Поднять дух и ободрить их перед предстоящей битвой – вот что им было нужно сейчас.
Асраил подмигнул ей и показал большой палец, по крайней мере ему легенда Тигеля понравилась. Заметила Ангелла и глаза Глории и Соледад – они тоже как зачарованные слушали ее. Значит, не зря старалась. Гуннар тоже покряхтел и утер глаза, на которые набежала слеза – он растрогался, и ему было приятно послушать историю зарождения их Семьи. Черт возьми, всегда полезно, когда тебе напоминают, для чего ты здесь находишься. И кем бы ты мог стать, если бы не твои всепоглощающая страсть и любовь к женским прелестям…
– Черт с вами, неисправимые, – тихо отозвалась Ангелла, и поняла, что ей также надо улучшить свои ораторские навыки. Как и чувство аудитории – как управлять ею, как оживлять динамику работы в группе и прочие премудрости. Задумавшись ненадолго, она встретилась глазами с Асраилом и словно прочитала его призыв в них – зажги! И стала вместо речи вызывать каждого из них прямо под свои светлые очи. Она приказывала им встать на одно колено, и прикладывала к их плечам свою винтовку. Она посвящала их в легионеры. “И даже, чего мелочиться, -сделаю их сразу рыцарями”, – подумала она. Пусть воюют достойно. И всем казалось, к их явному удовольствию и восхищению, что лицо Главы их Семьи будто светилось при этом внутренним светом. Вот оно – лицо Победы. Виктория. Их родственница, которая, как осознали они, была готова пожертвовать собой, своими чувствами к человеку, своим первым романом… Ради их Семьи, ради каждого из них. И они чувствовали себя как очень важные члены этой ячейки, которыми дорожат, хотя и манипулируют время от времени. “Но от этого никуда не деться”, – думали все.
– Клянешься ли ты, Генриетта, быть всегда храброй и отважной. И пожертвовать своей жизнью, если это будет необходимо, чтобы спасти честь своей Семьи. И жизни своих родственников…
– Клянусь, – лопотала с ужасом и трепетом Гранж, и целовала приклад винтовки, который упирался в ее плечо.
– Встань, Дама Генриетта. Добро пожаловать в наш Легион. И да падет на тебя отсвет его славы. И да будет передана тебе часть его силы и стойкости… Рази врагов нашей Семьи, не взирая на их вид и количество…
И они вставали с колен, уже чувствуя себя иначе – будто вновь проходили и переживали наяву свою историю и теперь, синий лед внутри них превращался в синий и яростный порох. Который так пригодится им в предстоящей схватке с их судьбой в лице Кадавра.
– Fortes fortuna adjuvat, – прокомментировал этот ритуал Асраил, который знал латынь лучше, чем кто быто ни было в этой Семье.
– Сэры и Дамы, прошу вас занять ваши места у бойниц, – продолжал Асраил слегка иронизировать над новым статусом своих родственников, а Ангелла хмуро посмотрела на него, но затем сама улыбнулась.
– Ну, что ж, победа любит храбрых. И отважных. И теперь, она точно будет на нашей стороне. С нашей Семьей, и с Ангеллой, нашей королевой, – сказал Гуннар и склонился перед ней в поклоне.
Ангелла кивнула ему головой, и бросила взгляд на Асраила – следуй за мной. Она прихватила свою рацию, и направилась к двери. Но они прошли всего несколько метров, когда онавдруг остановилась, и уже на выходе из их ритуальной комнаты Глава Семьи оглядела своих братьев и сестер. Ангелла сказала негромко, но все прекрасно слышали ее.Поняв, что все, произнесенное Ангеллой даже шепотом, надо воспринимать очень серьезно и внимательно.
– Берегите Соледад. Это надежда на возрождение наших Хранителей. Истинных…
Все кивнули ей, понимая важность этой невысокой и красивой девушки с выразительными глазами и смуглой кожей. “Красива, и так талантлива. А сколько в ней храбрости. И как она верна Глории…”, – подумал о ней Асраил с уважением и подмигнул ей. А сама она явно смущенная таким вниманием к себе, отвесила всем поклон и Глория, улыбнувшись ей, брала ее за руку.
– Buena suerte! – пожелал Асраил Соледад, и они с Ангеллой уже выходили на лестницу, которая вела вниз. А легионеры уже открывали ставни и их глазам предстала картина горящей Северной Базы.
– Занять позиции, – приказал Гуннар и все Неприкасаемые расположились у ниши, идущей кругом по всей стене их бункера, и размещали в амбразурах свое оружие.
Тем временем, Ангелла с Асраилом уже шли по Базе, направляясь в их северный блиндаж, и тяжелым взглядом осматривали последствия второго обстрела. Все выгорело и умерло. Было разрушено варварски и самым жестоким способом. Сама их башня, из которой они вышли, стала абсолютно черной. Будто ее основательно подкоптили и превратили в элемент готического старинного замка. А вышки – их просто вырвали с корнями из земли, и они остановились, понимая, что Легион несет существенные потери. Им было жаль погибших солдат, и они оба вздохнули. Но жизнь продолжалась, и сейчас не было времени для похоронной процессии. “Позже, дорогие легионеры, мы окажем вам все приличествующие почести, проводим в последний путь, как положено. И будет звучать гимн Легиона, и прозвучит салют. И вы найдете свой последний приют, заснете успокоенные.И, спасибо вам за службу…”, – думала Ангелла и догоняла Асраила, который ушел вперед, пока она предавалась своим печальным мыслям. Им открыли дверь, после того, как до О’Брайена, наконец, дошло, кто пришел к ним, и Неприкасаемые, к своему удивлению, нашли внутри блиндажа только рыжего легионера и Такахаси.
Присев на ящики, они выслушали донесение Китано, который спокойно и информативно поведал им про последние события, и про то, что Власта пыталась связаться по рации с руководителем Легиона, но не смогла. Ангелла хмуро смотря на него, уже вызывала Власту и через некоторое время ей это удалось. Через несколько минут вернулись разведчики, и наспех отряхнувшись от пыли и грязи, докладывали неожиданно прибывшему руководству о результатах своей миссии. Ангелла с удивлением смотрела на блестящие от следов крема лица Закарии и Такахаси, а Власта разводила руками, словно говоря, что она просто исполняла свою работу. Закария обменялся взглядами с Асраилом и ему показалось, что его бывший шеф находится в весьма приподнятом настроении. Он даже подмигнул ему и осмотрел с головы до ног, проверяя физическую форму и моральное состояние своего бывшего солдата. Ангелла смотря на Закарию, видела в нем определенные перемены, но в то же время находила подтверждение своим мыслям. Да, он отчаянный воин, и тут он был на своем месте, на поле боя, в этом блиндаже. Он был готов умереть, не понимая, что ждет его потом… Но ему сейчас было
