— Пустите… я пойду…
Поддерживая за локоть, ее проводили до выхода и на прощание сказали, куда она должна идти для регистрации как беженка. Адрес Анни запомнила, но лишь для того, чтобы обходить это заведение как можно дальше. В том заведении беженцев регистрировали и затем отправляли в особые лагеря.
Анни пошла к одному ухтинскому купцу, жившему в Каяни, и попросила взаймы денег. Купец знал Васселея, одолжил небольшую сумму денег, правда под проценты. Забрав сына, Анни направилась на вокзал и попросила билет.
— До какой станции?
— До конца.
Ей дали билет до Турку. Но до Турку они не доехали.
Напротив них сидел дюжий старик. Он догадался, кто эта женщина с мальчиком.
— Куда же путь держим? — спросил он.
— Едем искать работу и хлеб.
Старик помолчал, потом спросил, что Анни умеет делать.
— Все, — ответила Анни.
— Да ну! — Старик помедлил и сказал: — В нашем доме хватает работы и хлеба. Но для ленивых их хватает ненадолго.
На станции Кангасала старика ждала лошадь. Вид у хозяина был хмурый, и Пекка сперва боялся его. Но старик посадил его в сани, укутал в тулуп и дал большой кусок хлеба с маслом.
В доме Маттилы действительно хватало и работы и еды. Старый Маттила живет с женой-старухой и четырьмя такими же дюжими, как он сам, сыновьями. Все его сыновья, начиная со старшего Матти, который практически ведет все хозяйство, жадные до работы. На покосе, жатве и на заготовке леса они работают наравне со своими работниками, которые стараются изо всех сил, чтобы не отставать от хозяев. Хозяева знают по себе: для того чтобы человек работал по-настоящему, его надо и кормить по-настоящему. Едят хозяева вместе с работниками, за длинным, сколоченным из сосновых досок столом, за которым у каждого свое место, — в конце стола сидят старый хозяин и хозяйка, потом сыновья в порядке старшинства, затем работники и служанки. Анни с сыном занимает за этим столом не последнее место, ибо работает она скотницей, а скотный двор дает дому наибольший доход.
Обычный богатый хутор, каких немало в Финляндии, обычные финны. Так Анни думала вначале. Но потом она заметила, что дом Маттилы не совсем обычный и даже, напротив, скорее представляет собой исключение. На хуторе Иоханссонов, соседей Маттилы, все по-другому. Там тоже есть взрослые сыновья, но они не работают. Хозяйство там ведет нанятый хозяевами управляющий. Зимой хозяева то и дело уезжают веселиться в город, а летом у них полно гостей. Питаются там хозяева, конечно, отдельно от работников, на своей половине.
Отношения между соседями неважные. Скотница Мийна рассказала Анни, как Матти и Иоханссон однажды ссорились. Сосед упрекал Матти, что тот развращает работников, позволяя им питаться вместе с хозяевами и платя, им за работу больше, чем в других домах платят. Потому, мол, они и бунтуют у других. И еще сосед обвинял Матти в том, что тот платит карелам столько же, сколько и финнам. Дескать, это говорит о том, что у Маттилы нет патриотических чувств.
В восемнадцатом году сыновья старого Маттилы вступили в шюцкор и подавляли выступление красных в своей округе, но ни один из них не принял участия в карельских походах. В доме Маттилы действительно считали, что финнам в Карелии нечего делать, им хватает дел и у себя дома.
И еще Анни заметила, что ее хозяева не похожи на тех финнов, которых она видела. Те финны, что приходили в Карелию, умели кричать, бить, стрелять, грозить… А эти — люди как люди. Правда, обычаи у них не такие, как у карел. Перед едой надо посидеть, сложив руки на груди. И икон у них нет. В канун рождества в людской поставили большую разукрашенную елку, потом пришел старик с длинной белой бородой, с большим мешком. В деде морозе Анни узнала по голосу старого хозяина. Дед-мороз принес всем рождественские подарки. Анни он подарил красивую шаль, а Пекке книгу. Потом, уже под утро, запрягли лучших коней, и все поехали в церковь.
От заезжего вуоккиниемского торговца Анни узнала о смерти свекра и свекрови.
«Бабушки нет? И дедушки тоже?» — Пекке трудно было поверить, что в родном доме на Тахкониеми уже нет ни бабушки, ни дедушки. Как же можно жить без такой бабушки, такого дедушки?
Но жизнь есть жизнь. Здесь ей остается одно: вставать спозаранку и знать, в каком порядке что делать. Надо работать от темна до темна, даже тогда, когда уже нет сил. Надо… Работы Анни никогда не боялась.
