– Вас не удивил тот факт, что там нет имени аптекаря?
– Ах! – воскликнул я. – Конечно, вот в чем странность!
– Да, разве вы встречали когда-либо аптекаря, посылающего своим заказчикам такие коробочки с этикетками без подписи?
– Нет, такие мне не попадались.
Я воодушевился, но Пуаро охладил мой пыл, добавив:
– Однако объяснение может быть элементарным. Поэтому не обольщайтесь, друг мой.
Громкий скрип половиц свидетельствовал о приближении Энни, поэтому у меня не осталось времени на возражения.
Энни, миловидную рослую девицу, явно взволновала случившаяся в доме трагедия, однако к ее возбуждению примешивалось легкое злорадство.
Пуаро сразу приступил к допросу, взяв резкий деловой тон:
– Я послал за вами, Энни, полагая, что вы сможете рассказать мне кое-что о письмах, которые написала вчера миссис Инглторп. Сколько писем она написала? И, возможно, вы сообщите мне имена и адреса?
Энни погрузилась в воспоминания.
– Четыре письма, сэр. Одно предназначалось для мисс Говард, а второе – для мистера Уэллса, адвоката, хотя не помню, кому она написала другие два письма, сэр… ах, да, на третьем письме вроде бы стояло имя мистера Росса, нашего поставщика продуктов из Тэдминстера. А вот про последнее ничего не помню.
– Подумайте, – настаивал Пуаро.
Энни старательно морщила лоб, тщетно стараясь пробудить свою девичью память.
– Мне очень жаль, сэр, но больше ничего не удается вспомнить. По-моему, я вообще не видела его.
– Это не так важно, – успокоил ее бельгиец, не выдав ни малейшего разочарования. – Теперь мне нужно спросить вас еще кое о чем. В спальне миссис Инглторп находится ковшик с остатками какао. Он появлялся там каждый вечер?
– Да, сэр, какао каждый вечер приносили к ней в спальню, и она сама подогревала ее ночью… когда ей вдруг вступало в голову такое желание.
– Из чего готовили напиток? Просто из какао?
– В общем, сэр, его сдабривали чайной ложкой сахара и двумя чайными ложками рома.
– И кто приносил ковшик в ее комнату?
– Я, сэр.
– Всегда только вы?
– Да, сэр.
– В какое время?
– Обычно когда заходила задернуть шторы, сэр.
– Вы поднимались к ней с ковшиком прямо из кухни?
– Нет, сэр, на газовой плите у нас не слишком много конфорок, поэтому кухарка готовила напиток заранее, перед тем как поставить овощное рагу для ужина. Сначала я обычно брала поднос с ковшиком и ставила его на стол возле вращающейся двери, а позже забирала и уже относила к ней в спальню.
– Вращающаяся дверь ведет в левое крыло дома?
– Точно, сэр.
– А тот стол находится снаружи или за дверью на людской стороне?
– Снаружи, сэр.
– И в какое время вы выставили туда напиток вчера вечером?
– По-моему, сэр, примерно в четверть восьмого.
– А когда перенесли его в спальню миссис Инглторп?
– Ну, когда отправилась закрывать окна, сэр. Около восьми часов. И еще при мне миссис Инглторп тоже пришла в спальню.
– Значит, с четверти восьмого до восьми напиток стоял на раздаточном столе около двери в левое крыло?
– Да, сэр… – Лицо Энни становилось все краснее и вдруг она не выдержала и крикнула: – И если кто-то сыпанул туда соли, сэр, то я не виновата! Я никогда не оставляла солонку рядом с ее ковшиком.
– Почему вдруг вы подумали, что в напитке могла оказаться соль? – спросил Пуаро.
– Да уж, сэр, заметила потом эту соль на подносе.
– Вы заметили соль на вашем подносе?
– Ну да. Обычная крупная поваренная соль. Сначала-то я не видела ее, но когда забирала поднос со стола, чтобы идти в спальню хозяйки, то сразу и увидела. Может, следовало унести поднос обратно на кухню и попросить кухарку сделать новый напиток… Но из-за того, что Доркас ушла, я торопилась и понадеялась, что соль просыпали только на поднос, а в напиток ничего не попало… В общем, я просто смахнула соль передником и понесла поднос наверх.
Мне с огромным трудом удавалось сдерживать волнение. Сама того не сознавая, Энни предоставила нам важную улику. Как бы она изумилась, если бы узнала, что ее «крупная поваренная соль» оказалась стрихнином, одним из самых смертельных ядов, известных человечеству. Но меня также изумило спокойствие Пуаро. Его сдержанность была поразительна. Я с нетерпением ждал его следующего вопроса, но он разочаровал меня.
– Когда вы пришли в спальню миссис Инглторп, закрыта ли была дверь в комнату мисс Синтии?
