переправу, а там еще и чигиринская крепость стояла им костью в
горле>.
Турки отступили к Крылову, а потом, пробираясь по за Тясь-
мином, достигли Чигирина к ночи и уже не думали более добывать
города. Они продолжали еще канонаду по городу только для того, чтоб осажденные не узнали, что будет происходить в турецком
стане. Между тем, в это время турки вывозили свой обоз и артиллерию, а на следующий день в 3 часа утра зажгли свой стан и быстро
ушли. Когда развиднелось, осажденные бросились за городские
стены, но в турецких траншеях нашли одного только турка, забытого
своими, и тот оказался так глуп, что не мог дать русским никаких
сведений о своих соотечественниках.
Прибывши к Чигирину 20-го августа, гетман и Ромодановский
увидели удивившее их зрелище: земля около Чигирина была из-
1 Тогда говорили, что татары умышленно их пропустили из зависти и
из недоброжелательства к туркам (Арх. Юст., кн 125, л. 101).
329
рыта глубокими змееобразно идущими рвами, окаймленными
земляными насыпями, на которых для повышения клались еще
бревна; за такими-то насыпями укрывался <поганый народ>… Было
покинуто десять раскатов, на которых уставлялись ломовые
орудия, палившие в город. Деревянные стены города во всех
направлениях были сильно повреждены, хоромы в <месте> были разбиты.
Более всего обращали внимание русские на турецкие подкопы, с
удивлением замечая, что для турков и камень <не был препоною>.
Предводители не погнались тотчас за ушедшими
неприятелями: отправлен был только для проведывания о них трехтысячный
отряд и привел пленного, по одному известию, болгарина, по
другому - серба. Этот пленник сообщил: турки так скоро бежали, что на переправах кидали лошадей и наметы; татары от Буга
поворотили домой, а турки направились в свои владения к
Днестру. Гетман по таким вестям отправил большой отряд Козаков, которые, нагнавши за Ингулом партию татар, рассеяли их, а сами
возвратились с добычею. Князь Ромодановский приказал засыпать
землею турецкие траншеи и сравнять бугры, насыпанные
неприятелем для своих орудий.
Сделавши надлежащее распоряжение к охранению Чигирина
до дальнейших мер правительства, Ромодановский и гетман Са-
мойлович отправили свои донесения в Москву, а сами с войсками
своими 9-го сентября пошли обратно на левую сторону Днепра, где встретили другое войско, шедшее на подмогу под главным
начальством боярина князя Василия Васильевича Голицына. Но
врагов уже под Чигирином не было. Предводители воротились
каждый к своим местам, Ромодановский - в Курск, гетман - в
Батурин, князь Голицын - в Путивль.
XI
Вторая чигиринская война. - Мысль разорить
Чигирин. - Самойлович своими представлениями
удерживает правительство. - Самойлович и Серко. -
Посольство Поросукова в Турцию. - Вести о новом
нашествии. - Приготовления к защите Чигирина. -
Религиозное значение войны. - Воевода Ржевский и
генерал Гордон в Чигирине. - Прибытие турецкого
полчища. - Переправа русских войск через
Днепр. - Первое сражение. - Победа русских. -
Смерть Ржевского. - Бездействие Ромодановского. -
Сожжение Чигирина. - Отступление войск. -
Последняя битва у Днепра.
В первых числах октября 1677 года прибыл к гетману царский
посол за важным делом: узнать мнение гетмана и малороссийских
старшин - что делать с Чигирином? По взгляду, образовавшемуся
тогда у московских государственных людей, следовало, в чаянии
330
скорого повторитель’ного нашествия неприятеля, разорить этот
укрепленный пункт, потому что, после недавнего разрушения, поправки и отстройки потребуют слишком больших издержек; главное же, в Москве не были уверены, останется ли навсегда в
подданстве царю заднепровская Украина. Поляки беспрестанно
заявляли притязания на этот край, как на древнее, владение своей
Речи Посполитой. Московское правительство не раз отвечало на
такие притязания польским послам, да не раз твердило и
малороссиянам, что не отдаст Польше этого края, доставшегося московской
власти не от поляков, а от Дорошенка, данника Турции. Но поляки
не давали с своей стороны одобрения московским заявлениям; и в
Москве понимали, что могут повернуться обстоятельства, когда
поляки заговорят об этом решительнее, и Москве придется быть
уступчивее по отношению к Польше. Такое-то опасение возбуждало
мысль не стоять крепко за Чигирин, чтоб напрасно не потратиться
на сохранение за собою того, что может некогда стать чужим
достоянием. Таких соображений, однако, не высказывали московские
власти малороссиянам, хотя последние сами о них догадывались и
беспрестанно высказывали боязнь, чтоб их не возвратили снова под
польскую власть. Приехавший теперь к гетману царским послом
стольник Василий Тяпкин, один из замечательно умных
московских людей того времени, стал говорить Самойловичу о трудностях
обороны Чигирина от турок и спрашивал, не разорить ли этот город.
