— кому что нравиться — изображён! Что началось! Да, я забыл тебе сказать, в группе захвата один из наших был. Итальянец?
— Да, но наш гражданин, офицер, всё как надо. Он из себя красную девицу строил и никуда не лез. Но тут уж мы все сведения вполне грамотно получили, и я могу тебе внятно сказать, какая теперь у нас фаза. Я собрал всю информацию по делу, и пришло время анализа. Мы подведём итоги в ближайшие дни, и тогда ты отправишься в Россию. А пока все это должно отлежаться, созреть как зреет сыр! Знаешь, мой дед был сыроваром. У нас до сих пор в Альгое есть сыроварня. Там дядька работает с сыновьями. И я тебе так скажу, молодой сыр вкусная штука, но зрелый! Тут и аромат, и ореховый привкус, и цвет, и острота… эй, ты чего хохочешь?
— Я, понимаешь, подумал, надо было группу так назвать — «Зрелый сыр» или «Сыр в мышеловке» — поди плохо? А то — «Наследство». Совершенно банально.
— Хорошая мысль. Надо будет предложить. Кстати, знаешь как в Москве группу назвали?
— Только не говори, что именно «Сыр», всё равно не поверю.
— На такую наивность коллеги трудно рассчитывать, дорогой! Группу назвали тоже незатейливо, но многозначительно: «Кузнецы». Вот скажи, а ты помнишь, откуда есть пошли кузнецы вообще и кто был первый кузнец?
— С плохой памятью у нас было бы трудно работать, хотя до тебя мне далеко, ты у нас гибрид компьютера с энциклопедией.
— Гибрид, говоришь? Тогда слушай анекдот:
«Дети двух биологов хвалятся друг перед другом. Один говорит. Мой папа скрестил почтовый ящик с поросёнком, и получилась свинья-копилка! Это что, — отвечает другой, — а мой папа скрестил солитёра с ежом и получилась колючая проволока!»
— Один ноль в твою пользу, Езеф. Теперь моя очередь. Слушай про компьютер.
«Дядя, почему компьютер на любой вопрос отвечает? — спросил ребёнок лет десяти. Потому, что это такой аппарат, который прямо-таки всё знает. Правда, если его правильно кормят. Ой, — опечалился школьник, — значит папа и мама меня ну совсем неправильно кормят!» Смейся давай теперь. Кстати, на чём это мы остановились? Да, на кузнецах.
Курт с видом первого ученика, натянувшего нос самому учителю, прищурился.
— Первым кузнецом был, конечно, Гефест — хромоногий сын Зевса и Геры и супруг богини любви Афродиты. На острове Лемнос долго был действующий вулкан. Греки считали, что в нём-то и находится кузница этого бога огня и кузнечного дела. А он всё умел! Он ковал молнии отцу — громовержцу, чинил колесницу солнцу. И золотые украшения богиням делал тоже Гефест. Ах вот оно что… вот куда ты клонишь?
— Я тебя немножко дополню. В Афинах в октябре отмечались ХалкЕи — праздник кузнецов. А в честь Гефеста совершались ЛампадофОрии — бег с факелами пеших и конных. Они ещё и жертвы приносили, само собой, но жертвы богу огня сжигались полностью.
— Значит, октябрь, золотых дел мастер, огонь… Не назвать ли нам…
— «Кошку — кошкой?» — очень серьёзно с расстановкой спросил Ёзеф.
Глава 61
Дамы и господа, мы собрались здесь, чтобы поговорить об открывшейся для нашей национальной баварской сокровищницы перспективе пополнить своё собрание коллекцией ювелирных изделий знаменитогой аугсбургской династии ювелиров, основатель который был учеником и последователем великого Телотта. Глубокоуважаемым членам художественого совета хранилища, доверенным лицам и члену Городского совета был два дня назад предоставлен текст завещания последнего прямого наследника германской ветви семьи Гольдшмидт. Мы рады приветствовать здесь корреспондентов газет и журналов, проявивших к нам интерес, и готовы ответить на Ваши вопросы.
— Простите, но не могли бы Вы мне эти слова пояснить. Как это — «германской ветви»? Разве есть и какие-то иные? — немедленно раздался первый вопрос. Худой высокий председатель в очках без оправы откашлялся:
— Существовала ещё российская ветвь семьи. Дядя Отто Гольдшмидта, старший брат его отца Вильям был приглашён в Россию в 1839 году ко двору ради бракосочетания принца Максимилиана Лейхтенбергского и великой княжны Марии Николаевны чтобы принять участия в изготовлении украшений с свадьбе. Ему было в это время сорок восемь лет. Он приехал «с чадами и домочадцами» и остался навсегда в Питербурге. Мы мало знаем о том, что случилось с этой семьёй после Октябрьского переворота. Насколько мне известно, они все погибли. Выяснить, так это или не так — одна из наших задач.
С вашего разрешения — несколько слов о завещателе, пока наш глубокоуважаемый господин нотариус Ротенбург не приступит к своим обязанностям. Господин Отто Гольдшмидт дожил до девяноста трёх лет и скончался в Мюнхене. Он прожил всю жизнь один, начинал, как ювелир, но затем счёл себя недостаточно талантливым для поддержания фамильной славы, оставил ремесло и больше никогда к нему не возвращался. Зато Отто начал собирать и приумножать семейную коллекцию работ своих предшественников и преуспел. Судьбе было угодно, чтобы он пережил всех своих родных, за исключением российских. Его старший брат видел дядю в 1906 году в последний раз, а потом после семнадцатого года потерял с его семьёй связь.
Отто Гольдшмидт был очень состоятельный и предусмотрительный человек. Он составил завещание задолго до кончины и почти не вносил в него изменений последние четверь века. Присутствующие тут юристы знают, насколько редко простые смертные поступают так в обыденной жизни, а уж если речь идёт о нескольких миллионах…
Слушатели, до сих пор сидевшие затаив дыхани, зашевелились, задвигались и по рядам пробежал смешок.
— Я вижу, мы понимаем друг друга, — улыбнулся докладчик. — Не хочу Вас утомлять. Сейчас услышите текст из первоисточника. Я должен только сказать, что Отто поместил свою часть коллекции в банк. Он велел выждать ровно пятьдесят лет и затем открыть завещание. Это замечательное событие как раз сейчас и произошло. И вот что мы узнали. Первое, что следует сделать согласно его воле, это убедиться в существовании или отсутствии законных наследников. Если таковые не обнаружаться, он распорядился передать свою коллекцию в Мюнхенскую национальную сокровищницу «Резиденц» и — внимание! — отыскать и отдать туда же часть фамильной коллекции, находящуюся в России. На это ассигнованы очень большие деньги и предусмотрены специальные премии.
— А известно, что он имел в виду? Фамильная коллекция — очень расплывчатая формулировка.
— Справедливо. Есть перечень и детальное описание работ. Не забудьте, речь идёт о ювелирах, известных всей Европе. Многое тайны не составляет, специалисты хорошо знают где это и у кого. Что делать в таком случае, тоже понятно.
— Интересно! И что же?
— Покупать, если можно. Если надо — доказывать, и судиться. Иногда придётся уговаривать, иногда
