«Каждый, кто интересуется политической наукой, не может позволить себе игнорировать эту книгу», — написал Льюис Козер[648] сразу после прочтения книги Роберта Даля «Кто правит?», вышедшей в 1961 году. Авторитетная комиссия по присуждению Премии Вудро Вильсона[649] за 1962 год была столь же категоричной: «„Кто правит?“ обязательно станет классикой». Так оно и вышло: в 1995 году книга Даля была включена в перечень «Ста самых влиятельных послевоенных книг» по версии Times Literary Supplement, наряду с «1984» Оруэлла, «Структурой научных революций» Куна и «Агрессией» Лоренца. Вот почему так важно досконально проанализировать существенные особенности этой действительно выдающейся книги.
В воспоминаниях многих российских политологов, да и простых читателей, книга Роберта Даля предстает увлекательным детективом. Ученый идет по следу постоянно ускользающего преступника, имя которого — Власть. Власть скрывается в разных домах и под разными именами, а когда Ученый наконец загоняет ее в угол, под устрашающей маской Власти обнаруживается… Но не будем забегать вперед; попробуем угадать, кого мог поймать такой человек, как Роберт Даль, и в таком месте, как США конца 50-х годов прошлого века.
Роберт Даль родился в 1915-м, в 1936 году окончил университет в Нью-Йорке и переехал в Йель для продолжения обучения, получил ученую степень (PhD) в 1940-м, был призван в армию, а после войны вернулся в Йель и стал преподавать на кафедре политологии. В 1953 году Даль (в соавторстве с Линдбломом) опубликовал первую книгу, где формулировал идею полиархии. В 1956 году вышла вторая книга — «Введение в теорию демократии», в 1957 году — третья, «Понятие Власти». В том же году Даль возглавил кафедру политологии и приступил к работе над своим главным произведением.
Общественно-политическая ситуация в США была в те годы достаточно безрадостной для сторонников рынка и демократии. Несмотря на продолжающуюся холодную войну, среди американских интеллектуалов по-прежнему были популярны прокоммунистические настроения (особенно после бесславного завершения карьеры сенатора Маккарти). Видные экономисты вовсю критиковали капитализм и называли экономику СССР более эффективной[650], а в социологии власти господствовала элитистская теория. Блестящие книги Хантера (1953) и Миллса (1956) рассказывали о том, что Америкой правит узкий круг потомственных богачей, действующих исключительно в собственных интересах. Основной идеологический аргумент в пользу западного общества — демократия — переставал работать: какая разница, за кого голосует избиратель, если власть все равно принадлежит элите?
Неудивительно, что вопрос «Кто правит?» оказался в центре внимания политических дискуссий. Хотя в американской политологии (в отличие от социологии) преобладали сторонники демократии, на их счету не было ни единой работы, эмпирически подтверждавшей, что власть действительно принадлежит избирателям. Одним из таких политологов-теоретиков был и сам Роберт Даль. В своих работах 1950-х годов он развивал концепцию полиархии:
Мы утверждали, что в некоторых обществах демократические идеалы пусть приблизительно и грубо, но все же реализуются, в том смысле, что нелидеры осуществляют относительно сильный контроль за лидерами. Систему социальных процессов, которые делают это возможным, мы назвали полиархией [Даль, 1994].
Что же это за «полиархия» такая, которая позволяет реализовать на практике казалось бы недостижимые идеалы демократии? «Введение в теорию демократии» (1956) разъясняет эту концепцию, противопоставляя ее общепринятой (в то время) идее мэдисониаской демократии. Джеймс Мэдисон[651] был одним из авторов знаменитой серии статей «Федералист», публиковавшихся в 1787–1788 годах в поддержку конституции США, и, по мнению Даля, наиболее выдающимся из этих авторов. В его честь мэдисонианской была названа теория демократии, основанная на бесспорном, казалось бы, утверждении: люди — не ангелы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
«Дайте власть большинству, и оно станет угнетать меньшинство. Дайте власть меньшинству, и оно станет угнетать большинство» (эти слова принадлежат соавтору Мэдисона, Гамильтону[652], но выражают те же самые мэдисонианские идеи). Ну а поскольку люди не ангелы и всегда будут стремиться угнетать себе подобных, реальная демократия должна быть компромиссом между равными (избирательными) правами всех и правом меньшинства на защиту от тирании. Власть любого, хоть трижды демократического правительства должна быть законодательно ограничена — например, системой разделения властей и запретом на изменение избирательных прав в пользу победившей фракции. Иначе будет как во французском Конвенте, когда целая партия депутатов (жирондисты) была демократическим решением большинства исключена из его состава, а затем физически уничтожена; так может получиться только якобинская диктатура, но никак не якобинская демократия. Демократия — как процедура — сама по себе не может защитить от тирании, а потому должна быть дополнена законом, стоящим выше любых голосований.
Эти соображения представляются настолько очевидными, что кажется немыслимым, чтобы человек демократических убеждений мог с ними не согласиться. Тем не менее Даль это сделал! Он выступил с убедительной критикой мэдисонианской теории демократии, ударив ее в самое уязвимое место. Хорошо, люди не ангелы и всегда стремятся к угнетению себе подобных. Но почему какой-то закон (конституция) может препятствовать этому стремлению? «Договоренности между учредителями создают конституцию, но не создают общество», — справедливо замечает Даль. Конституция — всего лишь написанные на бумаге слова, и совершенно непонятно, почему люди, стремящиеся угнетать друг друга, вдруг перестанут это делать по воле каких-то текстов. Существование реальной демократии (а такая демократия, по мнению Даля, действительно существует) нужно объяснять исходя из взаимоотношений самих людей, а не ссылаться на правильно составленные конституции. «Никакие конституционные соглашения не могут обеспечить отсутствие тирании, — пишет Даль — История многочисленных латиноамериканских государств служит тому примером» [Dahl, 1956, p. 83].
Так как же возможно существование реальной демократии? Вот тут-то и приходит на помощь полиархия. Этим термином обозначается состояние общества, при котором ни одна из располагающих властными ресурсами группировок не в состоянии (по тем или иным причинам) распространить свое влияние на все сферы общественной жизни. Спорные вопросы между такими группировками могут быть решены двумя способами: 1) гражданская война, которая в условиях равенства сил может обойтись очень дорого, а для проигравшей группировки закончиться полным уничтожением; 2) мирное (через голосование) выяснение того, чью позицию поддержит большинство (а следовательно, и кто, скорее всего, победит в гражданской войне). Если таких спорных вопросов несколько, и по каждому из них мнения в обществе распределяются по-разному, каждая из группировок предпочтет не доводить дело до стрельбы, а решать вопросы путем голосования — в одном вопросе проиграем, зато в другом выиграем. Демократия оказывается выгодной правящим элитам и поэтому может существовать в реальном мире!
Таким образом, демократическое общество в целом управляется не тиранией какой-то одной группировки, а решением спорных между разными ветвями власти вопросов через голосование всех членов общества. Даль выделил восемь внешних признаков существования полиархии (внешних, потому что расклад сил между разными группировками не записан ни в каких рейтингах, и чтобы его выявить, нужно провести исследование), сводящихся в своей совокупности к одному: принимаются в обществе решения путем всеобщего голосования или нет.
