в магии Стейнунн, ужаснуло меня. Но если я уйду, то обреку свою семью на смерть.
― Они сами себя обрекли.
Повернув лошадь, я отъехала на небольшое расстояние и встала на утесе с видом на море. Чайки парили над пенистыми гребнями волн, северный ветер трепал мои волосы, выбившиеся из косы. Было бы так просто спуститься к берегу. Найти торговое судно из стран, расположенных далеко к югу отсюда, и уплыть, никогда не оглядываясь назад. Даже не зная, выполнил ли Снорри свои угрозы.
Не знать было бы еще хуже. Не знать, выживут ли те, кого я люблю, или умрут. Возможно ли вообще счастье, если чувство вины отравит всю жизнь, которую я построю?
― Хлин сказала моей матери, что если я буду обладать лишь алчностью, то мои слова станут проклятиями, но если я буду обладать альтруизмом, то божественная сила, которую я смогу сделать своей, будет еще не соткана судьбой. ― Я заколебалась. ― Я знаю, что нет способа узнать, что она имела в виду, но для меня это означает, что, выбирая других, а не себя, я обрету судьбу, отличную от той, что видела твоя мать. ― Когда я повернула голову и посмотрела на него, у меня перехватило дыхание, потому что я поняла, что сделать этот выбор ― значит отказаться от него. ― Я должна вернуться. Я не могу уйти, зная, что они умрут, потому что это означало бы поддаться алчности, о которой предупреждала Хлин.
Я затаила дыхание, ожидая реакции Бьорна. Ждала гнева и осуждения моего выбора. Вместо этого он тихо выдохнул.
― Как получилось, что та часть тебя, которую я ненавижу больше всего, одновременно является причиной моей любви к тебе?
Любви.
Эмоции захлестнули меня, угрожая разорвать пополам, и мне отчаянно захотелось сказать ему, что я тоже люблю его. Что я люблю его больше, чем когда-либо могла себе представить.
Но что значили эти слова, учитывая, что я опять выбирала не его? Поэтому вместо этого я сказала:
― Если ты больше не хочешь иметь со мной ничего общего, я пойму. Я не буду тебя винить.
Даже если это разобьет мне сердце.
― Ты моя, Рожденная в огне, ― ответил он, протягивая мне руку. ― И я твой, даже если об этом знаем только мы двое.
Я вцепилась в его руку, с трудом переводя дыхание. Зная, что если я посмотрю на него, то сломаюсь, вместо этого я уставилась на фьорд. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как появляется большой драккар с парусом в бело-синюю полоску.
― Бьорн…
― Вижу, ― ответил он, прикрывая глаза рукой. ― Черт.
В груди зашевелилось беспокойство.
― Что это?
Или кто?
― Скади. ― Бьорн сплюнул в грязь. ― Нам нужно идти.
Снорри упоминал имя Скади, когда мы были во Фьяллтиндре, но я понятия не имела, кто она такая.
― Она одна из воинов Харальда?
― Его охотница. Которую он посылает найти тех, кто не хочет, чтобы их нашли. ― Он сглотнул. ― Она дочь Улля.
У меня внутри все сжалось, ведь я знала, что у детей Улля есть луки с волшебными стрелами, которые никогда не промахиваются мимо цели.
― На кого она охотится?
Бьорн повернул голову и встретил мой взгляд, мышцы на его челюсти напряглись так сильно, что проступили на загорелой коже.
― Нет, ― выдохнула я. ― Это бессмысленно. Все думают, что я в Гриндилле.
― У нее нет другой причины быть здесь, Фрейя. Нам нужно уходить. Надо успеть, пока она не нашла наш след.
Страх, бурливший в моей крови, подсказывал мне, что он прав, вот только в этом фьорде было только одно место, где мог причалить драккар такого размера. Селвегр. Мой дом.
Не обращая внимания на протесты Бьорна, я ударила в бока лошади и пустила ее быстрым галопом. Слишком быстрым для узкой тропы, но мне было все равно. Все мужчины и женщины в Селвегре, способные сражаться, были призваны присоединиться к Снорри в Гриндилле, а значит, деревня была беззащитна. Там было полно женщин и детей, стариков и немощных. Они совершенно не замечали, что к ним приближается драккар, ощетинившийся воинами Харальда.
― Фрейя!
Я рискнула бросить взгляд на Бьорна, его конь скакал за мной следом.
― Я должна предупредить их!
― Ты не успеешь!
Он был прав. Как бы быстро я ни мчалась, драккар подгонял сильный ветер. Но я должна была попытаться. Нужно было что-то сделать.
Сквозь деревья я наблюдала, как драккар спускает парус, а гребцы подводят его к единственному пустому причалу. Их уже должны были заметить, броситься на поиски своих детей. Хватать оружие.
Прятаться.
― Фрейя! Остановись!
Более мощный и выносливый, конь Бьорна догонял меня. Я подстегнула свою лошадь, но она выбилась из сил, и, когда тропа расширилась, Бьорн поехал рядом со мной. Я попыталась увеличить расстояние, но он безрассудно наклонился в сторону и поймал мои поводья, заставив животных встать на дыбы.
Вскрикнув, я спрыгнула с лошади и бросилась бежать. Сапоги застучали по земле, когда он бросился в погоню, легко поймав меня за руку. Я сопротивлялась, но Бьорн подсек мои ноги, и мы оба тяжело упали.
― Перестань шипеть, как рассерженная кошка, и смотри, ― огрызнулся он, прижав меня к земле. ― Они не нападают!
― Я ничего не вижу! ― Я извивалась, пытаясь освободиться, но Бьорн был намного сильнее меня, и его бедра прижимали меня к земле.
― Послушай!
Инстинкт требовал, чтобы я боролась, ведь я была нужна своим людям, но я заставила себя успокоиться. Единственными звуками были прерывистое дыхание Бьорна, свист ветра и плеск воды фьорда о берег. Никакого лязга стали. Никаких криков.
Бьорн освободил меня, и мы на четвереньках подползли к краю гряды, возвышающейся над водой, откуда я могла отчетливо видеть Селвегр и драккар Скади, привязанный к причалу. Некоторые воины уже вышли из драккара, но большинство сидели в ожидании.
― Это Скади. ― Бьорн указал на нее, и я увидела женщину с алыми волосами, которая стояла и спокойно разговаривала с деревенским жителем, не было видно никакого оружия. ― Она ищет тебя, а не драку.
― Тогда почему у нее на драккаре целый отряд воинов?
Бьорн долго не отвечал, а потом произнес:
― Хороший вопрос.
В его голосе было что-то такое, от чего у меня мурашки побежали по коже, но, когда я оторвала взгляд от Скади и посмотрела на
