не так и плохо?
И только внимательно присмотревшись, она наконец поняла, что почерк на конверте не совсем совпадает с ее собственным. Вот эти острые углы на верхушках букв, такие маленькие, что не сразу заметишь, — определенно, не ее. Тогда — кто? Зачем?
Ирма тряхнула головой и прищурилась. Ну-с, кто вчера побывал в библиотеке? Она начала быстро перебирать формуляры, в которых дети расписывались за выданные книги. Она найдет шутника, не так-то это и трудно! Хотя, скорее всего, она знает эту шутницу…
* * *
Вернувшийся после очередной серии заседаний Визенгамота Дамблдор снова был удивлен. Приятно или нет, сам не мог сказать. Вот уже который день он проходил по школе, тихой, словно все еще идут уроки. Но по расписанию-то они все давно закончились! А до экзаменов еще целая неделя…
В коридорах должно быть шумно, местами тесно, а сейчас только редкие школьники бесшумно и деловито, как почтовые совы на задании, пролетают мимо на этих своих досках, едва успевая поздороваться. А главное, так быстро, что он даже не успевает распознать, кто это был, и пригласить к себе. И как, скажите пожалуйста, он должен разобраться, что тут происходит?
Наверное, директор, все же, зря затянул на несколько дней с возвращением в школу, но было столько других дел! Журналисты, Министерство — и всех их было просто необходимо наставить на путь истинный. Например, объяснить, что такое темный маг и почему он не может не быть опасным. Как бы ни прикидывался Том, он всегда будет волком, какого бы качества овечья шкура на нем ни была.
Директор продолжал обход. И коллег тоже что-то не видно, хотя, конечно, после занятий все отдыхают, каждый у себя. Это правильно, что он упразднил учительскую комнату: чем реже они собираются вместе, тем проще. И меньше вероятности возникновения совершенно не нужных ему инициатив. А на свои проблемы каждый приходит жаловаться к нему тет-а-тет, и тогда с этим так легко разобраться. Чай — действительно, просто чай — и длинная беседа, на которые он — мастер.
«Но все же, где дети проводят свое свободное время? Я не вижу их ни в коридорах, ни на улице… Странно… И куда подевались учителя»? — думал Дамблдор, не застав в личных покоях никого из своих профессоров.
Совершенно случайно он решил открыть дверь в один из классов, и седые брови встали аккуратным домиком. Он что, перепутал или неверно прочитал расписание? У мадам Вектор сидел полный класс четверокурсников и, тихо поскрипывая перьями, внимал преподавателю…
Он быстро обошел другие классы и выяснил, что так со всеми! Наконец, не выдержав, решил задать пару вопросов Минерве. Но его заместительница так сморщилась, что стало неловко…
— Ах, у вас занятие? Но разве учебный день еще не завершен? Нет-нет, прошу прощения за беспокойство… Зайдите ко мне, когда закончите.
Эта ведьма еще и позволила себе зашипеть на него! Ну, погоди же, кошка… Злость накрыла директора с головой, но быстро схлынула, оставив привычное недовольство.
«Да что это: они все занялись сверхурочными? Поди, еще и оплату за это потребуют? Думают, у меня много свободных денег? И как они только сговорились? Вот, стоило оставить без присмотра…»
* * *
Он ждал Минерву в своем кабинете уже более двух часов, внутренне закипая, но вот дрогнули сигнальные чары, и на пороге появились один за другим… Это что, спонтанный педсовет? Явились все до единого, надо же. Удивительная согласованность напрягала. Ну что же… Директор собрался и… радостно и тепло улыбнулся:
— Я рад и глубоко тронут таким похвальным единодушием, уважаемые коллеги, — начал он, с легким злорадством наблюдая вытягивающиеся от удивления лица. — Я тоже скучал.
«Что, не ожидали? Да-да, я буду вас хвалить… несмотря ни на что».
Минут через пять его речи, сколь вдохновенной, столь и витиеватой, выражение лиц профессоров сменилось с бодрого и боевого в сторону легкого недоумения, а потом и глубокой задумчивости, за которой его коллеги обычно маскировали свое выпадение в астрал от искусно сплетенных им фраз, риторических вопросов и изящных недоговоренностей. О, это один из его любимых приемов. И никакой магии, ну… почти. А вот теперь пора:
— Больше часа в неделю я оплатить никому не смогу.
Ага, вот оно. На слове «оплатить» почему-то большинство начало просыпаться. Первым оказался, конечно, друг Гораций…
— А час сможете? Всем? — встрепенулся меркантильный толстяк.
Так, ласково улыбнуться «доброму другу»… покивать…
— И почему мы только сейчас об этом узнали? — привычно поджала губы Минерва.
«Ах, замша ты, моя замша… Считающая себя самой надежной и главной моей помощницей… Что ж, можешь обольщаться дальше. Что за вопросительное выражение лиц, коллеги, вы не спрашивали — я не отвечал, и кто ж вам лекарь?»
— А почему вы только сейчас об этом спросили? — он погладил бороду на манер Санты, с удовольствием наблюдая за ошарашенными профессорами, которым в этой ситуации было совершенно нечем крыть.
— Мда. Извините, директор…
— Мы не думали…
— Не думать — обычно прерогатива наших студентов, что же это вы-то, господа… Не ожидал.
То-то же. И удивил, и застыдил, и даже извиняться заставил. Альбус был весьма доволен собой… Конечно, придется заняться перераспределением средств, но… Уже пару лет как собирался прикрыть лавочку Хагриду с подкормкой его пауков, ведь сколько можно, право. Так что примерно так на так и выйдет. Отпустив приободренных и свежеобработанных коллег, он отправил домовика за лесником.
* * *
Милорд Певерелл, к которому общественное мнение становилось все более и более благосклонным, несмотря на явную немилость Министерства и журналистов, не знал, куда деваться: его засыпали приглашениями на различные приемы. С какими целями, он, конечно, догадывался… Но отказаться не мог: его положение в обществе, хоть было уже отнюдь не шатким, не позволяло отказываться. Тем более, что авторы большей части приглашений были спонсорами его восстановительной кампании.
Потянулась едва ли не ежедневная вереница балов, приемов, раутов…
«Ежедневный пророк», конечно, не остался в стороне. Тома объявили записным сердцеедом и, кажется, только и ждали того, чтобы застать его хоть с кем-то из девиц наедине. Приходилось нещадно эксплуатировать Малфоя-младшего. В отсутствие невесты, заканчивающей школу, тот вполне мог позволить себе практически не отходить от патрона. Но чертова газетенка, точнее, репортеришко начал строить предположения о нетрадиционной ориентации!
— Заавадил бы, — шипел Люциус не хуже салазаровских фамильяров.
— Не-е-ет. Лучше проклясть, и так, чтобы медленно, — откликнулся милорд. — Я уже присмотрел…
—