До школы было пять километров. Пекка уже второй год ходил в школу. Учился он хорошо, поэтому другие мальчишки завидовали ему. Особенно сыновья Иоханссона не любили его. И чтобы показать, какие они патриоты, они били маленького «рюссю». Пекка не прочь был считаться русским. Правда, его злило то, что на уроке арифметики им давали такие задачи: со сколькими рюссями могут справиться 17 финнов, если один финн может устоять против десяти рюссей? На первом же уроке, когда задали такую задачку, Пекка поднял руку и ответил, что если десять помножить на семнадцать, получится сто семьдесят, и добавил, что так может быть лишь в арифметике. Учительница сделала вид, что не заметила этого добавления. На перемене его стали дразнить «рюссей», но он уже привык к этому и не обращал внимания. Тогда один из мальчишек полез драться. Пока они дрались один на один, Пекка брал верх. Труднее пришлось, когда на него полезли сразу двое. Но Пекка не уступал им и давал сдачи. А когда мальчишки навалились всей ватагой, Пекке пришлось прибегнуть к старому испытанному приему. «А ну, кто догонит?» — крикнул он и побежал. В беге состязаться с ним никто из мальчишек не мог. Несмотря на небольшой рост, Пекка бегал быстро. Он был таким легконогим, что когда летом пас коров Маттилы, то не давал ни одной корове отбиться от стада.
Помирившись с Пеккой, ребята начали спрашивать, умеет ли он говорить по-русски. Пекка, конечно, не признался, что не знает русского языка. Раз его считают русским, то должен же он говорить по-русски.
Особенно легко давался Пекке закон божий. И все благодаря тому, что бабушка Маланиэ научила его любить сказки. Прочитав учебник, в котором очень кратко излагалось содержание библии, Пекка заинтересовался и начал читать Ветхий завет, а потом евангелие. В этих книгах перед ним открылся такой мир притчей, сказок, ужасов и чудес, что сказки бабушки не шли с ними ни в какое сравнение. Хозяева заметили, с каким усердием мальчик читает святое писание, и попросили его читать Ветхий завет вслух. Старой хозяйке хотелось услышать слово божье из уст ребенка. В избу принесли и положили на стол огромную, чуть ли не с Пекку высотой, книгу. Бумага в ней была толстая, как картон, буквы большие, затейливые. Пекке пришлось читать ее, ползая на коленях по столу.
Прочитав первые строки о том, что бог создал землю и небо и что сперва земля была безводна и пуста, Пекка подумал про себя, в какой же очередности бог создавал разные местности, и решил, что сперва, конечно, бог сделал Тахкониеми, и потом начал сотворять другие места, а когда у него кончились деревья и вышла вся вода, он сделал пустыни. Пекка хотел спросить у взрослых, как было, но побоялся.
Учительница Пекки Майя Палонен, молодая миловидная девушка, никогда не сердилась на своих учеников, не повышала голоса. Мийна, работавшая вместе с Анни, однажды при Пекке говорила матери, что Иоханссоны не любят молодую учительницу за то, что она происходит из бедной семьи и что не оказывает никакого предпочтения детям из богатых домов. Пекку учительница любила. Когда сыновья Иоханссона после школы поджидали его, чтобы дать очередную взбучку, учительница увела Пекку в свою комнату, находившуюся в боковой пристройке, и велела ждать, пока она не освободится, чтобы проводить его домой. И, утешая мальчика, она говорила, что перед богом все дети равны…
Опять пришла суббота. Пекка всегда с нетерпением ждал этого дня недели — в субботу не задавали домашних заданий, отпускали пораньше, а в воскресенье не надо бежать в школу.
Первым уроком был закон божий… Но учительница почему-то задерживалась. Не заболела ли? Наконец в дверях появилась нейти Палонен, побледневшая и строгая, следом за ней в класс вошли Иоханссон и какой-то старый господин в золотом пенсне.
— Здравствуйте, дети, — начала учительница дрожащим голосом. — Сегодня у нас гости: господин член школьного совета и господин школьный инспектор желают знать, как вы учитесь. Будьте спокойны, как обычно, не волнуйтесь. Давайте помолимся…
Спокойствия не хватало прежде всего самой учительнице. Господин Иоханссон недовольно морщился и бросал взгляды на инспектора, стараясь обратить его внимание на то, как скованно ведет урок нейти Палонен. Однако инспектор сделал вид, что он не замечает ничего, и, наоборот, ободряюще кивал молодой учительнице.
Начался опрос. Первый вопрос был совсем легкий — десять заповедей. Иоханссон взглянул на своего сына и кивнул ему повелительно. Мальчику пришлось поднять руку. Поднявшись, он начал бормотать заповеди. Перепутал их порядок, дошел до пятой или шестой заповеди и, окончательно запутавшись, растерялся и сел. Отец свирепо смотрел на сына, но тот уставился на крышку парты. Потом Иоханссон посмотрел осуждающе на учительницу. Что же это такое? Нейти Палонен стояла белая как мел.
