яйца, сверните их на пол-оборота и тяните на себя! – кричал он. – Повторяйте за мной! За яйца, на пол-оборота и на себя!
Мы тренировались, натягивая на бедро предложенный инструктором носок с двумя шариками, которые были немного больше мужских яичек, но общий смысл мы поняли. И мы все начали смеяться при выполнении данного упражнения. Постепенно мы вернули себе уверенность.
В конце курса я уже не боялась. Парни могли вернуться в повестку моего дня, ведь теперь у меня в рукаве был козырь.
____
Мне очень нравилось обучение в военно-морском госпитале. В течение первого года мы каждое утро посещали лекции, занимались по опубликованному в Лондоне в 1959 году 508-страничному «Справочнику для персонала корабельного лазарета Королевского военно-морского флота» (Handbook of the Royal Navy Sick Berth Staff). Он охватывал множество всяких – ологий и состояний, в нем говорилось о неминуемой смерти, хирургии, в том числе и стоматологической, психиатрии, фармакологии и токсикологии. У нас была практика в палатах женского и мужского отделений, в хирургическом отделении, операционной и крохотном изоляторе. Наше обучение охватило все, что могло бы потребоваться военному фельдшеру, если его отправят в море. Тогда возникает вопрос: почему после трехлетнего обучения нам не присваивалась никакая квалификация? Почему бы нам не поступить в главную больницу Окленда и не выучиться на дипломированных медицинских сестер? Почему мы никогда не выходили в море, в отличие от мужчин? С 1986 года женщинам наконец-то разрешили служить на флоте, изначально – на кораблях небоевого назначения, а затем уже на всех.
Меня рекомендовали на позицию главного рена, но мне она не была интересна. Старшая медсестра Браун отстранила меня от работы в палатах и отправила в операционную: она верила, что у меня есть способности стать хорошей операционной медсестрой, и надеялась, что я задержусь на этом месте и возьмусь за ум. И я действительно пыталась, но, как сказала моя бабушка за годы до этого момента, я просто не могла.
Спустя два с половиной года ограничений и запретов военной жизни я просто собрала вещи, села в свой «форд-префект» и направилась на юг. Я ехала домой. Из военно-морской полиции позвонили папе и сказали ему, что я ушла в самоволку и если я появлюсь в Нейсби, то он должен немедленно связаться с ними. Но папу-то не запугаешь. Он ответил: «Если она вернется домой, то она сможет остаться дома. Очевидно, что ей не хочется служить на флоте, если она уехала!»
Удача не покидала меня на Северном острове, но на паромной переправе они меня поймали. Двое полицейских в военно-морской форме взяли меня под арест. Та еще была сцена. Затем все трое каким-то чудом вместились в мою крошечную машину, и мне приказали везти всех обратно в Девонпорт!
По прибытии мою машину заперли в гараже коммандера [10], а меня поместили под открытый арест. То есть в тюрьму меня не отправили, но ночью у двери моей каюты дежурил полицейский, который ежедневно сопровождал меня на работу в госпиталь. Я находилась в полном унынии, когда мне приходилось докладывать дежурному офицеру каждую ночь в 23:59. Тогда я работала за двоих и без оплаты, а увольнение мне на полгода отменили. Я была первым реном и, вероятно, первой женщиной, которая ушла в самоволку. Офицеру, отвечавшему за мою защиту, я сказала, что не собиралась служить полные три года, и, следовательно, самоволкой это назвать нельзя. Эти слова оказались самыми неправильными. Мне тут же сообщили, что могут предъявить обвинения в дезертирстве, что оказалось бы намного хуже.
Когда я гуляла по базе, меня неприкрыто называли «скейтом» [11]. Это означало, что я не только была «скользкой» для своих сослуживцев, но и избегала тяжелой работы. Я знала, что это неправда.
Через некоторое время мне дали разрешение обратиться к коммодору [12] с просьбой об увольнении. В сопровождении моего защитника, старшины Коллинса, меня провели в комнату, поставили на коврик перед лицом коммодора, который стоял за небольшим столом. Я отдала честь, назвала свое имя, звание, номер, а затем озвучила свою просьбу. Поскольку я все еще отбывала наказание, шанс на удовлетворение этой просьбы был очень мал.
И ее действительно отклонили. Не помню, сколько раз я стояла перед лицом коммодора, однако в итоге он пошел на уступку, и я получила увольнение. Он сказал мне, что я разочаровала его, что подвела ВМС, особенно ренов. Я никогда и ничего не добьюсь, говорил он мне. Его критика не откликнулась во мне: он не знал меня!
Итак, ноябрь 1966 года ознаменовался концом моей карьеры на флоте. А вишенкой на торте стал день, который я провела на американской подводной лодке «Арчер-Фиш», став ее почетным подводником, ведь мы были на глубине залива Хаураки.
На следующий день после моего ухода друг-сослуживец подарил мне двухлетнюю немецкую овчарку по кличке Рева. Он думал, что мне понадобится не только компания в долгой поездке домой, но и защита. Я загрузила заднюю часть моего крошечного «форда». Рева, встревоженная, но довольная, заняла переднее сиденье, и мы выехали из Окленда и поехали на юг (южнее было просто некуда), на остров Стюарт, где мои родители управляли отелем «Обан».
Байки из магазинов
Только зеленые книги
Мой первый книжный магазин в Манапоури, «45 South and Below» [13], прекрасно знали во всей округе. Его стены стали домом для растущего количества книг, выставленных на многочисленных полках. Некоторые были сделаны профессионалами, а часть просто сколотил Лэнс.
Однажды в магазин зашла женщина средних лет и без всякого приветствия начала снимать с полок книги в зеленых переплетах. Она опустошала мои запасы, и стопка книг в ее руках росла и росла. «Странно, – подумала я. – И явно не похоже на совпадение».
– Интересные вы книги собрали, – не выдержала я. – Вы знаете, что некоторые из них – редкие… и довольно дорогие?
– Ой, об этом я не переживаю, – ответила она. – Важен только цвет. У меня новый дом, и я хочу подобрать библиотеку, где все книги гармонируют по цвету.
Она улыбнулась, когда сказала это.
О библиотеке, собранной по цвету, я никогда не слышала. Я стояла и смотрела на нее, не веря своим ушам. Спустя примерно 20 секунд мертвой тишины я наконец выпалила:
– Что ж, мои книги предназначены для чтения! Я не продам ни одной из них, чтобы они потом пылились в псевдобиблиотеке и чтобы о них забыли! Ни одной вам не продам!
– Я готова за них заплатить! – ответила ошеломленная
