По мере того, как мы приближались к парку кто на своих двоих, а кто и на чужих, моя самооценка росла как на дрожжах. Будет потом, чего вспомнить! Эдуард о`Тинд таскал меня на руках! Хотя тут больше противного. Что я теперь буду делать со своей манией величия?
Заталкивать себе в задницу.
Логично. Впрочем, мне сейчас главное дать своим бедным ногам отдохнуть. Парк так парк, мать вашу, ведь в каждом парке есть скамейки! О-о-о эти благословенные скамейки! Хотя с другой стороны… Никто не говорил, кстати, что я и белокурый парень будем сидеть на пионерском расстоянии друг от друга и с воодушевлением обсуждать постулаты теории относительности. Встреча Эйнштейна с Эйнштейном, ха-ха. Но ведь, какой бы сволотой Эдуард ни был, на маньяка он смахивает меньше всего.
Ага, а давай снимем маску и посмотрим, кто там на кого смахивает.
Нет, лучше обойтись без драки: я устала не то, что до чёртиков - до ёжиков.
Напоенная мраком и шелестом листьев стена парка открылась перед нами, стоило повернуть с улицы Склепов и перейти дорогу. Одинокая дорожка выливалась из общего тротуара и сиротливо убегала во тьму под сень невидимых деревьев, чьи густые кроны закрыли от меня половину неба. Только тогда я поняла, какой именно Парк имел ввиду четверть-оборотень.
И знаете, меня "приятнее" всего удивило то, что в такое время в таком огромном парке не совершенно горят фонари. Интересно, это у них только по вторникам или всю неделю темно, как до божественной и весьма лысой лампочки Ильича в России? Экономят, небось, сукины дети, вот чес-слово, экономят! А никто случайно не подумал, что мне никаким местом не улыбается сидеть с таким выродком, как Эдуард, в темноте?!! Не подумал! Вашу ж мать, чтоб у вас в глазах всегда была такая же темень!!!
– Мы почти на месте, - произнёс четверть-оборотень и храбро шагнул во мрак. Наверное, впервые в жизни мне хотелось, чтобы он не перецепился через какую-нибудь бутылку или не поскользнулся на банановой кожуре. В противном случае, как же мы тогда весело загремим костями об асфальт! Непонятно, правда, кому будет веселее: то ли самому асфальту, то ли костям, то ли парочке сидящих на лавочке бомжей.
Впрочем, основную массу здесь присутствующих - насколько позволило мне видеть моё скромненькое, но со вкусом ночное зрение - влюблённые парочки. А никому, случайно, завтра на работу не надо, а? Впрочем, это пять раз не моё дело. Если бы они оставили хоть одну свободную скамейку…
Однако Эдуард неожиданно свернул с аллейки, и я услышала, как высокая густая трава зашуршала под его сапогами. Оттеснённый назад высокими раскидистыми деревьями, очень быстро смолк весь тот шум, который издаёт по ночам мегаполис. Лишь ночные птицы и остатки моей совести, сбившиеся в сверчковый оркестр, заполняли симфонией свежую ночную тишину меж угольных стволов. Запрокинув назад голову, я могла видеть лоскутки звёздного небо, которыми то тут, то там - но по любому очень высоко - лениво помахивали густые ветви.
М-да, не ночь, а сказка. Была на балу нью-металлистов, после двенадцатого удара типа прекрасный принц белых почти коней начал своевольничать и поволок меня в тридесятое царство и решил отправить на седьмое небо. И кажется, не счастьем. Так, унести маразм, это всё и впрямь не смешно! Мало того, что эта скотина таскает меня на руках, как бройлерного цыплёнка, так ещё и в неизвестном направлении. Интересно, что он удумал?… Хотя нет, не говорите мне, я, кажется, и так догадалась.
Утром будут трупы.
Только со временем я прочувствовала всё неудобство своего положения. Мышцы начали отекать, удавка, которой перетянула меня Ким, а так же те силиконовые ремешки, на которых держатся крылья, врезались в тело и наверняка уже оставили мне не одну роскошную ссадину. Папин крест весело бился в декольте то об один, то об другой холмик груди, и вообще, чувствовала я себя паршиво. Точнее, полной дурой, но это уже идентично.
– Куда мы? - не утерпев, всё-таки полюбопытствовала я и приготовилась было услышать ответ типа "На твои похороны, малышка Браун!", но Эдуард ответил:
– Не бойся, амурчик, тут недалеко осталось. Тебе обязательно понравится.
Угу, это из разряда: нравится, не нравится - терпи, моя красавица. Переделаем это на свой лад: коль чего не нравится, пусть кобель удавится. Так-то лучше.
Неожиданно почва под ногами Эдуарда резко пошла вверх и я поняла, что он поднимается на вершину холма. Какого ещё к чертям собачьим холма? Откуда в мегаполисе холмы? Нет, таки надо было получше исследовать этот Парк, лежащий между Чёрными Кварталами и человеческими районами. И какая ленивая муха меня покусала? Побродили бы тут нашей славной пятёркой "Кейни-Киа-Джо-Никита-Майк", пивка попили бы и всё разведали. А сейчас я словно какаду на ликероводочном заводе: нихрена не понятно!
Подъём окончился совершенно неожиданно, и так же быстро я забыла о нём, целиком и полностью увлечённая открывшейся мне картиной. Кажется, я даже как чрезвычайно заинтересованный чем-то ребёнок подалась вперёд, и четверть-оборотень мягко поставил меня на ноги или на то, что от них осталось. Вначале "то" паршивенько так подогнулось, но белокурый парень ловко поддержал меня, а дальше я, отдав ему плащ, покостыляла по траве сама.
Один склон холма заменял головокружительный обрыв, на дне которого сгустился непроглядный ночной мрак, но зато впереди до самого горизонта, в нём и далеко за его пределами лежал город, отчаянно тянущийся к звёздам шпилями своих небоскрёбов. На его взбудораженном теле горели триллионы ярких огоньков, мигали и перемигивались, меняли свои цвета и месторасположение. Будь они поспокойней, и Роман-Сити напоминал бы отражение ночного неба. Несколько иное, более оживлённое, хранящее в себе другие секреты небо. Но такая иллюзия лишь ненавязчивым призраком висела в воздухе и не имела силы лечь на глаза.
Здесь, на довольно открытой вершине, царил ветер. Расправляя свои прохладные крылья, он хищной птицей налетал на меня, но был не в силах остудить тот восторг, что рвался из моего дрожащего от холода тельца, как рвётся из кокона бабочка. Казалось, ещё секунда, и я разлечусь на куски, но выпущу в мир самое чистое, искромётное и прекрасное существо - свою радость.
Наверное, лучший вид открывался только с телевизионной вышки - кстати, вон она, с красным огоньком на вершине - куда как-то раз пробралась наша милая пятёрка. Пробралась - это потому, что в два ночи туда вход воспрещён. Но таким сволочам как мы закон не писан, и распитие пива на смотрительной площадке нам запомнилось надолго. А каким кайфом выявилось разбрасывание пакетов с водой! Мы специально притащили их с собой целую охапку, а потом бегали в туалет и под руководством Джо, смотрящего вниз через бинокль и дающего нам поправку на ветер, отправляли бомбы на людские - и не очень - головы. Наибольший восторг нам доставила бомбёжка в напильник пьяного Братства Иных. Вот это мы повеселились!
