Ещё зимой 1946 года, когда мы учились в 7-ом классе, в районном военкомате г. Скороводино я выяснил, какие документы надо готовить и когда следует отправлять их в ВВМПУ. Основными из этих документов были: выписка из школы об оценках за 7-ой класс за первое полугодие 1945 / 1946 учебного года и справка о состоянии здоровья. Эти документы я послал по указанному адресу во Владивосток. Весной 1946 года получил вызов из училища на вступительные экзамены. По этому вызову в райвоенкомате г. Сковородино мне были выданы проездные документы для приобретения железнодорожного билета на поезд до Владивостока. После сдачи экзаменов за седьмой класс средней школы и получения аттестата об окончании семилетки с положительными оценками, я попрощался со своими друзьями, родителями и учителями и в конце июня 1946 года выехал во Владивосток. Реакция родственников была неоднозначной. Мама провожала меня со слезами, ведь впервые провожала меня в дальний путь. Отец одобрил мой выбор и храбрился: мол, и «мы когда-то были такими же пацанами, как мой сын, и тоже мечтали о море». Сестра и брат смотрели на меня с повышенным интересом: «Как там наш братец со своим кораблём будет ходить по волнам». Так закончилась моя 16-летняя жизнь в родительских пенатах.
Вагон пассажирского поезда, в котором я ехал, был общим. Толчея. Самое лучшее место для мальчишки, каким в то время был я, – верхняя багажная полка. Так я и сделал, подтянувшись на руках и забросив ноги по направлению к проходу вагона. Весь мой багаж – зелёный чемодан, в котором были уложены одежда для лета, туалетные принадлежности, и в отдельной сумочке – пропитание от мамы на трое суток. Заранее (без разрешения мамы) отобрал я некоторые фотокарточки из семейного домашнего альбома, которые также уложил в чемодан. Чувствовал, что эти фотографии помогут мне скрасить мою печаль при разлуке с родителями, сестрой и братом. Потом мне пришлось признаться маме о моём поступке. В письме она немного меня пожурила, и было за что. Впоследствии эти фотографии безвозвратно пропали. Но об этом – ниже.
Итак, впервые в жизни я оказался на берегу Тихого океана, а точнее – на берегу бухты Золотой рог во Владивостоке. Мечты о море и морской стихии взбудоражили моё воображение, с волнением задаю себе вопросы: «Как встретят меня в училище?», «Осуществится ли моя мечта стать моряком?» На железнодорожном вокзале я подошёл к одному морскому офицеру и спросил его, как доехать до военно-морского подготовительного училища. Следуя его советам, сначала на трамвае я доехал до Первой Речки, откуда пешком вдоль железнодорожного полотна, поднявшись на пригорок увидел кирпичные строения Владивостокского военно-морского подготовительного училища, которое станем мне моей Альма-матер на три года упорного труда на пути к освоению довузовского военно-морского образования.
1.3 Сбылась моя мечта. Здравствуй, ВВМПУ!
Владивостокское военно-морское подготовительное училище (ВВМПУ) располагалось недалеко от Тихоокеанского Высшего Военно-морского училища на юго-восточном склоне Сапёрной сопки. Комплекс из жилых и хозяйственных строений училища состоял из нескольких одно- и двухэтажных корпусов из добротного красного кирпича, построенных ещё во время русско-японской войны 1904–1905 гг. Среди этих построек выделялось своим, как мне казалось в то время, величественным видом, двухэтажное здание учебного корпуса училища. Туда я и направился со своим зелёным чемоданом после прибытия во Владивосток для сдачи вступительных экзаменов в ВВМПУ.
Вспоминает наш однокашник по ВВМПУ Виктор Ермаков:
«В корпусах ВВМПУ ранее располагалась школа младших авиационных специалистов (ШМАС), переведённая в район станции Океанская под Владивостоком. Незадолго до нашего поступления в училище летом 1946 года произошёл пожар, сгорел второй этаж главного (учебного) корпуса. Разместили нас, кандидатов (абитуриентов) на первом этаже в левой части этого здания, где мы продолжали жить первое время после зачисления на первый курс училища. Зимой было холодно, весной и осенью от дождей и мороси, – промозгло. Проблему с теплом решили путём установки в нашем помещении печи из 200-литровой металлической бочки. Правда, в окрестностях пропали старые телеграфные столбы, вероятно, приготовленные на вывоз. Уж очень хорошо они горели! Проблема с затоплением помещения водой от дождей решалась ещё проще: в левом углу помещения с помощью лома пробивалась дыра, и вода уходила. Последствия пожара имели и маленький плюс, – на подгоревшем потолке здания всегда можно было набрать угля для допотопного утюга.
