Она не могла сказать: «Я радуюсь смерти», потому что жизнь была очень дорога для неё. Она могла только всхлипнуть: «Я стараюсь подготовиться», – крепко держась за Джо, когда первая горькая волна этого великого горя накрыла их обеих.
Мало-помалу Бет спросила с вернувшимся к ней умиротворением:
– Ты расскажешь об этом, когда мы вернёмся домой?
– Я думаю, они поймут всё без слов, – вздохнула Джо, ведь теперь ей казалось, что Бет меняется с каждым днём.
– Возможно, не поймут. Я слышала, что люди, которые любят нас больше всего на свете, часто слепы и не замечают таких вещей. Если они этого сами не почувствуют, скажи им за меня. Я не хочу ничего скрывать, и будет добрее заранее раскрыть им мою тайну. У Мэг есть Джон и дети, они её утешат, но ты должна поддержать отца и мать, да, Джо?
– Если смогу. Но, Бет, я ещё не сдалась. Я буду считать, что это твоя больная фантазия, и не позволю тебе самой поверить в это, – сказала Джо, стараясь говорить бодро.
Бет полежала минуту в раздумьях, а затем сказала своим обычным спокойным тоном:
– Я не знаю, как открыться, и не должна пытаться это сделать перед кем-то, кроме тебя, потому что я не могу быть откровенна ни с кем, кроме моей Джо. Я только хочу сказать, что у меня такое чувство, будто мне никогда не было суждено прожить долго. Я не такая, как все вы. Я никогда не строила никаких планов о том, чем буду заниматься, когда вырасту. Я никогда не задумывалась о браке, как все вы. Я, кажется, могу представить себя только глупенькой малышкой Бет, хлопочущей по дому, и я могу пригодиться только там. Мне никогда не хотелось никуда уезжать, а сейчас самое трудное – это оставить всех вас. Я не боюсь этого, но мне кажется, что я обязательно буду скучать по вам даже на небесах.
У Джо стоял ком в горле, и в течение нескольких минут не раздавалось ни звука, кроме дуновения ветра и плеска прилива. Мимо пролетела белокрылая чайка, на серебристой груди которой блестели солнечные блики. Бет следила взглядом за птицей, пока та не исчезла из виду, и её глаза наполнились печалью. Маленький кулик с серым оперением, спотыкаясь, бежал по пляжу, тихонько чирикая себе под нос, словно наслаждаясь солнцем и морем. Птичка подошла совсем близко к Бет, дружелюбно посмотрела на неё и села на тёплый камень, очищая свои мокрые перья, совсем без страха. Бет улыбнулась и почувствовала себя спокойнее, потому что крошечное существо, казалось, предлагало свою маленькую дружбу, напомнив ей, что она всё ещё может наслаждаться этим прекрасным миром.
– Какая милая маленькая птичка! Видишь, Джо, она совсем ручная. Мне больше нравятся эти щебечущие птички, чем чайки. Они не такие вольные и красивые, но кажутся счастливыми и доверчивыми крошечными созданиями. Прошлым летом я называла их своими птичками, и мама сказала, что они напоминают ей меня – деловитые существа с незатейливым оперением, они всегда рядом с берегом и постоянно щебечут свою довольную песенку. Ты чайка, Джо, сильная и необузданная, любящая шторм и ветер, летающая далеко над морем и счастливая в полном одиночестве. Мэг – горлица, а Эми похожа на жаворонка, о котором она писала, она пытается воспарить к облакам, но всегда снова падает обратно в своё гнездо. Милая маленькая девочка! Она такая амбициозная, но сердце у неё доброе и нежное, и как бы высоко она ни взлетела, она никогда не забудет свой дом. Я надеюсь, что увижу её снова, но кажется, она так далеко.
– Она приедет весной, и я правда хочу, чтобы вы смогли увидеться и всласть наговориться. Я собираюсь сделать тебя здоровой и румяной к тому времени, – начала Джо, чувствуя, что из всех изменений в Бет перемена в манере речи была самой сильной, потому что теперь говорить, казалось, не стоило ей никаких усилий, и она будто думала вслух – совсем не так, как прежняя, застенчивая Бет.
– Джо, дорогая, не надейся больше. Это не принесёт никакой пользы. Я в этом уверена. Но не будем печалиться, будем наслаждаться тем, что мы вместе, пока ждём. Для нас грядут счастливые времена, потому что я не сильно страдаю, и думаю, что отлив пройдёт легко, если ты мне поможешь.
