навстречу Садату, чтобы дать ему возможность почувствовать свои достижения и уменьшить давление на него, вынуждающее прибегнуть к военным действиям. Ярив не видел ничего плохого в том, чтобы позволить Садату заявить, что он освободил часть родины и что египетский флаг развевается по обе стороны Суэцкого канала. Риск, связанный с отходом израильтян к перевалам, был не намного больше, чем риск, связанный с отходом на десять километров от канала. Ярив объяснил, что их стратегическое положение было превосходным, и они могли позволить себе быть щедрыми. Меир оставалась скептиком. Она опасалась, что частичный отход приведет к давлению, требующему полного ухода с Синая, и сомневалась, что кабинет министров и общественность поддержат далеко идущие уступки Египту. В дело вступили и личные соображения. У Ярива сложилось четкое впечатление, что Меир не хотела начинать процесс вывода войск и войти в историю Израиля как первый премьер-министр, передавший территорию. Возможно, этот разговор повлиял на то, что на следующей встрече с Генри Киссинджером она проявила больше гибкости, но это не изменило ее принципиальной привязанности к политическому, военному и территориальному статус-кво.
Уступки, на которые пошла Меир на встрече с Киссинджером 10 декабря 1971 г., были не слишком малы, но слишком запоздалы. Если бы они были сделаны на полгода раньше, то, возможно, обеспечили бы прорыв в поисках временного соглашения. Но за это время позиция Садата ужесточилась. Хотя он и не отказался от идеи соглашения, но теперь настаивал на том, что оно будет лишь этапом на пути к полному выводу израильских войск с Синая. Как бы то ни было, Киссинджер не стал передавать в Каир последнее предложение Меир.
Причины, побудившие Киссинджера к этому, не совсем ясны. По одной из версий, Госдепартамент пытался организовать "непрямые переговоры" между Израилем и Египтом и по тактическим соображениям придержал предложение Израиля. Эти переговоры так и не начались, поскольку в феврале 1972 г. Египет отказался от участия в них. Другая возможность заключалась в убежденности Киссинджера в том, что путь к соглашению лежит через Москву. Он знал, что Москва против временного соглашения, но не спешил. Он считал, что чем дольше будут продолжаться безрезультатные американо-советские переговоры, тем больше вероятность того, что Садат обратится непосредственно к Соединенным Штатам. Он не принимал всерьез воинственные публичные заявления Садата и ориентировался на встречу на высшем уровне сверхдержав в Москве в мае 1972 года. К моменту проведения саммита идея урегулирования проблемы отдельного канала исчерпала себя, а вместе с ней и идея непрямых переговоров.
Дипломатия истощения
Главной целью Израиля в 1972-73 гг. было сохранение статус-кво. Абба Эбан подытожил как предпосылки этой политики, так и ту цену, которую Израилю в итоге пришлось за нее заплатить:
Все это время израильская стратегия обороны носила откровенно аттрактивный характер. Логика заключалась в том, что если арабы не смогут вернуть свои территории с помощью войны или давления великих держав, то им придется искать пути переговоров и удовлетворять некоторые интересы безопасности Израиля. При этом не предусматривался третий вариант действий арабов - ни покорность, ни переговоры, а отчаянное обращение к войне в надежде, что даже неудачное нападение принесет больше пользы, чем пассивное согласие на линии прекращения огня.
Стратегия истощения сопровождалась, что вполне логично, дипломатией истощения. Если стратегия истощения была направлена на сохранение территориального статус-кво, то дипломатия истощения была направлена на сохранение политического тупика и лишение арабов каких-либо политических выгод до тех пор, пока они не примут израильские условия урегулирования. Уверенность Израиля в том, что ему удастся сохранить статус-кво, опиралась на два основных источника: благоприятный военный баланс и мощную поддержку США.
В период президентства Ричарда Никсона отношения между двумя странами постепенно переросли в тесное стратегическое партнерство. Участие Америки в дорогостоящем и безрезультатном конфликте в Юго-Восточной Азии привело к разработке "доктрины Никсона". Согласно этой доктрине, Америка должна была избегать прямого военного участия в странах третьего мира и полагаться на таких прокси, как шах Ирана в Персидском заливе и Израиль на Ближнем Востоке. В контексте "доктрины Никсона" Израилю отводилась роль сохранения регионального баланса сил, отвечающего американским интересам. Это означало, прежде всего, сдерживание арабского радикализма и противодействие советской экспансии на Ближнем Востоке. Локальная заинтересованность Израиля в том, чтобы удержать арабов на их месте, четко совпадала с заинтересованностью администрации Никсона в изгнании Советов с Ближнего Востока.
Ближний Восток всегда был втянут в соперничество внешних держав. С начала "холодной войны" он также был одним из основных театров соперничества сверхдержав. Однако, в отличие от своего восприятия в 1950-е годы, США теперь воспринимали Израиль как бастион регионального порядка и стратегический актив на Ближнем Востоке. Главным архитектором этой политики был Генри Киссинджер. Киссинджер критически относился к подходу Госдепартамента к Израилю. Тактика Госдепартамента заключалась в отказе от поставок оружия Израилю с целью побудить его проявить большую дипломатическую гибкость. Киссинджер считал, что чем больше Израиль будет чувствовать себя неуверенно, тем сильнее он будет сопротивляться компромиссам. Он также оспаривал фундаментальную предпосылку Госдепартамента о том, что продолжающийся тупик укрепляет позиции Советского Союза на Ближнем Востоке. По его мнению, все было наоборот: чем дольше продолжалась патовая ситуация, тем очевиднее становилось, что Советский Союз не смог обеспечить то, чего хотели арабы.
Стратегия Киссинджера была направлена главным образом против Египта. К Иордании она не применялась, отчасти потому, что Хашимитское королевство было союзником Америки, а также потому, что оно имело меньшее стратегическое значение в холодной войне, чем Египет. Кроме того, позиция Иордании по урегулированию арабо-израильского конфликта была близка к американской. Иордания приняла и резолюцию 242, и план Роджерса от декабря 1969 года, а ее ответ на анкету Яринга от февраля 1970 года был положительным. Поэтому Израиль мог рассчитывать на американскую поддержку при изучении возможностей урегулирования с Иорданией. Если контакты Иерусалима с Египтом осуществлялись при посредничестве США, то контакты с Иорданией были прямыми и на самом высоком уровне. Голда Меир была не одинока в своих встречах с королем Хусейном в межвоенный период, хотя, как говорят, она особенно любила его. Абба Эбан, Игаль Аллон, Моше Даян и другие израильские официальные лица также встречались с ним, иногда индивидуально, иногда парами, а иногда и группами. Иногда встречи проходили в Лондоне, иногда в палатке в пустыне у границы между двумя странами, иногда на королевской яхте в Акабском заливе, а иногда в Тель-Авиве.
Голда Меир никогда не проявляла интереса к палестинскому варианту. Она считала палестинцев непримиримым врагом Израиля. Ее взгляды на палестинцев сформировались еще в период до обретения независимости
