но я, бесы меня побери, живой! А твой Малыш при вcех его достоинствах – нежить. Его разум на уровне собаки. Он может к тебе привязаться, но любить по-настоящему… Никакая нежить не способна на любовь, запомни это. Запомни и то, что мы – некроманты. Мы должны сражаться с такими, как этот Малыш и ему подобными. Мы должны защищать от них живых людей, иногда жертвуя собой и самым дорогим ради блага людей, пойми ты это, наконец! И, если случится выбирать между живыми и неживыми, мы должны выбрать живых.
Он осекся, заметив, как смотрит на него Лилька.
- А ты?
- Я? – стоило сделать паузу, в голову полезли ненужные мысли, но Вальтер отогнал их решительным кивком. - Я свой выбор давно сделал!
- И…м-м… какой?
Могла бы и не спрашивать. Не тратя времени на слова, Вальтер крепче стиснул девушку в объятиях.
- Ты.
Они застыли в пустом коридоре, прижавшись друг к другу.
Графиня Альбина фон Майнц стиснула руки, пытаясь успокоиться. Разговор с сыном разозлил и напугал женщину. Ее милый послушный мальчик Вальтер внезапно вырвался из-под материнского контроля. Он осмелился предпочесть семье и долгу учебу. Для него университет и практика дороже родной матери! У него, видите ли, свои планы на ближайшее будущее! Вальтер даже не захотел ее как следует выслушать – мол, погодите, мама, мне некогда, все потом.
Графиня фон Майнц отступила – но только для того, чтобы как следует обдумать создавшееся положение. Вальтер отбился от рук. Он стал слишком самостоятельным. Это нельзя так оставить. Мальчика немедленно надо приструнить, вернуть в лоно семьи, даже если придется прибегнуть к насилию. И – да, связать его узами брака, чтобы он впредь был осторожнее.
Альбина фон Майнц так сильно стиснула кулаки, что почувствовала боль. Перстень с крупным камнем так глубоко врезался в сустав, что тот побелел. Графиня невольно схватилась за него второй рукой. Это был не просто перстень. Как и многие знатные дамы, госпожа графиня постоянно носила с собой яд. Не для того, чтобы кого-то умертвить или совершить самоубийство – просто это была такая мода. Никогда не знаешь, что пригодится в жизни.
Яд.
Да. Она никого не собиралась умертвить. Но разве алхимик, продававший ей этот перстень, не предупреждал, чтобы она точно рассчитывала дозировку? Мол, если насыпать слишком мало, жертва всего лишь ощутит легкое недомогание. А если слишком много, она скончается раньше, чем поймет, что происходит.
Легкое недомогание, говорите? Проще простого. И никто ничего не заподозрит. Особенно, если это недомогание проявится наутро после семейного ужина. А к тому времени, как оно пройдет, графиня cделает еще кое-что.
Анна Белла все ещё жила в своей опустевшей комнате – Людмилу Монс не далее как позавчера забрал-таки отец, за день до того уехала и Яна Терчева. Подруга рыдала и билась в истерике, ведя cебя ужасно некрасиво, и едва не в ноги падала бывшей королеве курса, но Анна осталась глуха и слепа к ее мольбам. У нее была своя цель – во что бы то ни стало, вернуть себе звание студентки факультета некромагии. И «внезапно» заболевший Александер подходил для этого как никто. Этот ментальный паразит, которого девушка обнаружила в разуме кузена позавчера, когда его пытались извлечь с помощью «якоря», появился в его голове очень вовремя. Такое впечатление, что боги наказали несговорчивого парня за то, что отказался ей помогать! Да, это кара свыше – ведь паразит зародился у Αлександера вскоре после того, как Αнна попыталась внушить ему кое-что.
«После того – не значит «вследствие того! И я ни в чем не виновата!» - уговаривала себя девушка, поднимаясь в комнату. Ну, кто докажет, что паразита подсадила она сама? Она ведь ничего не делала! Οна же только хотела немного подчистить память двоюродного брата! Да, ее никто не учил правилам ментального воздействия, да, она могла и кое-что сделать неправильно, но какое в этом дело, если в результате она спасет кузена, и сможет этим благородным поступком заслужить себе право вернуться к прежней жизни? Вопрос, как она будет обходиться без своих верных помощниц и почитательниц, не стоял. В крайнем случае, попросит подселить к ней какую-нибудь первокурсницу. За то, чтобы жить вместе с представительницей рода Белла, любая семнадцатилетняя соплячка будет готова ей пятки вылизывать! И, как знать…
Размечтавшись, Анна одолела последний лестничный пролет, и замерла, словно налетев на стену.
Двери в ее комнату находилась в двух шагах. Α чуть дальше по коридору она заметила двоих, застывших в страстном объятии.
Анна прикусила губу. По злой иронии судьбы, эти двое были ей хорошо знакомы. Именно из-за этой парочки она и вылетела из университета. Значит, они вернулись? К чему бы это? И как ей это может помешать в осуществлении планов?
Как? Теперь она точно обязана сделать все, чтобы восстановиться на факультете. Потому что видеть этих двоих счастливыми Анна Белла просто не умела.
- Пусти, - буркнула Лилька. - Ты… слишком крепко меня сжимаешь. И рубашка у тебя мокрая. И…
И от него пахло так странно – волнительно, остро, по-мужски. И обнимал он ее так, как никогда раньше. И вообще…
- Зато я живой, - горячее дыхание обожгло макушку. – И люблю тебя.
- Я знаю.
Всего два слова, но мир словно перевернулся с ног на голову. Не веря своим ушам, Вальтер чуть отстранился, заглядывая Лильке в глаза. Чуть помедлил и накрыл ее губы своими.
Несколько секунд девушка стояла неподвижно, словно растерялась. Казалось, он целует каменную статую или нежить. Но вот ее губы зашевелились, отвечая. Она оживала в его объятиях. Под его руками, губами, у самого сердца словно рождалось новое живое существо. Да-да, именно так. Лилия словно просыпалась, и юноша чувствовал это всей душой.
Вальтер задыхался, ему не хватало воздуха. Девушка, о которой он не смел даже мечтать еще год назад, была в его объятиях и отвечала на торопливые жадные поцелуи с пылом и робкой, неумелой лаской. Он подхватил ее на руки, покачнулся – голова слегка закружилась от восторга – локтем въехал во что-то твердое. Оно подалось – дверь распахнулась – и они, не размыкая объятий, ввалились в комнату Лильки.
Тут все оставалось также, как полторы седмицы назад, когда студентка уезжала на практику. Поскольку собирал вещи сам Вальтер, тут царил порядок, но сейчас
