это не так и сложно – убить человека. Что бы там ни говорил Солдаткин, требовавший себе за убийство Левши три четверти призового фонда. А тут… Надо только размахнуться, предварительно сжав в руке что-нибудь тяжелое. Почти как прихлопнуть комара. Или эту самую муху. Все очень просто. Поднял руку и… Макс понимает, что совсем не время думать об этом. Что надо прекратить. Собраться с силами и что-то сделать. Но мысль будто заперлась в его голове и никуда не хочет уходить. Макс прячет лицо в ладонях, закрывает глаза. Все просто. Один, хрустящий как горсть чипсов, удар тяжелым предметом в темя, и человек перестает дышать…
Может быть, если врезать монтировкой самому себе прямо в лоб, это закончится?
Что теперь делать ему – преступнику, сидящему рядом с трупом убитого им человека? Достать из кармана телефон и вызвать полицию?.. Вот интересно, ему сразу поверят, что он убил Солдаткина? И что только одного его? Или захотят провести, как это показывают в телепередачах, следственный эксперимент?.. Что скажут, узнав обо всем, родители? Бабушка? Тим?..
Взгляд Макса вдруг останавливается на лежащей на заднем сиденье «форда» сумке «Barracuda». Неожиданно в голове проявляется другая мысль. Потом еще одна, потом еще и еще… Их целый поток, и текут они в совершенно другом направлении.
Для чего он все это сделал? Только для того, чтобы принести горе своим близким? Нет, конечно. Чтобы помочь им. Помочь… Значит, надо вставать, вешать сумку с деньгами через плечо и брать ноги в руки, пока его никто тут не увидел. Пытаться воплотить в жизнь задуманный план. Только теперь придется это делать одному, без Солдаткина.
К уже привычному запаху гари примешивается резкая вонь горелой резины. Макс, щурясь, смотрит на огонь, лениво перекинувшийся на траву возле взорвавшегося «аутбэка». Над горящей травой дрожит и плавится воздух. Макс думает, что, если место преступления выгорит дотла, ему это будет только на руку.
Он пристально, словно молящийся язычник, вглядывается в луну-клюкву и поднимается на ноги. Мысленно прокручивает в голове весь путь, который он проделал, чтобы оказаться здесь, возле заброшенного поселка. Километры кочковатой лесной дороги, потом – еще больше километров по асфальту до «Скандинавии». Там поймает попутку. Далеко, но дойти пешком до трассы – не проблема. Если выйти прямо сейчас, из леса можно выбраться до темноты.
Сумка. Макс снова изучает лежащую в автомобиле сумку. Мало того что она будет ему мешать и замедлит скорость, с ней могут возникнуть проблемы. Причем когда совсем не ждешь. Как случилось с разряженным аккумулятором «форда». Скажем, остановится, заинтересовавшись ее содержимым, проезжающий мимо случайный патруль. Или еще что… Макс думает, что хорошо бы спрятать сумку, переждать бурю, а потом вернуться за ней. Все равно, в ближайшее время он не сможет воспользоваться тем, что в ней.
Идея нравится Максу все больше и больше. Спрятать сумку и валить отсюда. Только куда спрятать?
Макс оглядывается вокруг. «Аутбэк», охваченный пламенем. Недостроенные таунхаусы. Устоят ли они, если тут начнется Вселенский Пожар? Макс вспоминает, что один его приятель, работающий на стройке, рассказывал, что газобетон не горит. Получается, что это надежное укрытие от огня. А вот от людей? Найдется ли в недостроенных домах укромное место, чтобы устроить схрон? Макс сомневается. Он не доверяет таунхаусам. Если найдут трупы, дома обязательно осмотрят. Развернувшись к ним спиной, он смотрит на развалины стоящего на опушке ДОТа.
Не такие уж это и развалины, думает он, разглядывая укрепление, когда-то построенное финскими саперами. Поросшие травой, оплывшие от времени темно-серые железобетонные блоки внушают Максу чувство абсолютной уверенности. Уверенности в том, что они выстоят, если сюда все-таки докатится волна лесного пожара. Макс пытается представить, как там – внутри ДОТа. И вдруг понимает, что, наверное, внутри него темно.
То, что ему надо.
Он решительно подходит к «форду» и забирает с заднего сиденья сумку с деньгами. Она не тяжелая. Скорее, увесистая. Макс старается не думать о том, что деньги, лежащие в этой поддельной сумке «Barracuda», отобрали жизни трех человек.
На полдороге к ДОТу он оглядывается, внезапно ощущая на себе чей-то взгляд. Его кожа покрывается ледяными мурашками. Замерев на несколько мгновений, Макс пытается что-то высмотреть, но почти сразу понимает, что смотреть ему в спину тут некому. Разве только таунхаусы обиженно таращатся на него глазницами пустых окон. И Всевидящее Око кровавой луны над ними. Но никого живого, кроме него самого, здесь нет.
Стебли прибитой жарой к земле пересушенной травы с шелестом проминаются, ломаются под его ногами, когда Макс приближается к ДОТу. Его крыша вспухла от давнего взрыва, над ней торчит скрюченная ржавая трубка наблюдательного перископа. Макс останавливается и смотрит в зрачок темного отверстия посреди блоков. Ему снова становится не по себе. Отсюда, через эту амбразуру, много лет назад очередями бил вражеский пулемет. Макс пытается представить себе, как это – встать в полный рост и идти в атаку на выкашивающее людей скорострельное орудие смерти. Ему жутко даже сейчас, много лет спустя. Это абсолютно иррациональный страх. Как будто в разбитом капонире засели призраки финских пулеметчиков и держат его на прицеле, ждут, когда он подойдет ближе. Чтобы уж наверняка… Не отрывая взгляда от амбразуры, Макс делает еще несколько шагов и едва не натыкается на растущий из земли проржавевший штырь крепления для проволочного заграждения.
Подойдя к ДОТу, Макс видит на железной окантовке пулеметной амбразуры и узкой щели для ведения огня из ручного оружия следы от пуль, похожие на африканские племенные шрамы. Наверняка эту стрельбу вел советский снайпер. Кончиками пальцев Макс трогает шероховатое железо, чувствует на нем вмятины. Потом обходит укрепление и сбоку на блоках, из которых сложен ДОТ, видит короткую полустершуюся надпись. С трудом, но ее можно разобрать. Две буквы и цифра, нанесенные белой краской по трафарету: «Le3». Каждый элемент надписи размером с ладонь. Рядом – размашисто нарисован белый символ. На фоне серого бетона – яркий, как свет приближающихся ночных фар.
Кривоватый замкнутый круг, из которого выходят две параллельные стрелы.
Макс помнит, как узнал значение этого символа от приехавшего к Лодочникам вместе с Тимом Ромахи-Росомахи. Тот рассказывал про секретный хобо-код американских странствующих рабочих времен Великой депрессии. Потомок наскальной живописи пещерных людей. Прадедушка граффити Бэнкси. Многие из хобо были неграмотны, поэтому для выживания пользовались придуманным алфавитом, символы которого были своего рода тэгами: «Есть возможность подзаработать», «Готовься защищаться», «Еда за работу»… Макс думает о том, кто первым изобрел этот примитивный язык? Как
