и бороться.
— А что касается российской части?
— Я могу внести некоторую ясность, — поднялся со своего места солидный господин в строгом синем костюме. — Я навел справки по просьбе комитета по наследству. Это предварительные сведения, требующие, конечно, уточнений. Одним словом, была в Питербурге а потом Петрограде когда-то большая семья, страдавшая от всех исторических катаклизмов. Они гибли на фронтах первой мировой и гражданских войн, в сталинских тюрьмах и лагерях. В конце концов, остался один военврач, по имени Михаэль, переживший последнюю войну, но тоже после неё попавший в лагерь вместе с женой и детьми. Известно, что они там и нашли свой конец. А вот о нём самом пока достоверных сведений нет. Что ж, будем искать!
«Это знаменитый специалист по розыску наследников и наследств господин Кляйст!» — зашептались вокруг.
— Скажите пожалуйста, а экспонаты — это ювелирные изделия? Я хочу сказать, украшения? И еще дилетанский вопрос, если позволите. «Это очень ценные вещи сами по себе или они скорее интересны с точки зрения истории искусств?» — спросила бойкая молоденькая журналистка из СиНН.
— По-разному. Есть, конечно, такие, что важны больше для знатоков. Видите, само это клеймо знает весь мир узких специалистов, другим не интересно. Есть вещи отличной работы из драгоценных металлов с великолепными камнями, они очень дорогие. Ну и наконец, четыре уникальных предмета — а именно, колье «Мария», статуэтка «Римский заказ», «Шифр фрейлины» и «Портрет Империатрицы» в довершение. Поясните пожалуйста! Расскажите! Нельзя-ли поподробней? — посыпались вопросы.
Особенно настойчиво тянул руку худой кудрявый француз. Председатель наконец дал ему слово, и он спросил.
— «Великолепные камни», это обычно, бриллианты. Послушайте, а что такое, собственно, бриллиант?
— Бриллиант — результат обработки алмаза, который сначала специалист раскалывает по так называемым «граням спаянности». Бриллинт должен иметь пятьдесят семь граней, его величину измеряют в каратах.
— Все знаменитые драгоценные камни, конечно, очень крупные?
— Безусловно. Начиная с пятидесяти каратов им присваивают собственные имена.
— Наверное в наше время, после создания «циркониа» (фианита) появились много подделок. А как отличить от них диаманты?
— Ювелир видит разницу с помошью лупы. И для нас с вами тоже есть способ. С бриллиантовой грани испарина исчезает мгновенно, а с фианитовой нет.
После француза инициатива перешла к мюнхенским корреспондентам.
— Мне хотелось бы узнать, что такое «шифр»? — осведомилась «Ежедневная газета».
— И ожерелье, пожалуйста, опишите, если можно, «Марию»! Известно-ли, где оно может находиться? — волновалась «Вечерня».
— Ожерелье? Оно было изготовлено по византийским образцам из золота, бериллов, лунных камней и пяти жёлтых бриллиантов, так называемых диамантов «Великий Могол», среди которых один получил имя «Тамерлан». Его величина составляла семьдесят три карата. Золотые соцветия из драгоценных камней венчал центральный цветок, сердцевиной которого и был Тамерлан. Но ожерелье, как раз, никто не ищет. Оно было утрачено во время пожара в Аничковом дворце, то есть перестало существовать, как произведение искусства. Бриллианты, однако, не горят и «Великий Могол» были впоследствии распроданы по одиночке. Все четыре.
— Вы ещё не ответили, что означает слово «шифр», — обиделась «Дневная».
Председатель извинился и пояснил.
— О, это любопытно. В России в девятнадцатом веке мало-помалу стали возникать образовательные учреждения для девочек. Они патронировались членами царской семьи. Там обучались девочки из привилегированных, но впрочем, не обязательно богатых семейств. Так вот те, кто успешно окончил курс, получали отличие. Можно было окончить его с «золотым шифром», то есть с вензелем царствующей империатрицы из золота. Он вручался лучшим институткам. Его носили на левом плече на полосатой ленте, завязанной бантом. Местонахождение «шифра» известно. Его купила княгиня Галицкая, а потом продала в Женевский музей.
Журналисты оживлённо обменивались впечатлениями и продолжали свои расспросы, публика, по большей части состоящая из искусствоведов, юристов и коллекционеров внимательно выслушав текст завещания, тоже начала было дискутировать, но тут с кафедры раздалось:
— Господа, наше время истекло. Мы благодарим всех за внимание. Мы с удовольствием будем информировать Вас о ходе поисков и нашей дальнейший работе.
— Эх, жалко, я как раз хотел спросить о статуэтке… — посетовал, поднимаясь, бородатый телевизиощик Марк Кляйн с Баварского канала.
— Да, до статуэтки мы не добрались. А ты заметил Марк, он сказал — все четыре бриллианта «Великий Могол» уцелели после пожара и проданы в частные руки. Но по-моему, их было пять? — отозвался его приятель из «Зеркала».
Глава 62
В восемь часов утра было весьма прохладно. По небу бежали лёгкие облака. Они бежали быстро, гонимые западным ветром, и это могло обещать что угодно — влажное потепление, холод или сухой и ясный полдень.
Сильный ветер нам совсем без надобности. Придут рабочие продолжать разбивать газоны. Другие доставят рассаду из питомника, а потом эту облепиху без шипов! Отличная идея была с облепихой! Такая декоративная — словно капельки солнца, когда спеет, и без жутких, ранящих руки длинных игл. Перед домом стало уже как надо. Всё, как я и задумала, радует глаз. А сегодня возьмёмся всерьёз за правое крыло рядом с летней беседкой и наметим фонтаны.
Серафима завтракала в одиночестве на террасе — Карп простудился и хотел подольше поспать. Сима решила выпить чаю с сотовым мёдом, попросила варенья разных сортов и сейчас с удовольствием пробовала их одно за другим, уплетая золотистые гренки. Со второго этажа было особенно приятно видеть результаты её усилий — мастерски высеянные и подстриженные газоны образовавали пятна мягких, округлых форм, словно шкура гигантского ягуара экзотической «зелёной» породы. Они были строго монохромны внутри. Но — и в этом как раз состоял весь интерес — четыре разных оттенка — от «тёмного малахита» до «молодого салата» — причудливой мозаикой устилали землю перед фасадом. Внутри пятен были разбросаны по одному, по два алые, синие или жёлтые с лиловым мазки. Куст махровых далий и соцветия септастерна, грозди лилий и звёздочки регий — совершенные интенсивные их цвета создавали звучный, лаконичный контраст со своим бархатистым однородным и ухоженным фоном.
Серафима ещё немного понежилась, полистала глянцевый американский журнал «Регулярный парк и сельский коттедж» и позвонила, что можно всё убирать. Она поспешила вниз и добрых два часа наблюдала за работой приехавших из Москвы и Пушкина садовников и строителей. Давала указания, искала компромиссы, подбирала оттенки керамики, заказывала японские лианы, что цепляются за гладкую плоскость и осенью меняют цвет.
Погода, определённо, портилась и, наконец, Сима продрогла. Она взбежала по лестнице на второй этаж и увидела, что Карп уже встал.
— Карпуша, с добрым утром. Как ты себя чувствуешь? Сказать, чтобы завтрак подали?
— Спасибо, с утра получше. Надо, конечно, поесть, хотя аппетита особого нет. Но если ты со