– Ох! Ну да… сэр, она обычно всегда закрыта. Ее никогда и не открывали.
– А дверь в комнату мистера Инглторпа? Вы заметили, что она тоже была закрыта?
Энни нерешительно помолчала.
– Не могу сказать наверняка, сэр. Она, в принципе, тоже запиралась, но не знаю, была ли заперта вчера вечером.
– А заперла ли миссис Инглторп дверь за вами, когда вы ушли из спальни?
– Нет, сэр, видимо, она заперлась позднее. На ночь-то она обычно запиралась. То есть я имею в виду, запирала дверь в коридор.
– А когда вы вчера убирали в ее спальне, не заметили на ковре большого стеаринового пятна?
– Пятна от свечки? О нет, сэр. Миссис Инглторп вообще не пользуется свечами, только настольной лампой.
– Значит, если бы на ковре осталось такое пятно, то вы полагаете, что обязательно заметили бы его?
– Конечно, сэр, уж я бы наверняка вывела его горячим утюгом через промокательную бумагу.
Далее Пуаро повторил вопрос, который уже задавал Доркас:
– Ваша хозяйка когда-нибудь носила зеленое платье?
– Нет, сэр.
– А может быть, у нее имелась накидка или плащ, или… как это вы называете… спортивная куртка такого цвета?
– Ничего зеленого, сэр.
– И никто в доме не носил ничего зеленого?
– Нет, сэр, – немного подумав, ответила Энни.
– Вы уверены?
– Вполне уверена.
– Bien! Это все, что мне хотелось у вас узнать. Большое вам спасибо, мадемуазель.
С нервным смешком Энни развернулась и, скрипя половицами, удалилась.
Наконец мое сдерживаемое волнение прорвалось.
– Пуаро! – воскликнул я. – Поздравляю вас! Какое потрясающее раскрытие!
– Что вы имеете в виду под потрясающим раскрытием?
– Бросьте, отравили ведь вовсе не кофе, а какао. Это же все объясняет! Естественно, он не оказал воздействия почти до утра, поскольку она выпила его только посреди ночи.
– Так вы полагаете, что в какао – заметьте, Гастингс, именно в какао – подсыпали стрихнин?
– Ну конечно! Чем же еще могла оказаться та «соль» на подносе?
– Возможно, обычной солью, – невозмутимо ответил Пуаро.
Я раздраженно пожал плечами. Раз уж он предпочитал во всем сомневаться, то его не переспоришь. И вдруг, уже не в первый раз, мне пришла в голову мысль о том, как постарел бедняга Пуаро. Втайне я даже подумал, как мне повезло, что я успел пообщаться с ним в то время, когда его ум еще славился блестящей проницательностью и восприимчивостью.
Бельгиец наблюдал за мной, спокойно поблескивая глазами.
– Вы не согласны со мной, mon ami?
– Дорогой Пуаро, – сухо ответил я, – не мне навязывать вам свое мнение. Вы имеете право видеть все по-своему, так же как и я.
– Превосходное замечание, – подхватил Пуаро, проворно поднимаясь с кресла. – Итак, видимо, в этой комнате нам больше делать нечего. Кстати, чья это конторка там в углу?
– Мистера Инглторпа.
– Вот как! – Он попытался открыть выдвижную крышку. – Заперта. Но, возможно, нам поможет один из ключей связки миссис Инглторп… – Испробовав несколько разных ключей, он с опытным видом повертел каждым в замочной скважине и в итоге издал довольный возглас. – Вуаля! Ключ, конечно, не совсем тот, но в крайнем случае и он открывает этот замок.
Подняв крышку бюро, Пуаро мельком глянул на аккуратно сложенные бумаги. К моему удивлению, он не стал изучать их, а просто одобрительно хмыкнул и опять закрыл крышку.
– Положительно, этот мистер Инглторп весьма методичный человек, – заключил он.
Определение «методичный человек», по оценке Пуаро, являлось высшей похвалой, какой мог от него дождаться любой из индивидуумов.
Мне опять показалось, что друг мой уже не тот, когда он вдруг бессвязно бросил:
– В его конторке не оказалось никаких почтовых марок, но ведь они могли быть там, верно, mon ami? Могли быть?.. Да, – его блуждающий взгляд прошелся по комнате, – этот будуар ничего нам больше не скажет. Не слишком продуктивно. Всего лишь одна находка.
Он вытащил из своего кармана помятый конверт и вручил его мне. Это оказался весьма любопытный документ. Простой грязноватый старый конверт с какими-то, очевидно, случайно нацарапанными словами. К делу приложили его копию.
[13]
Глава 5
«Это ведь был не стрихнин, верно?»
– Где вы обнаружили это? – оживившись, поинтересовался я.
