Выйдя на улицу, Джон набросился на кабинку телефона-автомата, как будто это был его злейший враг. Стекло разбилось, и осколки посыпались на землю подобно тысяче блестящих снежинок. Джон побрел по дороге, не имея ни малейшего представления о том, куда он идет и что ему делать дальше.
– Спасибо, что воспользовались услугами компании «Эй Ти энд Ти»,[21] – догнал его из кабинки телефона-автомата голос оператора.
* * *
Небольшая закусочная на стоянке грузовиков. Дешевый линолеум в сочетании с алюминием. В открытую дверь кухни было видно, как повар что-то готовит на гриле. Официантка – в розовом форменном платье, белых туфлях и белом фартуке – жевала жвачку. Два водителя-дальнобойщика, ссутулившись за стойкой бара, пили кофе. Музыкальный автомат, стоявший в углу, играл кантри.
Эд, один из водителей, сказал:
– Температурный максимум для этих мест – сто тринадцать градусов.[22] Такая жара зафиксирована в июле сорок седьмого. Не думаю, что нынешним летом этот рекорд будет побит.
Бойд, второй водитель, возразил:
– Уже сто восемь.
Джон вошел в закусочную. Дальнобойщики, официантка и повар оторвались от своих занятий и уставились на него. «А это еще кто, черт возьми?» – было написано у них на лицах. Такое удивление можно наблюдать у человека, внезапно нашедшего упавшие за холодильник продукты, о которых он уже давным-давно забыл. Джон оставил их взгляды без внимания и, плюхнувшись на табурет в дальнем конце стойки бара, уронил голову на руки.
Водители продолжили свою беседу.
– Хорошо, но сто восемь – это еще не сто тринадцать, – не сдавался Эд.
– Будет и сто тринадцать.
– Да ты просто старый дурак.
– Думаешь, если ты на два года моложе, то можешь обзывать меня стариком?
Официантка поставила перед ними тарелки с какой-то едой.
– Почему бы вам обоим не заткнуться и не поесть?
– Это все Бойд. Ему лишь бы поспорить, а о чем – не важно. После поездки в Санта-Фе он всех доставал своей теорией насчет монеты. И угомонить его было невозможно.
– Да уж, – подтвердил Бойд. Еда, которую он в этот момент жевал, полетела у него изо рта в разные стороны.
– А что там по поводу монеты? – заинтересовалась официантка.
– Так, ерунда, – махнул рукой Эд.
– И вовсе не ерунда, – возмутился Бойд.
– Ну, короче, у монеты две стороны. Если ее подкинуть, вероятность, что она упадет орлом или решкой вверх, одинаковая. Бойд считает, что если монету подкинуть десять раз, то пять раз выпадет орел и пять раз решка.
– Так и будет.
– Вовсе нет. Такое, конечно, может случиться, но это отнюдь не закономерность. В конце концов, есть же теория относительности, статистика.
– А ты что, академик, что ли? В ученые подался, да?
Бойд поперхнулся, так как его рот был набит едой. Он срыгнул обратно в тарелку жирную не пережеванную массу и тяжело выдохнул в сторону, обдав Джона, оказавшегося на пути его выдоха, зловонным амбре. Джон даже не поднял головы.
А Эд тем временем гнул свое:
– Ты просто темный, как не знаю кто. Меня же бог умом не обделил. В моей башке извилин больше, чем у тебя во рту зубов.
В закусочную вошли двое подростков. Девушка в безвкусном готовом платье и парень в белой футболке, вертевший в руке пустую пачку из-под сигарет. Они расположились за одним из столиков.
– Ишь, умник выискался, – сказал Бойд. – А слабо ответить за свои слова деньгами? Я хоть сейчас готов держать пари, что прав.
Джон навострил уши. Впервые он проявил интерес к тому, что происходило вокруг, и, подняв голову, посмотрел на дальнобойщиков.
– Я не трачу деньги на всякие глупости, – не поддался на раскрутку Эд.
Официантка принесла им горячий кофе.
– Да успокойтесь вы оба, ведете себя как дети.
Джон размышлял. Хорошей ставки может хватить, чтобы забрать «мустанг» и свалить из этой дыры, а там, глядишь, еще что-нибудь подвернется, и он приедет в Лас-Вегас не с пустыми карманами. Джон взглянул на часы. Есть шанс провернуть это все до вечера.
