Даже ужасные события имеют свои плюсы. Мы оба, потеряв важные составляющие наших жизней, пытаемся вернуться в жизнь. Нам повезло — с нами море, солнце, чайки и свет от воспоминаний. Осталось удержать факел надежды в руках, не уронить при подземных толчках грядущего.
22
Выходим из очередного здания очередной госструктуры с кипой бумажек. Нам предстоит собрать коллекцию подписей и печатей. Как в компьютерной игре, уровень за уровнем. Чертова бюрократия! Воздух обжаривает мысли до темно-коричневой корочки, все кругом чихают и в один голос жалуются на тополиный пух. Прямо как дети малые, столько лишних слов. Тополиный пух — не то чтобы зло, а просто такой очевидный жизненный факт, как жара летом или снег зимой. Полетает, помучает с недельку, перестанет, зато следом наступит облегчение. И липы зацветут.
А я и Водопад задыхаемся в душных коридорах всяких комитетов, фондов — это намного неприятнее. Люди, работающие в них, угрюмые, грубые как на подбор. Ничего человеческого, ни тени сострадания. Никто не войдет в твое положение, каждый останется в своем. Еще чутьчуть, и я взорвался бы. Но Водопад опередила меня. На раскаленной автобусной остановке, пока ждущие автобуса прячутся от солнцепека в тени лайтбоксов, она возмущается, жгучие слезы бегут по ее щекам, а я стою рядом, прикуриваю для нее сигарету.
— Когда человек ведет себя как последняя свинья — это нормально. Это бывает со всеми, никто от этого не застрахован. Поэтому обижаться бессмысленно. Но когда кто-то ведет себя как интеллектуальная, аристократическая и высокопоставленная последняя свинья — это мертвого выведет из себя! Ну почему нельзя нормально, по-человечески?!
Она не умеет выражаться грубо, это не ее форма выражения эмоций. Но сейчас ее прорывает. Я слушаю, жду, когда она выльет то, что последние часы копилось в ней, а потом кладу руку на плечо подруги. «Прошло, Водопад, прошло».
Она вдруг потерянно озирается, будто выходит на свет из темного склепа, заглядывает мне в глаза, как потерянный котенок.
— Я тебя люблю за это «прошло». Это всегда убедительно. Что бы я без тебя делала, а?!
— Что-что, жила бы! Ну правда, не надо злиться. Это все равно, что разбить сервиз и возмущаться, что он не железный. Кстати, ты знала, что самое большое блюдо в мире жареный верблюд? Он фаршируется бараниной, которая фаршируется курятиной, которая фаршируется рыбой, а та, в свою очередь, заполняется мелко нарезанными вареными яйцами. Представляешь, такую порнографию бедуины готовят на свадьбах!
— Ты к чему это сейчас сказал?
— А давай отложим все эти бумажки на завтра и пойдем нажремся фастфуда? Самого вредного из вредных.
— Из верблюжатины?
— Если встретим верблюда, и его съедим.
Через десять минут мы уплетаем бигмаки, наггетсы, запиваем их ледяной колой. Сейчас не хочется думать, как это вредно. Такие мысли портят все удовольствие. Люди, умеющие отдаваться своим, порой безумным, порывам, знают цену счастью. Мы вспоминаем о том, как в самый разгар летней сессии умудрялись всей компанией ездить на залив. Там — ночи длиной в день, посиделки у костра с гитарами, запеченная в золе картошка, пропахшие дымом волосы и сухой песок в обуви. В воскресенье глубоко за полночь мы возвращались по домам, а в понедельник успешно сдавали экзамен. На целую группу было максимум два «среза». Тогда нам покорялись все вершины, а с них не проглядывалось и возможности поражения.
С годами утрачивается легкость шагов. Не принимая в расчет, что нельзя стать победителем, не научившись проигрывать, — сотню раз измеряем, обдумываем, анализируем, что попросту вредит делу. А полезно напрочь забыть про «можно» с «нельзя», и безо всякой задней мысли радоваться чему-то простому, наслаждаясь вкусом жизни. Временами надо позволять себе увлечься ничегонеделаньем. Без спешки идти мягким шагом под вальс из снежинок, а не бежать сломя голову; просто сидеть на стуле и смотреть в окно, как строят дом напротив; просто не разговаривать, закрыть глаза и обняться.
