– На самом деле между нашими методами чтения линий руки нет особой разницы. За исключением космических параллелей. Говоря научным языком, я объясню тебе, откуда берутся мои слоны и апельсины.
Он провел кончиками пальцев по четким линиям ее ладони.
– Прежде всего, я вижу по твоей руке, что ты получила хорошее образование, вероятнее всего в одном из маленьких провинциальных пансионов благородных девиц.
Дженни взволнованно воскликнула:
– Я! Что дает вам право…
Он продолжил, загибая в подтверждение каждого своего тезиса по пальцу на ее руке:
– Ты знакома с жуками, приколотыми на картонку. Тебе в точности известно, как следует обращаться к маркизу. Когда ты сердишься, используешь такие слова, как «иссохнуть» и «монография». Сидишь так, будто тебя долгие годы муштровали с книгой на голове. Говоришь как молодая леди из высшего общества, четко произнося все звуки, с идеальными интонациями, ни слова кокни. – Он остановился, зажав ее мизинец. – У меня закончились пальцы, но еще не закончились соображения.
Дженни попыталась вырваться из его рук, но он не ослабил хватки.
Вместо этого провел пальцами по ее ладошке. Годы стирки собственной одежды, которой она вынуждена была заниматься, огрубили кожу ее рук. Дженни казалось, в своем ужасном уме он уже скрупулезно подсчитал точное количество произведенных ею стирок.
– Сомневаюсь, чтобы в твоей семье было много денег, – возможно, обучение оплачивалось за счет благотворительных пожертвований.
У Дженни перехватило дыхание, и ее пальцы конвульсивно сжались.
Он распрямил их между своими ладонями.
– Или по завещанию. Покровитель. Ты должна была стать гувернанткой. В этом состояла цель твоего образования?
Днем, стоя перед ним в одной рубашке, Дженни ощущала себя менее обнаженной.
– Либо ты решила этого не делать, либо произошло нечто, вынудившее тебя расстаться с праведной жизнью и похоронить все надежды быть гувернанткой.
О нет, господи, пусть он никогда не узнает правды. Это даст ему над ней столько власти. Если только он обнаружит, что однажды она пала… если он узнает, что однажды чуть не стала содержанкой. Нет, только не это, ведь тогда он непременно решит, что она всегда готова к подобного рода предложениям.
Он перевел взгляд с ее лица на стену.
– Полагаю, вероятны обе возможности. Мне сложно предположить, что ты спокойно смирилась бы со своей судьбой. Если бы ты хотела стать гувернанткой, то нашла бы много способов для достижения своей цели. Но ты целуешься как соблазнительница.
Дженни бросило в жар. Она целовалась как идиотка. Бессердечный демон, вот он кто, она в этом абсолютно уверена.
– В любом случае, держу пари, что ты не пользовалась популярностью среди подружек по школе.
У нее перехватило дыхание, и она в ужасе отшатнулась от него. И снова он не выпустил ее руку из своей стальной хватки.
– Если бы дела обстояли иначе, – рассудительно произнес он, будто бы его пальцы и не сжимали ее яростно пульсирующее запястье, – то тебе были бы открыты иные перспективы, кроме как зарабатывать на жизнь обманом. И если мы пойдем глубже, то для того, чтобы только задуматься о возможности такой профессии, ты должна была бы еще в очень раннем возрасте открыть для себя ту истину, что все вокруг лгут. Тяжело узнать об этом, если ты любимый ребенок. Сколько тебе было тогда лет?
– Девять. – Слова против воли сорвались с ее уст. Так она впервые вслух подтвердила все его подозрения. Теперь он знал. Он знал все. Дженни закрыла глаза, не желая видеть его торжество.
Его пальцы продолжали сжимать ее запястье. Другой рукой он коснулся линии ее подбородка. Она неохотно подняла веки. Лорд Блейкли не отводил взгляда от ее губ. Он должен был бы просто светиться от восторга. Однако в его глазах не читалась победа.
– Рановато, – наконец произнес он, отвернувшись. – Мне было двадцать один. Столько же, сколько и Неду.
Она внезапно осознала, что в его голосе не было ни намека на самодовольство. Он звучал так же логично и ровно, словно Гарет читал перед аудиторией скучную и длинную лекцию. И все же некоторая его скованность свидетельствовала о том, что воспоминания эти значили для него нечто большее, чем строгие научные факты. Дженни неудержимо захотелось поцеловать руку, сжимающую ее запястье.
– Думаю, я могу так же легко прочесть твое будущее, как и прошлое. – Гарет снова опустил голову, рассматривая ее ладонь. – Ты скажешь мне твое настоящее имя. Уж точно тебя зовут не Эсмеральда.
– Нет? Почему?
Он пожал плечами:
– В небогатой английской семье никогда не назовут девочку столь вычурно. А, кроме того, все эти дурацкие костюмы и сандаловые палочки. «Эсмеральда» – это слишком удобно. Всего лишь одна из твоих обычных уловок. Скажи мне свое настоящее имя.
Дженни сжала губы и бешено замотала головой.
– Маргарет, – предположил он. – Мэг, чтобы быть кратким.
– Эсмеральда, – продолжала настаивать Дженни.
Сардоническая улыбка снова сковала его губы.
– Так не пойдет, Мэг. В конце концов ты скажешь мне свое имя.
– Если Эсмеральда это и не мое имя, почему я должна открыть вам правду?
Он бережно сжал ее пальцы.
– Потому что я не могу позволить тебе называть меня Гаретом, пока ты этого не сделаешь.
Он произнес это так буднично.
– Почему… – Дженни запнулась и распрямила плечи. – Милорд, с какой стати я буду звать вас по имени?
– Я вижу это будущее здесь… – он дотронулся до линии ее ладони, – и здесь, – он погладил рукой ее щеку, – и здесь…
Палец его коснулся ее губ, и ее рот приоткрылся в ответном жесте. Но все равно, хладнокровие и сугубо научный вид по-прежнему не покидали его.
– Я не женюсь ни на одной из тех несчастных девиц, на кого бы ни пал твой выбор, – мягко произнес Гарет. – Твои предсказания моего будущего развеются в дым, а я, в свою очередь, предсказываю тебе, что ты будешь звать меня Гаретом. Когда я затащу тебя в постель, Мэг, будь я проклят, если тебе удастся выкрикнуть что-нибудь еще.
– Если вы пытаетесь доказать мне, что вы не автомат, – заметила Дженни, – вам неплохо было бы научиться хотя бы менять интонации. Таким же голосом можно, наверное, обсуждать цены на картофель или…
Гарет прервал ее речь нежным поцелуем. Да помилует господь ее душу, но она не смогла устоять. И когда он оторвался от нее, губы ее продолжали к нему стремиться.
– Видишь, – прошептал Блейкли, – ты уже стонешь…
– Но мы ведь уже согласились, что я не бесстрастна. Хотелось бы знать – что вы собираетесь предпринять?
На мгновение он встретился с ней глазами. Его золотые зрачки яростно сверкнули. Это было вторым проявлением эмоций, которое она заметила у него за сегодняшний день. Когда же он снова посмотрел на нее так, будто перед ним пустое место, Дженни почти показалось, что все это ей только привиделось.