– Я поставлю против тебя, – сказал он вслух.
Вторично Джон приковал к себе всеобщее внимание. На этот раз его изучали долго и внимательно.
Бойд хищно улыбнулся, как ласка, поймавшая отбившегося от выводка цыпленка:
– Вот это я понимаю, сразу видно – смышленый парень. Сколько ты хочешь поставить?
Джон вспомнил, как Даррелл выхватил у него последнюю пятерку.
– Нисколько.
Бойд рассмеялся:
– Такие ставки делают только в детском саду.
Джон снял часы и запустил их по стойке к Бойду.
– Это «Мовадо».
Бойд поймал их, покрутил в руках.
– Никогда не слышал о такой фирме. – Он смотрел на часы так же подозрительно, как первобытный человек на огонь. – Да на них нет ни дня недели, ни даты. Дерьмо, а не часы. Даже цифр никаких нет. Ты что, не мог купить себе нормальный «Таймекс»?
– В ближайшем городе отнеси их ювелиру. Он отвалит тебе за эти часы не меньше двух тысяч долларов.
Бойд в задумчивости покусывал нижнюю губу.
– Ладно, мистер. Ты в игре. У тебя есть монетка, Эд?
Эд вынул из кармана двадцатипятицентовик.
– Только, когда вы закончите, верни.
Бойд обратился к официантке:
– Сладкая, ты будешь судьей.
– У меня нет времени на ваши глупости.
– Это займет всего минуту. Будь хорошей девочкой и помоги нам. – Он сбалансировал монету на согнутой фаланге большого пальца. – Все готовы?
Джон придвинулся поближе к месту действия и кивнул Бойду.
– Итак, начали.
Бойд подкинул пальцем монету. Она закрутилась в воздухе, сияя в лучах солнечного света. Не давая ей упасть, Бойд прихлопнул ее одной рукой к тыльной стороне другой.
– Орел, – возвестила официанта.
Монета снова взвилась в воздух.
– Два орла.
Затем выпали подряд три решки.
Детские подколы, которые привели к этому пари, были уже забыты. Все сосредоточенно следили за монеткой, дыша в унисон, и как по команде синхронно поднимали и опускали головы.
Еще два орла.
А потом решка.
И опять орел.
Бойд покрутил монету:
– Если выпадет решка, будет пять на пять, и я получаю часы. Если орел – ты богач.
Он положил двадцатипятицентовик на согнутую фалангу большого пальца, осторожно, словно сейчас должно было решиться, кто станет олимпийским чемпионом. И вот уже монетка в воздухе, а потом припечатана к руке. Перед тем как открыть ее, Бойд сделал небольшую паузу, продлевая драматический момент.
Орел.
– Есть! – закричал Джон.
– Я же говорил, – заметил Эд.
Официантка осталась при своем мнении:
– Взрослые люди, а занимаются баловством. Глупости все это.
Бойд надул губы. Он смотрел вниз, стараясь не встретиться взглядом с Джоном.
Джон протянул руку и потряс его за плечо:
– Эй, мил человек, как насчет честной игры? Не хочешь отдать мне мой выигрыш?
Бойд покопался в кармане и, вынув комок смятых купюр, бросил деньги на стойку.
Джон пересчитал их. Затем еще раз. И с недоверием спросил:
– Тридцать долларов?
– Это моя ставка.
– Ты говорил, что я буду богачом. Это с тридцатью-то долларами?
Бойд пожал плечами:
– А что тебе не нравится?
– Да все это дерьмо не нравится. Стал бы я протирать тут штаны, глядя, как ты бросаешь эту гребаную монету, если бы знал, что против часов, которые стоят не меньше двух штук, ты выставишь тридцать паршивых долларов?
– Я думал, это хорошие деньги, – сказал Бойд спокойно и обратился за поддержкой к Эду: – Ведь правда, это хорошие деньги?
Джон был раздавлен. Подошла официантка. Она выплюнула старую жвачку и, вскрыв пачку, положила в рот новую.
– Теперь, когда вы так разбогатели, могу я вам что-нибудь предложить?
– Пиво есть? – удрученно спросил Джон.
– Конечно. Разве на стоянке грузовиков может не быть пива?
