Голицына. Гетман отправил в Чигирин четыре с половиною тысячи
выборных Козаков из пяти полков1 и охочих Козаков, назначивши
над всеми наказным Чигиринского полковника Карповича-Коров-
ченко. Тогда же гетман выпросил у верховного правительства
разрешение бить в Путивле особую монету под названием чехи, собственно на жалованье малороссийскому войску, и, кроме того, выпросил 10.000 червонцев на раздачу охочему войску
заимообразно, обязываясь произвести уплату изготовленными чехами2.
Запорожские посланцы, явившись к Хмельницкому, были
позваны к Ибрагиму-паше, который сказал им: <признайте Юрия
Хмельницкого наследственным князем Украины, и тогда ни
запорожцам, ни украинскому народу не окажется никакого
неприятельского поступка от турок и татар>. Хмельницкий послал Серку новое
1 Нежинского, Стародубского, Киевского, Черниговского и Прилуцкого.
^ Каждый червонец ценился тогда в 1 рубль, 16 алтын, 4 деньги.
А.И.Д., связка 48, №.13.
326
увещательное письмо, обещал сохранение прав и вольностей, уверял, что исходатайствует свободу запорожским пленникам, но не
мог этого исполнить потому, что Ибрагим-паша его не слушался.
Пошли недели за неделями. Серко не шел к Хмельницкому, но
ссорился с гетманом Самойловичем, не ехал к нему для совета, отписываясь, что боится, чтоб гетман не заслал его в Сибирь, а Са-
мойлович в своих донесениях в Приказ выставлял Серка изменни-
_ком. В Москве продолжали относиться дружелюбно и доверчиво к
гетману, но не раздражали Серка, так как знали, что Самойлович
и Серко личные недруги, а потому естественно склонны были один
на другого наговаривать. После известий, доставленных Куницкйм, гетман не имел никаких верных сведений о движении неприятеля
до половины июня. Наконец, в это время ватажники, отправленные
для вестей, напали на турецкий обоз с припасами и взяли турецких
языков. Тогда Самойлович узнал, что Хмельницкий уже
переправился через Днестр и рассчитывает в 16 дней достигнуть до
Чигирина, а между тем послал отпущенных из турецкого полона
малороссиян с универсалами в Немиров, Кальник и другие города
склонять к себе малороссийский народ ласковыми убеждениями, грозя приступить к оружию, когда ему добровольно не покорятся.
В самом Чигирине дела шли таким образом: прибывший в
конце июня генерал-майор Трауэрнихт прилежно занялся
приведением в порядок укреплений Чигиринского верхнего города, а нижний
город вместе с местом (т. е. с посадом) оставлен был защите коза-
ков1. Царские ратные люди возводили дубовые стены, недавно
сгоревшие от пожара. Козаки в нижнем городе рубили стены, тарасы, насыпали каменьем, углубляли рвы. Так прошел июль. 23-го июля
явился в Чигирине дезертир и объявил, что он был козак, взят в
плен турками, поступил к нИхМ в службу, а потом убил своего
товарища и бежал. Он сообщил, что турки уже недалеко, надеются взять
Чигирин дня в три, либо четыре, а потом пойдут на Киев.
Известили об этом гетмана, бывшего в то время с войском в Ромнах. 3-го
августа в виду Чигирина стали появляться неприятели, а утром 4-го
числа все огромное турецкое войско раскинулось по восточной и
южной стороне от Чигирина2. На 216 саженях расстояния от рва, окружавшего верхний город, был старый вал. Неприятели сразу за-
1 Гетман прислал в подкрепление еще один охочий пехотный полк, роту гетманской драгунии и три сотни полков Гадяцкого и Лубенского.
2 По известию одного пленного, у Ибрагим-паши под командою было
14 пашей, при них 40.000 кавалерии, 20.000 янычар и прочей пехоты, да 12.000 молдаван и волохов; по другому - пашей было только 8; по
третьему, которое современник Гордон считает вернейшим, с Ибрагим-
пашою было 15.000 янычар, 30.000 прочих турок и волохов и 20.000
татар при 28 пушках (Gord., II, 448).
327
няли его, стали насыпать шанцы, делать траншеи и апроши, уставлять орудия. Людей у них было много, и потому работа шла очень
спешно. В тот же день к вечеру они открыли пальбу.
