– Сначала ты говоришь, что больше никогда не хочешь меня видеть, а теперь будишь в три утра. Ты уж определись, милая.
– Я не говорила, что больше никогда не хочу тебя видеть, я сказала, что уеду из страны на несколько недель. Ты всегда преувеличиваешь.
– Ты точно сказала «никогда». У меня есть доказательство, сообщение же сохранилось.
Флоренс почувствовала, как в груди поднимается волна ярости. Она ни разу ни о чем не просила мать, и вот впервые ей понадобилась помощь, а Вера ни на минуту не может забыть о своих мелких упреках. Флоренс швырнула трубку.
Она подошла к раковине и подставила обе руки под обжигающе горячую воду. Гипсовая повязка намокла, и кожа под ней начала сильно зудеть. Флоренс яростно впилась в нее ногтями, остановившись, только когда ее пронзила жгучая боль.
Потом она села за кухонный стол и уставилась на телефон. Что оставалось делать, кроме как ждать, когда перезвонит Мэсси? До сих пор она находилась в странном подвешенном состоянии. Она и не Флоренс, и не Хелен – она никто.
На самом деле это давало определенную свободу. Если ты никто, то ни за что и не отвечаешь.
Она снова сняла трубку и позвонила Нику. Он ответил почти сразу:
– Привет, ты как?
– Ты еще на пляже?
– Ага, но могу уже свалить.
– Приезжай.
Забыться, забыться…
40
Флоренс лежала на диване, положив голову на колени Ника, и неотрывно смотрела на угол кофейного столика, на котором лежал пакетик с травкой и стояла помятая банка чипсов «Принглз» со вкусом пиццы. Было десять вечера. Несколько часов назад Амира подала им на ужин запеченные овощи и баранину на гриле, и все набросились на еду, как звери. Теперь, сытые и вялые, они валялись в гостиной. Ник что-то фальшиво напевал. Напротив них на диване верхом на Лиаме сидела какая-то девушка, которую Флоренс видела впервые. Мэг уткнулась в свой телефон.
Флоренс заставила себя сесть. Ник, воспользовавшись этим, наклонился к столу и начал скручивать косяк. Флоренс вышла на заднюю террасу. Ей было зябко – после бури воздух стал прохладнее. Она легла на один из шезлонгов и подняла глаза к небу.
Мэсси так и не перезвонил, зато несколько раз звонила Грета. Флоренс попросила Амиру сказать, что ее нет дома. Она понятия не имела, о чем с ней говорить. Даже будь она достаточно трезва, чтобы рассуждать здраво, она не была готова вести беседу про смерть Хелен, свою неудачную попытку присвоить ее имя или про труп, найденный у дома на Крестбилл-роуд. Хорошо бы Грета никогда не узнала о том, что она пыталась стать Мод Диксон – теперь это казалось ужасно глупым, к тому же Флоренс все еще хотела, чтобы Грета помогла ей когда-нибудь опубликоваться.
Она пошла на кухню и достала из холодильника бутылку с водой. Опустошила ее наполовину одним глотком. Ее наконец начало отпускать после всего, что она выпила и выкурила.
Она прошла через холл, где Мэг придерживала входную дверь.
– Слушай, Хелен, хочу тебя кое с кем познакомить, – сказала она. – Это Флоренс. Она только что приехала.
Мэг открыла дверь пошире – в проеме появилась светловолосая широко улыбающаяся женщина в вишнево-красном платье. Она протянула руку Флоренс и произнесла:
– Привет. Ты, должно быть, Хелен.
Флоренс застыла. Есть эмоции, такие как ярость или страсть, которые ускоряют течение времени. Но испытывая шок, человек словно выпадает из жизни, из времени и пространства, и в этот момент его мозг перенастраивается – рушатся старые и создаются новые нейронные связи. Она ничего не ответила и только смотрела.
Перед ней стояла Хелен Уилкокс, погибшая неделю назад в автомобильной аварии.
