Приближенные к государыне фрейлины и кавалерственные дамы — графини Браницкая, Скавронская, камер-фрейлина Протасова, камер-юнгфера Перекусихина; в числе фрейлин находилась и княжна Наталья Платоновна Полянская.
Из иностранцев, которые сопровождали государыню Екатерину Алексеевну, самое видное место занимали римскоимператорский посол граф Кобенцель, английский министр Фицгерберт, французский министр граф Сегюр (последним составлено подробное и чрезвычайно любопытное описание этого путешествия) и другие важные иностранцы.
Такое множество лиц свиты императрицы требовало повсюду множество лошадей, большое число квартир, разного рода удобств, все это сопряжено было с необычайными хлопотами, что видно из следующего случая. На одном ночлеге Марью Саввишну Перекусихину поместили в комнату, наполненную чемоданами и дорожными припасами. Государыня, войдя к ней, с сожалением сказала: «Неужели ты позабыта!» Сколько та ни старалась ее успокоить, но императрица потребовала князя Потемкина и сделала ему выговор: «Заботясь обо мне, не забывайте моих ближних и особливо Марью Саввишну; она мой друг, чтоб ей так же было покойно, как и мне». «Потемкин был крайне встревожен этой оплошностью»[10]. Число вельмож, окружавших императрицу во время ее путешествия, увеличилось в Киеве: приехали князь Потемкин, герой А. В. Суворов, Каменский и другие лица. Во время путешествий «придворный этикет по возможности был устранен. Строгие формы церемониала на время исчезли. Тем легче путешественники могли наслаждаться прелестью беседы. Из заметок Екатерины, из мемуаров Сегюра, из писем принца де-Линя можно видеть, каким необыкновенным талантом для такого рода бесед отличались и сама императрица, и ее спутники. Несмотря на все это, однако, оказалось невозможным устранить на время йоездки политику. Каждый из собеседников был представителем известных политических интересов и имел определенную политическую программу. Вопросы об Оттоманской Порте, о желании прусского короля Фридриха-Вильгельма II вмешиваться в дела других государств, о печальном положении Франции, приближавшейся к перевороту, занимали всех. Большею частью шутя, путешественники касались этих предметов. Так, например, Кобенцель пользовался каждым удобным случаем для того, чтобы выставлять на вид склонность к коварству берлинского двора; Сегюр старался действовать в пользу усиления влияния Франции в Польше»[11].
По словам историка: «не особенно веселым спутником Екатерины был Потемкин, окруженный толпою льстецов, надеющихся через милости князя достигнуть каких-либо выгод. Его странный образ действий, между прочим, выражался в том, что он то являлся в пышной одежде и блестящем мундире, то угрюмый, брезгливый, полуодетый по целым суткам лежал на диване, даже в присутствии знатных лиц».
Отчасти причиною такого душевного настроения Потемкина, теперь стоявшего на высоте своего величия, была княжна Наталья Платоновна Полянская.
Страсть к ней у Потемкина не прошла, несмотря на то, что княжна-красавица не обращала на него никакого внимания.
Княжна даже не старалась скрывать своего нерасположения к «великолепному князю Тавриды».
Она не могла простить и забыть нерасположения Потемкина к Серебрякову, догадывалась, что неожиданное исчезновение Серебрякова зависело от Потемкина.
— Потемкину нужно было, чтобы мой милый жених не существовал на свете, вот по его приказу какого-то солдата-утопленника принимают за Сергея Дмитриевича и хоронят… У меня есть предчувствие, что жених мой жив и находится в неволе или в заключении… об этом говорит мое сердце, — произнесла Наталья Платоновна, обращаясь к своей подруге, хорошенькой молоденькой фрейлине Марии Протасовой, племяннице камер-фрейлины Протасовой.
Мария Протасова и княжна Наталья Полянская скоро сдружились и сердечно привязались друг к другу; путешествие в Крым еще более их сблизило; они находились всегда вместе и никаких тайн не скрывали друг от друга.
Княжна рассказала подруге про свою любовь к гвардейскому офицеру Серебрякову, рассказала и про все те несчастья, которые переносил Серебряков ради любви; также объяснила и про его исчезновение из Петербурга почти накануне объявления их женихом и невестой.
— И ты, княжна, это исчезновение приписываешь интригам Потемкина? — спросила Мария Протасова, выслушав свою подругу.
— Да, да, я подозреваю…
— На чем же ты основываешь свои подозрения?
— На многом, Мари, на многом.
— А именно?