Джо наклонилась, чтобы поцеловать спокойное лицо сестры, и этим долгим поцелуем она посвятила себя душой и телом своей Бет.
Она оказалась права. Когда они вернулись домой, не было нужды в словах, потому что отец и мать теперь ясно видели то, от чего они молили Бога их уберечь. Устав от этого короткого путешествия, Бет сразу же легла в кровать, сказав, как она рада, что вернулась домой, и когда Джо спустилась вниз, то обнаружила, что будет избавлена от трудной задачи раскрывать тайну Бет. Отец стоял, прислонившись головой к каминной полке, и не повернулся, когда она вошла в гостиную, а мать протянула руки, словно прося о помощи, и Джо, не говоря ни слова, подошла, чтобы утешить её.
Глава 14
Свежие впечатления
В три часа дня всё модное общество Ниццы можно увидеть на Promenade des Anglais[122] – это очаровательное место, где широкая аллея, окаймлённая пальмами, цветами и тропическими кустарниками, с одной стороны граничит с морем, а с другой – с большой дорогой, вдоль которой выстроились отели и виллы, за которыми раскинулись апельсиновые сады и холмы. Здесь представлено много наций, говорят на разных языках, носят разнообразные костюмы, и зрелище в солнечный день такое же весёлое и блестящее, как карнавал. Надменные англичане, весёлые французы, суровые немцы, красавчики испанцы, уродливые русские, кроткие евреи, непринуждённые американцы – все здесь ездят в экипажах, сидят или прогуливаются, обсуждают новости и критикуют новоприбывшую знаменитость – Ристори[123] или Диккенса, Виктора Эммануила[124] или королеву Сандвичевых островов. Экипажи столь же разнообразны, как и члены общества, и привлекают не меньше внимания, особенно низкие ландо с плетёными, словно корзинки, кузовами, в которых дамы сами правят парой лихих пони, с яркими сетками, чтобы пышные оборки платьев не перелились через края этих миниатюрных транспортных средств, и маленькими грумами на козлах сзади.
По этой аллее в рождественский день медленно, заложив руки за спину, прогуливался высокий молодой человек с несколько отсутствующим выражением лица. Он был похож на итальянца, был одет как англичанин и имел независимый вид американца – сочетание, заставлявшее каждую без исключения пару женских глаз одобрительно смотреть ему вслед, а каждого без исключения денди в чёрном бархатном костюме, в розовом галстуке, с бежевыми перчатками и оранжевыми цветами в петлице пожимать плечами, а потом завидовать росту юноши. Там было немало хорошеньких лиц, которыми можно было восхищаться, но молодой человек почти не обращал на них внимания, разве что время от времени поглядывал на какую-нибудь блондинку в голубом. Вскоре он дошёл до конца набережной и немного постоял на перекрёстке, словно в нерешительности, пойти ли послушать оркестр в Jardin Publique[125] или побродить по пляжу, направляясь в сторону Замкового холма[126]. Скакавшие рысью пони заставили его поднять глаза – мимо него по улице торопливо проезжал один из маленьких экипажей, в котором сидела одинокая молодая леди. Эта леди была молодой блондинкой в голубом. Он смотрел на неё с минуту, потом его лицо оживилось, и, размахивая шляпой, как мальчишка, он поспешил к ней навстречу.
– О, Лори, неужели это ты? Я уж думала, ты никогда не придёшь! – воскликнула Эми, бросая поводья и протягивая ему обе руки, к великому возмущению французской мамочки, которая заставила свою дочь ускорить шаг, чтобы ту не развратил вид фривольных манер этих «сумасшедших англичан».
– Я задержался по пути сюда, но обещал провести Рождество с тобой, и вот я здесь.
– Как поживает твой дедушка? Когда ты приехал? Где остановился?
– Дедушка здоров… приехал вчера вечером… остановился в «Шовене». Я заходил к тебе в отель, но тебя там не было.
– Мне так много нужно тебе рассказать, и я не знаю, с чего начать! Садись ко мне, и мы спокойно поговорим. Я собиралась прокатиться и так скучала без компании. Фло экономит силы перед сегодняшним вечером.
– А что будет вечером, бал?
– Рождественская вечеринка в нашем отеле. Там много американцев, и они устраивают бал в честь
