Она быстро и насколько могла тщательно помылась, после чего на нее налетела целая свита горничных Дарши. Одни причесывали и укладывали ей волосы, другие тем временем натирали ее кожу маслом нима и экстрактом лотоса.
Потом ее обрядили в великолепную, но тяжеловатую лехенга-чоли с длинной, в пол, расклешенной юбкой с вышитым золотом и бисером подолом. Через локти перекинули широкую полупрозрачную шелковую дупатту. На шею надели ожерелье, в уши вставили крупные серьги. Подвели глаза каялом, коснулись щек румянами.
Как только девушку привели в должный вид, ее сразу сопроводили обратно во внутренний двор. Облака на мгновение разошлись, и на землю упал луч тусклого света.
Риша направилась к матери и в этот момент поняла, что гости уже прибыли на виллу.
– Для нас большая честь быть приглашенными домом Вакара, миер рата, – с сильным акцентом сказал пожилой паритвианец и склонился над рукой Дарши.
У него были черные с густой проседью волосы, а шервани черный с золотом – явный отсыл к цветам дома принимающей стороны.
– И еще большая честь – ваше согласие обсудить союз моего сына с вашей дочерью.
Дарша улыбнулась и слегка склонила голову:
– Для нас честь принять вас у себя, сердар[29]. Сожалею, что мой супруг не сможет присутствовать. Как всегда – долг превыше всего.
– Да, признаюсь, я этого ожидал. – Сирдар кивнул с серьезным видом. – Учитывая недавние события.
Тут он заметил Ришу, и глаза его заблестели:
– О, миер рата, вы неотразимы!
Риша придержала тяжелую юбку и присела в книксене:
– Очень рада с вами познакомиться, сердар Чадха. Мама очень много о вас рассказывала.
У Дарши дрогнули ноздри: она несколько раз пыталась рассказать о нем дочери, но той все недосуг было послушать.
– А для нас огромное удовольствие наконец познакомиться с вами.
Сирдар указал себе за спину на молодого паритвианца с густыми черными волосами, который, задрав голову, разглядывал выполненный в виде черепа замковый камень ближайшей арки.
– Позвольте представить моего сына.
Молодой человек в серебристого цвета шервани с черной отделкой вышел вперед. Еще секунду назад он был заметно напряжен, но теперь широко улыбался.
Риша поняла, что смотрит на него с открытым ртом, но ничего не могла с этим поделать. А молодой паритвианец оглядел ее лехенгха-чоли и снова посмотрел ей в глаза.
Кашлянул и, склонившись, коснулся теплыми губами ее холодной руки, а затем представился:
– Джасвант Чадха.
Он улыбнулся и с вызовом посмотрел на Ришу:
– Но вы, миер рата, можете звать меня Джас.
VI
По лицу Николаса скатилась капелька пота. Он сидел в окружении беженцев-луминов. Вестник Солнца лежал у него поперек коленей, бедра чесались от жары.
Используя копье как проводник, Николас направлял свою силу в наконечник. Наконечник сверкал ярче обычного. Даже Лукса притянуло к металлическим крыльям, в которых были заключены два пера Фоса. Фамильяр ритмично мерцал, словно хотел подбодрить Николаса, чтобы тот не оставлял своих усилий.
– Свет – это жизнь, свет – это долголетие, – монотонно, нараспев молились беженцы. Маддокс им вторил, хотя и продолжал с тревогой наблюдать за Николасом. – Свет делает нас едиными. Фос послал нам свое благословение, и мы в ответ будем проливать свет там, где царит тьма.
Николас мысленно повторял молитву и думал о золотых светящихся крыльях у себя за спиной. Эти крылья – верный знак того, что он заслужил благословение Фоса, его силу, его энергию.
Он поперхнулся от боли в солнечном сплетении. Он так долго и безрезультатно пытался пробиться к своей способности передвигаться со скоростью света, что руки и ноги начали дрожать от напряжения.
Молитва закончилась и без паузы началась заново.
Николас крепче стиснул древко копья, дыхание его стало прерывистым…
– Хватит, остановитесь.
По команде Маддокса лумины прекратили молиться.
Николас с благодарностью отпустил свою силу, перевел дыхание, и сверкающее копье потускнело.
Лидер соларианских беженцев, вздохнув, провел рукой по стянутым в хвост на затылке волосам.
А Николас как будто снова стал мальчиком, которого отец на плацу обучает приемам магии луминов. Вот Варен рассказывает сыну о том, что это его дар и право, что он должен овладеть магией, прежде чем показать себя перед королем и страной. Вот – кричит и пинает его, когда он чего-нибудь не понимает или у него что-нибудь не получается.
Когда-то Николас мог делать то, о чем говорил отец. Мог сотворить щит, блокирующий удары мечей и кулаков, мог метнуть Лукса, как копье. Мог промчаться через всю виллу со скоростью света, когда Риан пытался стащить его книги и игрушки. Все это было в другой жизни и сейчас напоминало горячечный бред.
Маддокс его не подгонял и не повышал на него голос, он был терпелив и великодушен. Николасу трудно было это понять, для него такой подход был сложнее, чем перегруженный согласными язык Сарнайских степей.
– Возможно, нам следует зайти с другой стороны, – предложил Маддокс.
Николас краем уха услышал, как презрительно хмыкнул беженец, один из четырех, которых они с Маддоксом застали, когда те пытались провести заклинание в мясной лавке.
Сейчас они были в квартале Солара, но не в мясной лавке, а в доме собраний. Из главной комнаты убрали стол и стулья.
Никто не удивился, увидев Ника. Солнце еще не потускнело настолько, чтобы это мог заметить кто-то, кроме соларианцев. Отец настаивал, что это надо держать в тайне, он опасался, что в городе начнется паника, но беженцы понимали всю серьезность положения. Они понимали, что, если Николас собирается укрепить связь между Витае и Соларой, ему понадобится их помощь.
– Магия луминов во многом связана с их фамильярами, – сказал Маддокс. Его фамильяр, словно серьга, покачиваясь, свисал у него с уха. – Другие ее части происходят от нашей связи с Соларой и с Фосом. Магией в разной степени отмечен каждый лумин. Ты связан с ней больше, чем любой из нас.
– Крылья Фоса, – пробормотал Николас.
Маддокс кивнул:
– Дар, которым владеют только потомки Фоса, верный знак его благословения.
– Я в детстве играл с сестрой в крылья Фоса, – сказал беженец с коротко остриженными волосами. – Мы делали из света простыни, натягивали их у себя над спиной и притворялись, будто летаем.
Мужчина, который насмешливо хмыкал, недобро глянул на Николаса. Седые пряди волос падали на его изрезанный морщинами лоб. Это был Ведари, тот самый лумин, который был так прямолинеен в их первую встречу.
– У твоего отца есть крылья, так? – спросил он. – Тогда почему у тебя нет? Почему Фос отказывает своему потомку?
Все взгляды обратились на Николаса. Ответа у него не было.