— Во-первых, Потемкину нужно было во что бы то ни стало вычеркнуть из списка живых моего жениха. Этого, как я уже тебе сказала, он достиг, — Серебряков официально схоронен, он не существует более…
— И все это делал Потемкин ради того только, чтобы не мешал Серебряков ему за тобой ухаживать?
— Да, да, Сергей Дмитрич был бы объявлен моим женихом. Папа дал на то свое согласие. И почти накануне нашей помолвки он пропадает, неизвестно куда исчезает… И все наши поиски ни к чему не привели. Вот уже десять лет, как о Серебрякове нет никакого известия…
— Может, княжна, твоего жениха давно и в живых нет, — задумчиво проговорила Мария Протасова.
— Нет, Мари, повторяю: он жив.
— Ведь ты же сама говоришь, что не получаешь об нем уже десять лет никакого известия…
— Это все равно… Но он жив, жив…
— Ты, княжна, в этом убеждена?
— Да, да… Прежде я сама думала, что мой жених умер, а теперь я уверена, что он жив.
— Но где же он? Неужели столько лет станут держать его в неволе или под замком?
— Вот же держат…
— Ты так уверенно говоришь, княжна, что, право, можно подумать, ты знаешь, где он находится.
— О, если бы я знала, если бы знала…
— Что бы тогда было?
— Я бы на крыльях к нему полетела… Я преодолела бы все преграды, — с чувством промолвила княжна.
— Твоя любовь к жениху, княжна, какая-то вечная…
— Пока я жива, любить его не перестану… Время — ничто перед моей любовью…
— Знаешь, княжна, мы едем в Киев, тетя мне говорила, что там, в одном монастыре близ Киева, живет в пещере отшельник-монах, святой жизни старец; к нему ходят за духовным утешением. И, как говорят, этот старец знает все, настоящее и прошедшее, и предсказывает даже будущее.
— Ну, и что же, Мари?
— Вот, княжна, сходить тебе к старцу, — посоветовала подруге Мария Протасова.
— Боюсь я ходить к таким людям.
— Чего же бояться? К нему многие ходят. Право, сходи, княжна.
— Что же я стану спрашивать у старца?
— Как что? Спроси про своего жениха, жив ли он и где находится.
— И ты думаешь, Мари, он мне об этом скажет?
— Разумеется… Он святой и все знает.
— Едва ли, едва ли!..
— Ты сомневаешься, княжна?
— Будущее от нас закрыто непроницаемой завесой, — задумчиво опуская свою красивую головку, тихо сказала княжна Наталья Платоновна.
— Но в слова старца верят многие.
— Хорошо, Мари, я последую твоему совету и по приезде в Киев пойду к отшельнику, только не одна…
— А с кем же?
— С тобой, милая Мари.
— Я тому буду рада. Мы спросим у старца об участи твоего жениха. Княжна, не ревнуй меня, пожалуйста, но я твоим женихом, хоть и никогда его не видала, очень интересуюсь. О, как я буду рада, если он жив и ты его увидишь.
— Мари, какая ты добрая, милая, — княжна Полянская крепко обняла и поцеловала свою подругу.
Фрейлина Мария Протасова была в хороших отношениях с Марьей Саввишной Перекусихиной, любимицей государыни. Как-то Мария Протасова намекнула ей о нежелательном ухаживании за княжной Натальей Полянской князя Потемкина.
Перекусихина вспылила, она была добрая и простая женщина, готовая помочь всякому. Марья Саввишна обещала задать Потемкину «хорошего трезвона», если он не перестанет ухаживать за княжной и не оставит свои «шуры-муры». Князь Григорий Александрович все продолжал преследовать княжну своими любезностями, которые ей так надоели и прискучили.
Княжна Наталья Платоновна просто не знала, как отделаться от непрошеных любезностей всесильного Потемкина.
Марья Саввишна явилась к ней на выручку, она решилась сама переговорить с Григорием Александровичем.
— Я его ни капельки не боюсь, хоть он и близок к нашей государыне и считается первым ее министром, за бедняжку княжну я заступлюсь; в обиду ее не дам; за нее и заступиться кроме меня некому, — такими словами ответила Перекусихина фрейлине Протасовой.
Во время пребывания двора в Киеве Марья Саввишна привела свое решение в исполнение.
Она, воспользовавшись отсутствием из дворца императрицы, без доклада вошла в помещение, занимаемое всесильным фаворитом.
Перекусихина застала князя Григория Александровича в «хандре», лежавшим на диване, в шелковом шлафроке, лохматым, небритым.
