Естественно, вынужденное возвращение в город далось ему с трудом, но все же пока что он на воле и свободен. И есть, есть надежда на полное и окончательное освобождение.
Они подъехали к парковочной площадке позади отеля. Нине удалось втиснуть автомобиль в узкое пространство между оградой и огромной неуклюжей машиной черного цвета с выступающим багажником и овальным задним окном — точной копией той самой, с которой он так фатально встретился на мосту. Покусывая губу, Камерон смотрел на этого монстра. Потом перевел взгляд на полный диск луны, отбрасывающий на гладь моря широкую рыжую дорожку.
— Вот мы и дома, — возвестил он. — Посмотри-ка вокруг, все ли в порядке.
Девушка послушно вышла, а он принялся изучать допотопную машину, как посетитель музея древностей разглядывает скелет динозавра. Ну и чудище! Но, как и тот самый динозавр, притягивает к себе, завораживает. Черная краска блестит в лунном свете. Красиво. А как она будет выглядеть в свете яркого дня? Да еще юпитеры прибавят освещения. А, какая разница! Все равно, конец этого драндулета предрешен, и попадет он наутро на кладбище битых машин на дне впадающей в море реки. Если, конечно, режиссеру не втемяшется еще что-нибудь в голову. Что такое эта чёрная машина? Прошлое, настоящее, будущее? Что? И реальна ли она или тоже выдумана режиссером? Да, эта старая модель, которую вряд ли кто теперь и помнит, реальна. Вот она, стоит рядышком, протяни в окно руку и можно до нее дотронуться.
Камерон неторопливо вылез из Нининой машины и огляделся. На стоянке все было спокойно.
Расхаживая вокруг черной махины, он разглядывал ее, словно покупатель, выбирающий лучшую модель. Постучал ногой по шинам, щелкнул пальцем по крыше и остался доволен. Добротная работа. В старые добрые времена вещи срабатывались на славу. Янссен и Беккер из гаагской пожарной охраны были бы в восторге от этого агрегата, если бы им предстояло совершить рискованный трюк именно в нем.
Он подергал дверцу со стороны водителя, и она поддалась. Камерон залез внутрь, пристроился за рулем и захлопнул дверцу, с тихим звуком вошедшую в пазы. Пахнуло приятным запахом добротной кожи. Надо же, даже радиоприемник работает, не говоря уже о встроенных лампочках. Тут же вспомнились хриплые звуки, которые с таким упоением извлекал из своего довоенного приемника отец и, поймав нужную волну, часами ловил кайф…
Итак, все идет своим чередом и пока что как по маслу. Крыша, изнуряющая жара, но ведь потом ливень. Окно Нины, которое. запросто могло быть заперто на задвижку, но оказалось открытым. Дверь лифта. Она тоже могла быть на замке, раз вела в монтажную. Размышляя над этим, Камерон нажимал различные кнопки, открывающие окна, включающие отопление и так далее. Все работало безукоризненно. Крыша над; головой казалась несокрушимой, стекла в полном порядке, без единой трещинки, дверь открывалась без сучка и задоринки.
Так, что еще? Камерон зажег спичку и осмотрел коврики под ногами. Они — также не внушали никаких подозрений.
Через пару минут вернулась Нина. Возникнув перед машиной, она молча уставилась на Камерона.
— Хорошо, как в гробу, — поведал он, сопровождая это нелепое замечание коротким смешком.
— Он ждет тебя в номере, — бесстрастно произнесла девушка.
— Понял. С этой малышкой придется на время расстаться. До утра. А там… Может, и рискну. На моих условиях. Пусть снабдит ее запаской и даст мне время хорошенько подготовиться.
Что еще сказать ей, как объяснить… Ничего умного в голову не приходило, и он добавил:
— Отправляйся к себе, Нина. Обо мне не волнуйся.
Он решил не пользоваться входной дверью, а взобрался на веранду, а с нее на карниз. Это было детскими играми по сравнению с тем, что ему пришлось проделывать раньше. Ну, еще пара заноз. Камерон выкусил их из ладоней и только теперь обратил внимание, что его руки покрылись рубцами и кровоточащими ссадинами. Цепляясь за стену, он подобрался к той стороне, что поближе к морю, и открыл окно. Это был номер режиссера. Отлично, он не ошибся.
Комната освещалась лишь неверным светом свечи.
Камерjн влез на подоконник и оцепенел. Ну и сцена! На узкой односпальной кровати на спине лежал Готтшалк в белом махровом халате, в глубине комнаты неясно виднелась фигура Нины, застывшей, как египетское изображение на древней стеле. На маленьком столике мерцала одинокая свечка, пламя которой время от времени сбивалось под легкими порывами ветерка из раскрытого им окна.
Камерон почувствовал, что является невольным свидетелем прощания с дорогим покойником. Чуть помедлив в замешательстве, он ухватился за оконный переплет. Шорох от этого движения звуком колокола пронесся по погруженной в мертвую тишину комнате. Пламя свечи колыхнулось, по неподвижному лицу режиссера, немигающими глазами уставившегося в потолок, пробежала тень. Странное чувство, как будто он попал на траурную церемонию, усилилось. В эту минуту Готтшалк больше всего смахивал на мумию: та же поза, то же неподвижное восковое лицо. На мгновение Камерона охватило чувство вины, словно он вторгся, в святая святых. Словно умер могущественный фараон, его только что набальзамировали, и вот убитая горем супруга прощается с телом.
Он спрыгнул с подоконника в комнату.
— С чем пожаловал? Хочешь мне что-то сказать? — губы режиссера тронула едва уловимая улыбка.
— Да. Кое о чем надо переговорить, — негромко произнес Камерон.
— Ну-ну, интересно, что может сказать человек, чуть не ослепивший своего коллегу. И как ты себя после этого чувствуешь, друг мой? Как оно — вырубить человека подобным образом? А?
— Так или иначе, я здесь, — сказал Камерон. — Раскройте пошире глаза, если не верите.
— Замечательно, — все та. же улыбка в уголках губ. — Так ты по-прежнему веришь только тому, что видишь собственными глазами?
— Да, привык, знаете ли. Так оно и надежней.
— Ты последjвателен, дорогой. Помнишь, я тебя спрашивал, как мне тебя убедить, что герой в конце концов спасется, а ты ответил, что поверишь только тогда, когда посмотришь фильм?
— Это было так давно! C тех пор много воды утекло.
— Возможно, возможно, — наконец, Готтшалк оторвался от созерцания потолка и перевел взгляд на него. — А теперь веришь, что он выберется из переделки?
— Да.
— Почему?
— Почему? — переспросил Камерон и саданул кулаком по подоконнику. — А почему бы, собственно, и нет?
Он снова вспомнил все перипетии минувшего дня. Вздохнул и посмотрел на хранящую молчание де-вущку. В нее-то хоть можно верить? Хотелось бы. А еще в силу своих рук, в ловкость и выносливость организма.