Все усилия неприятеля обращались сначала на верхний
город1. Нижнего, .примыкавшего к месту или посаду< они почти не
трогали. Хмельницкий послал к сидевшим там козакам универсал, убеждал признать себя князем, обещал от падишаха всякие
милости и, сверх того, сулил каждому козаку жалованье за два года
и по два новых жупана.
Несколько дней после того турки не делали никакого
нападения на нижний город и не палили в него, ожидая, какое действие
произведет универсал Хмельницкого. Находившиеся в верхнем
городе московские воеводы стали подозревать, не сговариваются ли
козаки с Хмельницким и не думают ли отступать от царя, и
когда турки свои змееобразные траншеи подвели к верхнему
городу на сто шагов, Трауэрнихт, испытывая верность Козаков, приказал им идти на вылазку; козаки не перечили и вышли в ночь
с 5-го на 6-е августа в числе тысячи человек; к ним присоединили
300 царских ратных людей, хотя не без труда, потому что
Трауэрнихт был человек смирный и добрый и притом немец: его
подчиненные не боялись, недолюбливали и мало слушали. На этот
раз русские побили много турок в неприятельских траншеях. С
той поры турки, уразумевши, что убеждения Хмельницкого не
действуют, стали палить и в нижний город, как и в верхний, а
великороссияне перестали бояться измены от Козаков, пускали их
в верхний город и поверили им охранение вала от реки. 10-го
августа прибыли к туркам крымские татары в числе двух тысяч
со своим ханом и расположились в той стороне от Чигирина, которая лежала по направлению к Черкассам.
В этот же самый день, 10-го августа, гетман на Артополоте
соединился с Ромодановским, и оба войска разом двинулись по
направлению к Днепру; на пути предводители получали
беспрестанно новые известия о состоянии осажденных, которые умоляли
спешить им на помощь скорее, иначе турки разобьют и сожгут
город. 17-го августа гетман отрядил туда еще пехотный серденят-
ский полк, а боярин 1.000 драгунов.
Не довольствуясь беспрестанною пушечною пальбою по
верхнему и нижнему городу, турки под Чигирином стали вести разом
три подкопа. Первый взрыв был неудачен: русские заранее узнали
* По известию Гордона (Gord., II, 447), замок или верхний город
занимал 88 сажень, шириною к полю 65, к-стороне нижнего города только
17, окружностью с бастионами, выступами и валом до реки - 375
сажень; нижний город с местом, с каменною стеною и палисадами - 982
сажени окружностью. От замка до старых окопов, занятых турками, было
213 сажень.
328
о замысле своих неприятелей от одного перебежчика и, не умея
копать контр-мины, сделали, однако, в своем валу пещеры для
перехода в воздух порюха во время взрыва. Благодаря этим пещерам, взрыв не удался. 23-го августа взорвало еще один турецкий подкоп, но осажденные снова узнали о нем заранее через молдаванина, и
козаки отбили турок, бросившихся в прорыв. На другой день после
взрыва, 24-го августа, осажденные со стен заметили, что
значительная часть неприятельского полчища куда-то отдаляется. Это
значило, что с левой стороны Днепра уже подходили войска русские: осажденные только что узнали об этом от прибывших к ним
отрядов, которые, пройдя благополучно сквозь орду в виду турецкого
войска, вошли в город с музыкою и с распущенными знаменами1.
Препятствовать переходу русских войск через реку Днепр
сначала отправился хан с ордою, а за ним вслед Ибрагим-паша с
большею половиною своих сил. Оставленным под Чигирином приказано
было не подавать осажденным и вида, что нападение на них
уменьшается, и в самом деле турки в эти дни, как заметили осажденные, стали сильнее палить по городу из своих ломовых пушек.
Целый день 25-го августа турки и татары, расположась по
правому берегу Днепра, не допускали русских переходить через реку
и палили из пушек и ручного оружия. Но козаки по приказанию
своего гетмана поплыли в лодках по Днепру, перешли на правый
берег и зашли туркам в тыл, так что туркам пришлось
отстреливаться с двух противоположных сторон. Наступила между тем ночь, и русское войско, пользуясь темнотою, благополучно
переправилось. Утром в воскресенье, 26-го августа, турки не без изумления
увидали, что все их неприятели уже на правом берегу. <Жалостно
стало им зело, - говорит современное донесение, что не оборонили
переправу, а там еще и чигиринская крепость стояла им костью в
