гостиные найдёте сами. Не задерживаю.
— Профессор, я…
— Вам что-то неясно, мистер Тафнел? — переспросил Снейп с едва заметным шипением. — Если вам так хочется остаться мыть котлы, то могли бы просто начать…
— Вы же готовите всё это для… них?
Мужчина слегка вздрогнул, но Тафнел будто ничего не заметил.
— Вы только что переплюнули мистера Уизли в количестве источаемого бреда. Я разочарован.
— Не волнуйтесь, сэр. Я ничего никому не скажу.
— Разумеется, — подняв глаза, Найджел увидел палочку, нацеленную ему в лоб. — Обливиэйт не позволит вам рассказать.
— Если этого требует ваша деятельность — пожалуйста, — парень покорно наклонил голову вперед.
— Почему вы настолько жертвенны?! — процедил Снейп, чувствуя, как закипает. Впервые за долгое время он бесился, чувствуя, что не понимает человека. И хотя к Тафнелу у него это было перманентное чувство, раньше он не проявлял настолько «гриффиндурских» черт. — Почему вы хотите сделать хорошо всем, кроме самого себя?! Зачем вы влезаете в истории за других? Почему не противитесь Обливиэйту?! Я же могу сейчас сделать с вами всё что угодно !!!
— Нет, сэр. Не сделаете. Потому что вы честный человек. А защищать ребят — это мой долг. И всё.
— Ваш долг, мистер Тафнел, — мужчина вдруг успокоился, — хорошо учиться, выполнять домашние задания и свои обязанности старосты.
— Чем я и занимаюсь, профессор, — кивнул Найджел.
Снейп смотрел в спокойное лицо парня почти минуту, а после взмахнул палочкой.
— Вы непроходимый тупица, Тафнел! Обливиэйт!
— Мистер Тафнел? Проходите.
Найджел вошёл в кабинет, с удивлением увидев вместе с деканом профессора Амбридж.
— Профессор? Я думал, что консультации проводятся с деканами…
— Именно так, мистер Тафнел, — поморщилась женщина. — Но также при беседе будет присутствовать профессор Амбридж, если вы не против.
— Мне скрывать нечего.
Декан, похоже, была против присутствия министерской ставленницы, но промолчала, лишь сильнее поджав губы.
— Итак, мистер Тафнел. Кем вы хотите стать?
— Хорошим человеком.
На попытку разрядить обстановку профессор Спраут не отреагировала и повторила вопрос.
— Профессор, после окончания пятого курса я собираюсь продолжить обучение. А после седьмого курса я хочу открыть своё собственное дело. Уверен, оно будет прибыльным!
— Вы намерены продолжать занятия по выбранным предметам? — женщина на секунду заглянула в свиток. — Древние Руны и УЗМС… Эти предметы… Они…
— Поверьте, профессор, я знаю, что делаю.
— Хорошо, — кивнула та и взглядом указала в сторону выхода. — Я запишу, что вы определились с профессией…
— Минуточку! — вмешалась Амбридж, вскочив со стула. — А какое дело он собирается открыть?!
— Своё собственное, Долорес, — ядовито улыбнулась профессор Спраут, и Найджел поспешил убраться подальше.
Ведь хаффлпаффцы хорошо знают, что не все цветы одинаково красивы и нежны. Далеко не все…
А по поводу его планов… А не всё ли равно этой жабе?! В последнее время министерство и генеральный инспектор слишком многое позволяли себе, чем бесили до неимоверности.
Минувшие месяцы он мог смело назвать самыми гнетущими за всё время обучения. Недовольство зрело, готовясь взорваться в любую минуту. И Найджел это ощущал лучше остальных.
Декреты Амбридж вызывали всеобщее возмущение. Подчас несуразные, а иногда и откровенно глупые, они словно были направлены на повышение градуса недовольства. Запреты собираться вместе, необходимость регистрировать школьные кружки и запрет преподавателям сообщать какую-либо информацию ученикам, не касающуюся темы урока — ещё куда ни шло. Хотя Найджел чувствовал, будто с каждым декретом становится труднее дышать, но в условиях информационной войны это ещё выглядело адекватно.
Но запреты приближаться лицам противоположного пола друг к другу ближе чем на 8 дюймов, петь, запрет на чтение литературы, написанной авторами-немагами и полукровками… В считанные месяцы после Рождества генеральный инспектор смогла раздуть тлеющие угли в полноценный пожар.
«Взрыв очень близок. А я, по стечению обстоятельств и собственной глупости — в самом его эпицентре!»
— Тафнел!
Найджел вздрогнул, давясь тыквенным соком. Теперь он приходил в зал только на обед, и то после того, как уйдет большинство студентов. А ужины и завтраки принимал исключительно на кухне. Тем удивительнее было, что кто-то обратился к нему, учитывая отношения с другими учениками в последнее время. Если это только не…
— Что случилось?
Рядом стоял слизеринец-дружинник, с легкой брезгливостью глядя на парня.
— Амбридж вызвала. Что-то случилось! Живо!
Найджел поморщился и поплелся вслед за Монтегю в кабинет генерального инспектора.
В последнее время его отношения с другими дружинниками несколько улучшились. Трудно не испытывать благодарность к человеку, который прикрывает тебя. Пару раз, когда Инспекционная Дружина была побеждена, Найджел защищал бессознательных или ослабленных, пытаясь не допустить уже настоящего кровопролития. И хотя щиты парень колдовал для обеих сторон, заметили пользу только слизеринцы. Благодаря чему отношения слегка потеплели. Не со всеми, но всё же.
Но внезапный вызов к Амбридж был плохим предзнаменованием, и Найджел поднимался к кабинету ЗОТИ, чувствуя себя, как Джордано Бруно на рассвете, с охапкой дров в руках.
В кабинете обнаружились все члены Инспекционной Дружины вместе с Амбридж и какой-то девчонкой в мантии когтевранских цветов. Найджел похолодел от дурного предчувствия.
— Девочка моя, ну скажи, — ворковала женщина, чуть ли не приплясывая вокруг девушки, прятавшей лицо