Несколько поодаль от главного корпуса училища стояли одноэтажные кирпичные здания, в которых размещались экипажи дивизиона учебных катеров (ДУК), которым командовал капитан 1 ранга А. П. Коровкин, а также личный состав узла связи во главе с мичманом, начинавшим службу радистом ещё в 1904 году в Порт-Артуре. Мы узнали, что за долголетнюю безупречную службу он был награждён Орденом Ленина. В то время служивых чтили. Были и другие административные здания училища, даже собственная гауптвахта за жилым корпусом. Благо, не надо было арестованных на «губу» сопровождать на гарнизонную гауптвахту, что было далеко и хлопотно».
Меня разместили для проживания на время сдачи вступительных экзаменов в одном из корпусов училища, ознакомили с распорядком дня и правилами поведения на его территории, включив в одну из групп абитуриентов ВВМПУ. В каждой из четырёх групп абитуриентов назначили старших, а общее руководство по организации быта и бесплатного питания нескольких групп абитуриентов в столовой училища на время приёмных экзаменов осуществлял настоящий военный моряк в форме старшины второй статьи Евгений Емелин. Обращаясь к нам, он сказал:
– С этого момента я, – ваш непосредственный начальник. По всем вопросам быта и организации службы обращаться ко мне. Форма обращения: «Товарищ старшина второй статьи». После этого излагаете свою просьбу или задаёте интересующий вас вопрос. Сход на берег запрещён. Если надобно отлучиться по каким-либо вопросам за пределы училища, непосредственно обращаться ко мне. В вашем распоряжении классные помещения для подготовки к экзаменам и кубрик для отхода ко сну. Предупреждаю: по трапам не бегать, в курилках и гальюнах соблюдать порядок и чистоту. Вопросы есть?
Конечно, вопросов было много, но ошарашенные монологом своего нового начальника, удивлённые немыслимыми оборотами морской лексики («кубрик для отхода ко сну», «гальюн», «сход на берег запрещён» и т. п.), мы без излишней в таких случаях сутолоки получили ответы на интересующие нас вопросы, касающиеся бытовых условий и распорядка дня во время сдачи приёмных экзаменов.
Все мы, воспитанники первого курса училища, в основной массе, были 15–16 летними юношами 1930–1931 гг. рождения, может быть, ещё не до конца расставшиеся с детством, но в мечтах уже полные сил и энергии для больших свершений на морском поприще. Но не все выдержали проверку временем. Некоторые, ещё будучи абитуриентами училища, тяготились муштры, попав в военную среду со своими уставным порядком и воинскими требованиями. Абитуриенты, не сдавшие вступительные экзамены или не прошедшие по состоянию здоровья медицинскую комиссию на годность к военно-морской службе, были отправлены домой. Им были выписаны проездные документы для приобретения проездных билетов. Несколько человек из нашего потока абитуриентов не прошли мандатную комиссию, им также были выданы проездные документы для возвращения к месту своего постоянного места жительства. Но были и такие, правда, их было немного, которые тяготились военным порядком, они отказались от сдачи экзаменов или прохождения медицинской комиссии. Проездные документы для возвращения домой таким горе-абитуриентам не выдавались, а их родителям сообщалось о создавшейся ситуации.
Я же приёмные экзамены сдал успешно. К нам на первый курс был переведён Саня Вольфсон из расформированного училища химзащиты. Перевели без экзаменов и лучших выпускников Школы юнгов[1] из Кронштадта – Володю Живова, Флорентина Николаева, Юру Лебедева и др. Все они, за исключением Моренова, которого за что-то после второго курса подготовительного училища отчислили, успешно закончили ВВМПУ и ТОВВМУ. А Володя Живов, как отличник учёбы, воспользовался правом выбора военного вуза, и его направили в Севастопольское Высшее военно-морское училище.
После зачисления кандидатами в училище на соответствующий курс (первый, второй, третий) нас распределили по ротам и учебным классам, познакомили со своими командирами и воспитателями. В классе одного из воспитанников назначили старшим (старшиной). Познакомили с распорядком дня в училище, с правилами поведении воспитанников в увольнении.
Гражданская одежда зачисленных в училище была уложена в вещевые мешки с бирками, на которых обозначались фамилии воспитанников и номер роты. Вещевые мешки мы сдали на склад вещевого и шкиперского хозяйства училища для хранения. Желающие могли переслать свои вещи родителям за свой счёт. Нам выдали рабочую форму одежды второго срока и бескозырки без ленточек. До начала учебного года нас направили на трудовую практику в Шкотовский район Приморского края на уборку сена в военном совхозе Тихоокеанского флота. Конечно, мы понимали, что это было своего рода испытание на «трудности и лишения военной службы» и в то же время, – ответ на вопрос: «Сможет ли воспитанник жить и учиться в отрыве от семьи в условиях суровой воинской дисциплины?» Трудовая практика длилась в течение августа. Мои товарищи-воспитанники выдержали испытание временем. Никто из нашего класса (взвода) не подался «на гражданку» из системы подготовительного училища.