Мы разучились разглядывать скомканные пролетающими самолетами облака. Мы стали заложниками эгоцентричных теорий, умных слов, описывающих чужой опыт, идей, выдающих общее равнодушие, бесцветных реалий повседневности. Мы больше не всматриваемся в закаты, нам интереснее рекламное предложение в журнале. Надо бы чаще заглядывать в себя. Для этого не нужно денег или особых условий. Все очень просто. Остановиться и аккуратно заглянуть внутрь, где тихое сердце уже отчаялось нас звать... Но нам проще оправдывать свое неумение жить занятостью. Я и сам такой.
23
Водопад порывалась проводить меня до аэропорта, я не разрешил. Ей и так грусти хватает. Сходили утром на кладбище, я подарил тете Эльзе ее любимые каллы. Потом такси, самолет. Снова иллюминатор, на этот раз в нем солнце. Я обнял ее напоследок крепко-крепко, быстро. В искусственной спешке. «Увидимся». Тяжело прощаться.
Самолет ворвался в небо, я оглядываю сверху здание маленького аэропорта и знаю, что Водопад стоит там, перед огромным окном, смотрит мне вслед. Становится грустно. И грусть какаято не светлая, с не очень правильной реакцией на временное расставание. Знаю ведь, что очень скоро мы увидимся, за это время мало что изменится. Не зря говорят, в каждой разлуке скрыта новая встреча.
Водопад в начале следующей недели вернется в большой город, чтобы подготовиться к переезду. Она решила не продавать дом: «Здесь мое детство». Я поддержал ее, верное решение. Думаю о ней. Все же время, взросление делает человека печальнее. Да, конечно, бывают люди, которые к среднему возрасту осознают тщетность пролитых слез. Но они все равно никогда не высохнут в наших глазах, что ни делай. И тогда эти мудрые люди меняют свое отношение к настоящему, только бы прожить второй отрезок жизни с улыбкой внутри. Убежденно счастливые люди когда-то непременно были несчастными.
А вот такие, как Водопад, негаснущие спички, в конце концов, попадают под дождь — если не повезет укрыться, пламя погаснет. Так хочется стать зонтом для нее, держать ее руку в своей руке. Умолять, чтобы она не переставала улыбаться. В институте я поражался стойкому иммунитету Водопад к негативу. Даже в шутку грозился сделать ее объектом специального биологического исследования. «Необходимо выделить твои стволовые клетки и произвести вакцину. Вводить всем в самом раннем возрасте, чтобы спасти человечество от депрессии...» Рядом с ней все оживало. Сейчас она больше молчит, больше курит и больше отчаивается с каждым днем.
Перед моим отъездом мы готовили с Водопад те самые мегрельские хачапури. Она раскатывала тесто до объема большой тарелки, я посыпал натертым сулугуни и, подравняв края, отправлял в духовку. Не дожидаясь, пока хачапури остынут, мы делили их и, обжигаясь, таскали от сочных «треугольников» по кусочку. Запивали зеленым чаем с мятой. Остаток вечера курили на веранде под лунным небом, рассуждали о счастье.
— А мама постоянно повторяла, что счастье — это свойство характера. У одних в характере его все время ждать, у других непрерывно искать, у третьих — повсюду находить. Интересно, мы с тобой в каких группах?
— Ты же знаешь, я не люблю классифицировать, все слишком индивидуально.
— Тогда скажи, как у тебя?
— У счастья много обличий, не всем нужны пенные ванны да ароматические свечки. У меня нет определенных условий... Вообще у мужчин все иначе.
— Разве счастье делится по половому признаку?
— Мужчины, в отличие от женщин, отправляются на поиски счастья самостоятельно. Конечно, мы ленивы и действуем только тогда, когда не действовать уже просто невозможно. Но, начав, мы сворачиваем горы, чтобы достичь своей цели. А вы, женщины, будто бы ждете, когда вам включат свет в темной, незнакомой комнате. И воображаете себе, как там все будет прекрасно расставлено. Разве не так? Любая женщина ждет того, кто возьмет за нее ответственность, и ни одна не любит принимать окончательные решения.
— В твоих словах есть доля правды. Но всегда есть исключения. Я, например, давно не цепляюсь за идею принца. Сама иду туда, куда нужно, даже если не хочется. Сама отвечаю за то, что выбираю и имею. Мне не нужен мужчина, который будет просто принимать решения. Другой момент, что мне хочется поддержки, делиться и хорошим, и плохим. Но и здесь свое «но». Наши желания не обязательно диктуются условиями, в которых мы выросли, живем. Я вот никогда не мечтала выйти замуж, родить ребенка, вести хозяйство, полировать дверные ручки, печь ватрушки по воскресеньям. И в юности у меня не было лихорадочного желания найти мужчину, посвятить ему жизнь. Плевала я на общепринятый шаблон. За глянцевой идиллией зачастую скрываются несчастливые люди.
