защищаю
тебя! ― Его пальцы сжались. ― Я не позволю тебе сделать это. Не сейчас, когда ты охвачена этой… этой яростью. Ты должна быть собой, чтобы принять это решение.
― Это и есть я.
― Твои глаза снова красные! Твоя ярость управляет тобой!
Тебе придется ускользнуть от него, прошептал голос. Будь умнее.
― Хорошо, ― сказала я. ― Давай попрощаемся с моей матерью, и когда я успокоюсь, как ты просишь, я докажу тебе, что мой выбор не изменился.
В выражении лица Бьорна читалось беспокойство, но он кивнул. По моему указанию он отнес тело матери в дом, построенный отцом, положил ее на кровать, с которой началась история моей жизни, а затем пробормотал:
― Я приведу лошадей.
Я смотрела на тело матери. Нужно было что-то сказать. Слова, которые должны были прозвучать из глубины моего сердца, но ярость не позволяла им добраться до губ. Все вокруг окрасилось в красный цвет, в висках стучал пульс, который шептал только о мести. И когда я услышала стук копыт по земле, я вышла на улицу.
Взяв у него поводья своей лошади, я сказала:
― Пожалуйста, сожги дом.
Бьорн не ответил, только передал мне поводья, а затем пробормотал имя Тира, и его топор ярко вспыхнул. Моя кобыла отпрянула, и я позволила животному отступить на несколько шагов назад, а конь Бьорна последовал за ней.
Тебе нужно действовать быстро.
Сердце колотилось, ладони стали мокрыми, когда я прикрепила щит к седлу и перекинула поводья через голову лошади. Бьорн бросил на меня взгляд, и я кивнула, ожидая, когда он прижмет свой топор к стене дома, и дерево мгновенно почернеет.
Я вскочила в седло и ударила пятками.
Конь Бьорна фыркнул, когда я натянула поводья и потащила его за собой.
― Фрейя!
Мой гнев поутих от крика Бьорна, но темный голос прошептал: Он остановит тебя, если представится возможность. Голос был прав. Я пустила лошадь в галоп, уводя ее прочь от фермы моей семьи.
Я не позволяла себе оглядываться назад.
Глава 32
Я бросила коня Бьорна сразу за Селвегром, потому что мерин все время пытался меня укусить, а я знала, что у меня уже есть все необходимое преимущество.
Затем я погнала свою лошадь с той же силой, с какой мой гнев бурлил во мне.
В голове проносились картины того, как закончится противостояние. Я думала, что я скажу правительнице Халсара. Какими способами я могу ее убить. Проклятия, которые я обрушу на нее, когда докажу ее вину.
Какая-то часть меня в глубине души понимала, что это неправильно. Знала, что я позволяю темной половине взять над собой контроль, о чем однажды, возможно, пожалею, но это было лучше, чем альтернатива. Лучше, чем вспоминать последние слова, сказанные матери. Лучше, чем смотреть, как стрела Скади пронзает ее грудь. Гораздо лучше, чем видеть, как свет гаснет в ее глазах, и знать, что это произошло из-за меня.
Тропа привела меня к краю фьорда, и передо мной раскинулся северный пролив, синяя, отливающая сталью, вода, покрытая белыми барашками волн. Я искала признаки бело-синих парусов Скади пока скакала вдоль берега, но не увидела ничего, кроме маленьких рыбацких суденышек на воде. Волны разбивались о скалистый берег, над головой кричали чайки, ныряя и сражаясь за объедки, выброшенные на камни водой.
Я возвращалась быстрее, чем мы двигались ночью с Бьорном, но, когда я добралась до устья реки Торн и одноименного городка на северном берегу, моя лошадь уже тяжело дышала. Ворота были открыты, и я сразу направилась к конюшне.
― Мне нужна свежая лошадь, ― сказала я человеку, чистившему стойло.
Он посмотрел на мое измученное животное, и я достала из кармана серебряную монету, зная, что у меня есть не так много времени, прежде чем Бьорн догонит меня.
― Сейчас.
Мужчина быстро направился к высокому мерину, и я спешилась, позволяя ему сменить упряжь и взнуздать его. Я краем глаза наблюдала за тем, как жители города занимаются своими делами. Женщины торговались на рынке. Мужчины слонялись перед медоварней с кубками в руках. Дети бегали за курами и козами по грязным улицам. Этот город снабжал Гриндилл продовольствием, был жизненно связан с ним, но если битва и смена власти и повлияли на это место, то я этого не заметила. Жизнь шла своим чередом, они заботились о том, чтобы накормить своих детей и дать им кров над головой, а не о том, кто из ярлов претендует на титул в крепости на холме.
― Я возьму серебро, ― сказал мужчина, отвлекая меня от размышлений, и я протянула ему монету, прежде чем сесть на мерина.
Я мчалась быстрым галопом по дороге, идущей вдоль реки, переходя вброд десятки мелких ручьев, впадающих в нее и не сводя глаз со скал вдали. Я могла различить стены Гриндилла, реку Торн, текущую мимо крепости и низвергающуюся водопадом высотой в пятьдесят футов19. У его основания клубился туман, но я не приблизилась к нему ― дорога сворачивала на юг, прежде чем начать крутой подъем на холм к крепости.
Мерин тяжело дышал, когда я добралась до вершины, но я погнала его галопом к воротам. Стены были восстановлены, наверху несли дежурство воины, и меня быстро заметили.
И узнали.
― Это Фрейя! ― Мое имя прозвучало сверху, когда копыта моего коня загрохотали по мосту через ров с кольями, и ворота распахнулись, пропуская меня. Я въехала в открытый двор и осадила своего мерина, мои глаза осматривали людей, находившихся поблизости, выслеживая добычу.
― Ты сошла с ума, девчонка?
Раздался голос Илвы, и мой гнев разгорелся с новой силой, когда я увидела, как она выходит из большого зала. Соскочив с коня, я устремилась к ней.
― Мы так не договаривались, ― прошептала она, придерживая юбки от грязи, ее дыхание было учащенным, словно она прибежала перехватить меня, как только услышала, что я вернулась. ― Как я объясню, почему ты…
Я размахнулась, и мой правый кулак врезался в ее щеку с такой силой, что боль рикошетом отдалась в моей руке.
― Ты предательская сука, ― прорычала я, когда она упала в грязь. ― Я убью тебя на хрен!
Илва отползла назад, вокруг нас раздавались тревожные крики.
― Я тебя не предавала, ― задыхалась она. ― Все думают, что ты в своих комнатах!
― Неужели? ― Я выхватила меч и направилась к ней, с удовлетворением наблюдая, как она в ужасе отшатывается.
