В выходные дни проводились молодёжные вечера с танцами и играми непосредственно в училище, куда приглашались девушки. На Первой Речке (район Владивостока) иногда также проходили молодёжные вечера, на которые приглашались воспитанники, у воспитанников старших курсов здесь были знакомые подруги. Молодёжь – везде молодёжь!
В зимнее время, когда периодические циклоны засыпали город снегом, городские власти обращались за помощью к руководству училища. Иногда распоряжением начальника училища в таких случаях вместо занятий воспитанники под руководством и пристальным вниманием командиров рот и их помощников (старшин) выходили на расчистку дорог. Работа на свежем морозном воздухе бодрила. Раскрасневшиеся, усталые, но довольные возвращались ребята после трудовой терапии в свои «кубрики» с сознанием выполненного долга перед училищем и горожанами.
Если руководящий состав училища руководил организацией повседневной жизни и быта воспитанников, то организацией учебного процесса в основном занимались преподаватели (учителя) бывшей военно-морской школы № 4 Владивостока (спецшколы № 4) под руководством начальников циклов (см. п. 1.4). Конечно, общее руководство учебно-воспитательным процессом осуществлялось начальником училища капитаном 1 ранга Парийским Георгием Васильевичем и его ближайшим окружением (начальник учебного отдела, командиры курсов и др.)
Культурная программа воспитания курсантов (воспитанников) ВВМПУ была разнообразной. Кроме просмотра кинофильмов, художественных выставок, посещения театров предусматривала приобщение к балльным и современным танцам с тем, чтобы выпускник училища мог свободно и непринуждённо держать себя в культурном обществе, уметь красиво и галантно составить пару на танец. Разучивались вальс, танго, фокстрот, вальс-бостон, полонез, мазурка, краковяк, полька, венгерка. Руководила уроками танцев одна из актрис театра им. А. М. Горького балетмейстер Островская. Она обучала нас светскому этикету: как приглашать девушек к танцу, каким образом отводить её на своё место после танца, учила и другим светским манерам. Эти навыки в танцах нам пригодились в будущем, когда, например, на офицерских балах в Ленинграде (1963 г.) или на юбилейных встречах однокашников и сослуживцев свободно составить пару девушкам и своим жёнам. Прошло уже много лет, вполне вероятно, что не каждый из нас может ещё исполнять искрометную венгерку или краковяк, но вальс, вальс-бостон или медленное танго, – пожалуйста.
После окончания теоретического года обучения (а это было в мае, когда вся Сапёрная сопка и окрестные возвышенности за Первой Речкой краснели от цветения багульника) предстоял годовой экзамен. После экзамена мы проходили морскую практику, после чего нам предоставлялся месячный отпуск с выездом к родным пенатам. К экзаменам, как одному из важнейших событий нашей атеистической «бурсы», мы тщательно готовились: приводили в порядок учебные классы, украшали их цветущим багульником с ближайших сопок.
Припоминаю забавный случай, когда сборщиков багульника задержала охрана капониров (зарытых в землю складов боеприпасов с огромными металлическими дверями на запорах). Охрана бедолаг препроводила «под конвоем» в училище на предмет выяснения, действительно ли они являются теми курсантами, за кого себя выдают. Удостоверившись в этом, охранники предупредили, что на сопках – запретная зона и бродить там, кому бы то ни было, запрещено. Но что с пацанов-подготов возьмёшь?! Они по-прежнему успевали набрать багульника для украшения классов, в которых предстояли экзамены. При этом каждый раз друг друга предупреждали, где можно лучше пройти на сопки, чтобы не попасть в лапы охранников капониров.
Если экзамен или годовой зачёт воспитанником был «завален», то он переводился в «академики», ему предоставлялось время 10 суток после практики грызть гранит науки, когда нормальные курсанты (воспитанники) уже направлялись к родительским пенатам. После пересдачи экзамена воспитанник мог выезжать к своим родителям по сокращённой программе (20 суток). Были и такие, которые заваливали по два экзамена. Этим бедолагам отпуск в родные края не светил. Но таких было единицы.
