всегда были развернуты в полевых условиях, готовые выполнить свою миссию Судного дня.
Договор о РСМД, однако, сделал «Горн» устаревшим менее чем через год после того, как он начал использоваться. 249-й ракетный полк был выведен из строя в 1989 году, его ракеты были уничтожены в соответствии с условиями договора, и полк был расформирован. Почти сразу же Советы начали искать кандидата, чтобы заполнить пробел, образовавшийся в результате ликвидации командных ракет 88–20/«Горн». И снова конструкторскому бюро Надирадзе было предложено решить проблему, на этот раз путем модификации SS-25, чтобы он нес систему радиосвязи 15В99 вместо ядерной боеголовки. Учитывая опыт, накопленный при разработке системы «Горн», время выполнения этого проекта было значительно сокращено.
По меньшей мере 13 SS-25 в итоге были модифицированы для установки системы радиосвязи. Четыре из них были использованы в летных испытаниях, проведенных 3 августа, 17 октября, 26 ноября и 25 декабря 1990 года. Все летные испытания прошли успешно. 26 декабря 1990 года девять оставшихся модифицированных командных ракет SS-25, известных как «Сирена», заступили на полное боевое дежурство в составе 8-й ракетной дивизии, действовавшей с ракетной базы Юрия. По меньшей мере три из этих ракет были развернуты в полевых условиях в любой момент времени, готовые к выполнению своей миссии Судного дня, заключающейся в обеспечении того, чтобы все советские межконтинентальные баллистические ракеты, пережившие ядерную атаку США, могли быть запущены в ответ, даже если советское руководство и командование и будут уничтожены.
Поставка по меньшей мере 13 ракет «Сирена» во второй половине 1990 года логически совпала с наблюдаемыми поставками «аномальных» ракет с Воткинского завода окончательной сборки в конце 1989 года и в марте 1990 года. Это остается предположением, однако Советы никогда не подтверждали, что три ракеты, отправленные из Воткинска 10 марта 1990 года, были связаны с программой «Сирена».
Если, однако, «аномальные» ракеты на самом деле были связаны с программой «Сирена», то тогда Советы поспешили бы заполнить оперативный пробел в системе автономного запуска ракет «Периметр», созданной в результате санкционированной РСМД ликвидации командной ракеты ЭЭ-20/«Горн», поставившей ракету «Сирена» на столкновение с американскими инспекторами, стремящимися ввести КаргоСкан в эксплуатацию. Учитывая чрезвычайно чувствительный характер программы «Периметр», логика подсказывает, что Советы предпочли бы дипломатический кризис раскрытию одного из своих самых больших секретов национальной безопасности с помощью радиографического изображения, которое выявило бы аномалии на второй ступени SS-25, которые отличались от того, что было заявлено в договоре, и по итогу это пришлось бы объяснять.
Команда Уильямс
Я вернулся в штаб-квартиру OSIA, когда кризис из-за КаргоСкана все еще бушевал, и большая часть моего времени по прибытии была потрачена на обеспечение поддержки технических дискуссий, ведущихся в Воткинске по урегулированию противостояния. Я управлял несколькими крупными проектами, в том числе готовил стандартную операционную процедуру для «случайного сбора разведданных» в Воткинске и статью для ACIS, в которой подробно описывалась аналитическая методология, которую я использовал для прогнозирования производства ракет в Воткинске, что помогло разжечь кризис КаргоСкана.
Другой проект включал оказание помощи в оценке различных вариантов «маркировки» ракеты в рамках будущего инспекционного режима СНВ. В соответствии с Договором СНВ ракеты станут подотчетными предметами, а не запрещенными, и любая ракета, покидающая объект, находящийся под контролем зоны контроля, должна будет иметь уникальный идентификатор, прикрепленный к ней инспектирующей стороной, чтобы ее можно было отслеживать и учитывать в рамках общей программы проверки.
Возможно, моим самым большим достижением за это время была доработка официальной учебной программы для курса по производству/сборке твердотопливных ракетных двигателей, который стал обязательным для всех будущих инспекторов по контролю. Я посещал оригинальный курс по внутреннему производству, предназначенный для ознакомления сотрудников и руководства со сложностями и опасностями, связанными с производством твердотопливных ракетных двигателей, и нашел его не только увлекательным, но и чрезвычайно полезным для кого-то вроде меня, кто, не имея опыта в ракетостроении, мог быть вынужден инспектировать советскую ракету завода окончательной сборки.
Первоначально мне было поручено поработать над этим вопросом с Джоном Сарториусом, но его навыки были более необходимы тем, кто работал над вопросами Меморандума о соглашении, особенно когда речь шла о КаргоСкане. Предоставленный самому себе я работал с руководителем программы «Геркулес» Бобом Эриксоном, чтобы сократить первоначальный четырехдневный курс, удалив чрезмерно технические темы, не представляющие особой ценности для инспектора, и сосредоточившись на более важных знаниях, которые могли бы дать инспектору понимание того, как работают твердотопливные ракетные двигатели, как они были произведены, и как они были собраны.
Я полагал, что инспектор, вооруженный такого рода фундаментальными знаниями, сможет делать более обоснованные наблюдения во время любых будущих инспекций советских твердотопливных ракет и объектов по их производству. Я также согласовал с подразделением хранения ракетных двигателей межконтинентальных баллистических ракет Minuteman, расположенным на близлежащей военно-воздушной базе Хилл, организацию для слушателей курса «Геркулес» экскурсии по объекту сборки ракет Minuteman III. В промежутке между курсом и экскурсией по базе я смог составить предложение о 2,5-дневном курсе обучения, который в сочетании со специально разработанной стандартной процедурой сбора разведданных для Воткинска, которую я заканчивал, мог превратить каждого будущего инспектора в жизнеспособного «счастливчика» — сборщика разведданных.
Это было гораздо большим достижением, чем кажется на бумаге, поскольку среди некоторых полевых офицеров в Директорате по контролю такая подготовка не получила достаточной поддержки. С их точки зрения, это обучение не было существенным и отвлекало от того, что они считали более неотложной работой по управлению инспекциями как в Магне, так и в Воткинске, которые были необходимы для выполнения нашей миссии, предусмотренной договором. У меня была поддержка ACIS, которые настаивали на полном четырехдневном курсе, но добиться того, чтобы майоры и подполковники, которые были поглощены сложной логистикой и деталями управления контрактами, были в восторге от сбора разведданных, которые не считались необходимыми для миссии, было непростой задачей.
«Следует ли попытаться провести ракетную подготовку в Магне?» — это была часто повторяемая мантра в расписании мероприятий, ежемесячно составляемом оперативными сотрудниками на местах для директора по контролю. В конце концов я перестал спрашивать, желателен ли ракетный курс, и воспользовался одобренными поездками по связям в Магну, чтобы вступить в переговоры с военно-воздушной базой Геркулес и Хилл, которая производила готовый продукт. Пока офицеры полевого класса обсуждали достоинства однодневного курса «Ракета 101», я смог к концу марта представить полковнику Коннеллу полностью проверенный учебный план продолжительностью два с половиной дня как свершившийся факт. Полковник Коннелл подписал его и направил директору по операциям для включения в официальную программу обучения OSIA для всех будущих инспекторов по контролю,