Гетман на речи Тяпкина еказал:
. <Если Чигирин будет содержаться крепко под царскою рукою, то и обе стороны Днепра будут пребывать в верности великому
государю; если же Чигирин разорить, то уж лучше прежде сказать
украинскому народу, что он царю не надобен, а потому-то Чигирин
разоряется, либо неприятелю отдается! У нас в народе говорят: за
кем Чигирин, за тем и Киев, а за тем и все мы в подданстве. Засядет
в Чигирине Юраска’ - все те, что с правой стороны к нам сюда
перешли, пойдут к нему опять на правую сторону, и нам трудно
будет их удержать. Если же, Боже сохрани, овладеют Чигирином
турки и посадят там своих людей, тогда царь турецкий велит брать
запасы с сей стороны Днепра! и все наши малороссийские города
станут поневоле отдавать ему послушание: тогда и в
великороссийские города проста будет туркам дорога! Вот и теперь уже козаки
только того и ждут, чья сторона верх возьмет в Чигирине. Хорошо, что вот нам теперь удалось; от этого тотчас два полковника из-под
Гоголева гетманства к нам отозвались; есть надежда, что и Гоголь
с остальными в подданство царю перейдет; а как Юраска шел еще
к Чигирину, то Гоголь уже подумывал: не придется ли ему пристать
к Юраске, если Юраска одолеет нас?>
Тяпкин из Батурина съездил в Чигирин, взял составленную там
опись укреплениям и, воротившись к гетману, опять вел с ним бе-
331
седу о Чигирине, но уже в присутствии старшин. Все в один голос
твердили, что Чигирин следует поправить и охранять, иначе
Украине придет беда от турок. Самойлович, поглядывая на образ
Богородицы, со слезами произнес: <о! не дай Бог попасть нам в бусур-
манские руки>. После отъезда Тяпкина гетман посылал в Москву
войскового канцеляриста, Василия Кочубея, толковать о том же и
отстаивать Чигирин, а вместе с тем поручил ему представлять
московскому правительству, что малороссиянам никак нельзя вести
против бусурман войны заодно с поляками, которых льстивому
благорасположению отнюдь не следует доверять. В этих вопросах
Самойлович одержал верх на время: Чигирин не приказывали ни
разорять, ни покидать, напротив, придумывали меры и способы к
защите против ожидаемого нового неприятельского вторжения.
Самойлович, в беседах с Тяпкиным и другими, посещавшими
его царскими послами и гонцами, чернил своего недруга Серка, уверял, что он тайно сносится с врагами и только притворно
выставляет себя верным царю. Московское правительство, сохраняя
прежний такт, ласкало гетмана, награждало посылкою объярей й
соболей, но отправило к самому Серку царскую милостивую
грамоту с подарками, как ни противно было это гетману. Серко принял
царского посланца Перхурова с почестями, приносил
благодарность царю, но просил для себя знамени и бунчука, знаков
верховного начальства над сечевыми козаками. Ясно видно было его
намерение находиться в независимом положении от нелюбимого
гетмана, а может быть, возобновлялась надежда со временем
заменить Самойловича в гетманском достоинстве, которое ускользнуло
от Серка во время конотопской рады. Московское правительство, оставаясь благосклонным и к Самойловичу, и к Серку, не сделало
угождения ни тому, ни другому в их взаимной недружбе.
Каждый час в Москве ожидали услышать о новой попытке турок