Обычно перед экзаменами некоторые «подготы» готовили для себя личные шпаргалки. Правда, с каждым очередным совершенствованием системы «пристрелки», число готовящих личные шпаргалки с течением времени уменьшалось. Выше я привёл данные по технике «пристрелки». Дальнейшее её совершенствование состояло в том, чтобы выделить надёжного «координатора» по «пристрелке», которому вменялась обязанность любыми путями узнать, в каком порядке сданы билеты после сдачи экзамена предыдущим классом. Обычно в роли ассистентов на экзамены привлекались сотрудницы учебного отдела или «хорошенькие» лаборантки учебных кабинетов, в обязанности которых иногда доверялся расклад экзаменационных билетов на столе экзаменатора. После двух-трёх «пристрелочных» билетов с разных концов раскладки, которые брали «хорошисты», нашему координатору удавалось вычленить расположение остальных билетов на столе. Иногда это удавалось, и очередной «мученик науки» в среднем с 45 процентной вероятностью брал «свой» билет. Но так было не всегда. Горе «мученикам науки» наступало тогда, когда выработанная система «пристрелки» по разным причинам переставала действовать. Поэтому большинство из наших ребят готовились к экзаменам добросовестно, полагаясь только на свои знания. В «пристрелочных баталиях» я не участвовал, «завалов» на экзаменах за всё время учёбы ни в ВВМПУ, ни в ТОВВМУ у меня не было.
На морской практике в бухте Мелководной
После экзаменов нас направили в бухту Мелководная острова Русский на морскую практику. Там была хорошо оборудованная учебная база с учебными классами, шлюпками, малыми катерами. В распоряжении учебной базы было всё необходимое для обучения курсантов азам и премудростям морской практики. Тех, кто до училища ещё не умел плавать, «подвергли» интенсивной выучке по спецпрограмме. Через месяц обучения такие ребята научились держаться на воде, побороли страх и начали плавать под наблюдением старшин. К концу практики (т. е. через 2 месяца) многие из ранее никогда не плававших стали плавать самостоятельно и показывали неплохие результаты.
Воспитанников обучали гребле на шестивесельных ялах (шлюпках). Хождение под парусами будет потом, когда воспитанники станут курсантами ТОВВМУ, будут участвовать в парусных гонках, комбинированных шлюпочных походах из бухты Миноносок на остров Попова или вдоль островов Римского-Корсакова. А пока здесь, в бухте Мелководной, в перерывах между хождением на ялах по бухте на вёслах обучали нас вязать морские узлы, плести маты и лёгости для бросательных концов и другим премудростям азов морской практики. Непременными занятиями была передача и прием зрительной световой связи по азбуке Морзе с помощью прожектора, а также «переговоры» между собой с помощью флажного семафора.
Проводились и спортивные мероприятия по лёгкой атлетике (бег, прыжки в высоту и в длину, соревнования по плаванию, турниры по шахматам). Ребята сдавали нормы «Готов к труду и обороне» (ГТО). Всё это крепило наше морское братство, закаляло молодой организм, мы становились взрослее, смелее смотрели на будущее своей профессии военного моряка. Тем самым становились более дисциплинированными и более ответственными перед своей Альма-матер и перед самим собой.
Некоторые эпизоды из морской практики
На острове Русский бухта Воевода делится на две более мелкие бухточки. Расположенная в восточной части бухты Воевода более малая бухточка как раз и называлась Мелководной, Там и располагалась наша учебная база ВВМПУ. При входе в бухту Воевода она располагалась справа. В левой же бухточке от входа базировалась эскадрилья летающих лодок (гидросамолётов) МБРР-2.
Руководители практики позаботились об организации питания, заранее было опробован в действии долго простаивавший камбуз, Для его отопления использовали дрова, но часто они оказывались сырыми, в ход шли ящики из-под снарядов калибра 76–85 мм, которых было много в окрестностях нашей учебной базы, и даже… Дымовые шашки ДШ-11.
Кормили нас сносно, жаловаться на питание никому не приходило в голову. Хотя по прошествии многих лет наш однокашник Виктор Ермаков в своих воспоминания отметил, что кормили нас слабо. Но это – его мнение. Меня лично, да и многих других, помнивших военные годы, питание вполне устраивало. Ведь тогда, в бухте Мелководной мы зачастую использовали подножный корм: лесной щавель, листья дикого винограда, дикий чеснок. Разве это плохо? Витамины! Да и водолазы иногда подбрасывали дары моря. На буксире у катера находился плашкоут. Водолазы собирали в специальные корзины гребешки, трепанги, мидии и прочие морепродукты и поднимали их на плашкоут. Достаточно часто эта снедь поступала на наш камбуз. Да в свободное время нам не возбранялось заходить в воду на удаление 3–5 метров от берега и вылавливать креветок («чилимов»). В бухте промысловики иногда сетями ловили рыбу. Несколько ведер этой свежей рыбы они всегда могли безвозмездно отоварить для нашего камбуза. Так что проблем с организацией питания воспитанников училища в бухте Мелководной не было!
