До Южной оконечности было часа полтора ходу приблизительно. Туземных воинов, возмущенных соседской наглостью, не требовалось подгонять – они сами спешили, как могли. То и дело в рядах бойцов раздавались возмущенные выкрики и проклятия, так что Робинзону, когда они подошли к вражеской деревне поближе, пришлось даже отдать несколько распоряжений не шуметь, чтобы южане не услышали их приближения и не успели заранее попрятаться.
Когда южная деревня совсем показалась в виду, Робинзон протянул руку в ее направлении и выкрикнул воодушевленно:
– Вперед! На приступ!
Войско Северной оконечности, издавая воинственные возгласы, ринулось на приступ.
Первыми во вражескую столицу, с устрашающим гиканьем и помахиванием дубинками, ворвалась легкая кавалерия. Кавалеристы Северной оконечности смерчем пронеслись по деревне, оставляя после себя поломанные хижины и перевернутую утварь. Следом, довершая начатое, подоспела пехота.
Как и следовало ожидать, туземцы Южной оконечности оказались совершенными неподготовленными к предпринятой северянами операции возмездия. Южане были склонны воровать чужую утварь, а отвечать за преступления по закону – это оказалось слабо́, так что войскам Северной оконечности предводительством Робинзоном не было оказано почти никакого сопротивления. Пооткрывавшие рты южане либо в остолбенении смотрели, как стремительные северные кавалеристы разрушают их древесные хижины, либо – если это были женщины, – отчаянно визжали, пытаясь схватить и удержать подле себя детей, чтобы те ненароком не угодили под копыта ездовых коз.
Немного придя в себя, туземцы Южной оконечности бросились под прикрытие тропического леса врассыпную, но и там легкие северные кавалеристы настигали их и брали в плен. Всего в результате спланированной Робинзоном операции было захвачено в плен несколько десятков южных туземцев. Всех их связали лианами и увели с собой в Северную оконечность.
Когда победоносная армия Северной оконечности торжественным маршем возвратилась в родную деревню, гоня перед собой захваченных пленных, немобилизованное население высыпало на улицы. Жители славили победителей и, не в силах как-то иначе выразить свое восхищение, бросали в воздух предметы скудного туземного гардероба.
Пленных согнали в одну кучу и принялись стыдить за воровство и другие мелкие проказы, которые, как теперь выяснилось, были вообще характерны для жителей Южной оконечности.
«Что с ними делать? – задумался Робинзон. – Отпустить нельзя – тогда пленные вернутся в свою деревню, как будто они никакие не пленные, а обыкновенные мирные туземцы. Пускай уж живут здесь, под присмотром».
И Робинзон распорядился привязать к ноге каждого пленного по тяжелой коряге, чтобы пленные не смогли убежать, и отправить работать на выкорчевку леса и строительство загонов для скота. А куда их еще было отправлять? Стоило отпустить пленников восвояси, как они бы подались на свою Южную оконечность, откуда принялись совершать воровские набеги на Северную оконечность.
Конечно, чтобы держать пленников здесь, на Северной оконечности, их требовалось кормить.
«Так пусть, – рассудил Робинзон, – эти пленные южане сами себя кормят, работая на выкорчевке леса и строительстве загонов для коз или каким-нибудь другим образом восстанавливая разрушенное их воровскими действиями северное хозяйство. Пусть работают на банановых плантациях, в конце концов. Много ли каждому из них надо для пропитания? Одного банана в день за глаза хватит. Если, таким образом, каждый пленный южанин вырастит пятнадцать бананов за день, на один банан в день он сможет питаться, а остальные четырнадцать бананов станут поступать в распоряжение государства Северной оконечности, на благо всех северян. Не нам же на этих проклятых южан работать? Пусть они на нас работают, в самом деле!»
С тех пор сложилось так, что самые тяжелые и опасные работы на необитаемом острове исполняли рабы, в результате чего Северная оконечность превратилась в самое настоящее рабовладельческое государство.
Да-да, уважаемые дети, вы не ослышались, в рабовладельческое государство! Вот только не нужно думать, что у Робинзона, ненароком узаконившего на необитаемом острове рабовладение, был кровожадный характер. Вовсе нет! Характер Робинзона был не кровожадным, а напротив, миролюбивым и покладистым, – разумеется, в том случае, когда туземцы ему не противоречили. В ситуации с пленными Робинзона заботило, чтобы южане могли обеспечивать себя и захвативших их северян пропитанием, ничего больше.
Еще к вашему сведению.
История учит, что рабовладение было для своего времени прогрессивным – если, конечно, рабовладелец не слишком часто колотил своего раба за леность и кормил не реже одного раза в неделю. Некоторые рабы вообще жили припеваючи, например, знаменитый баснописец Эзоп, который – можете себе представить? – был самым настоящим рабом и ухитрялся при этом сочинять басни. Вряд ли бы у Эзопа оставалось время на басни после тяжелой смены на сельскохозяйственных работах, поэтому остается предположить: его хозяин намеренно создал Эзопу благоприятные условия для творчества, вероятно, в надежде войти через талантливого раба в историю мировой литературы и тем прославиться.
Еще я вспоминаю одну книгу – про прославленного героя рабовладельческого периода Спартака, который, будучи рабом, поднял против рабовладельцев восстание и пал смертью храбрых на пути к долгожданной свободе. То есть рабовладение было для Спартака крайне унизительно и неприемлемо, поэтому он и решился на восстание. Честно говоря, эту книгу я читал в детстве, поэтому ее содержание не очень хорошо запомнил, а запомнил изо всей книги единственный эпизод: самое ее начало. Спартак подбивает своих товарищей-рабов на восстание. Самое интересное, где происходят эти уговоры. Где, как вы думаете? Вовсе не в темных сырых казематах, где, прикованные тяжелой цепью к стене, общаются изнуренные рабы, и даже не на сельскохозяйственных работах, где под палящим солнцем и бичами надсмотрщиков, с утренней зари до захода солнца, рабы вынуждены гнуть спины на своих хозяев, а в каком-то древнеримском кафетерии, где разносят фруктовые напитки, а музыканты играют на цимбалах – там-то Спартак и подговаривает своих товарищей на свержение рабовладельческого строя.
Как видите, ужасы истории относительны.
Перед тем, как отправиться в домашнюю пещеру, Робинзон – с сегодняшнего дня официальный Робинзон Северной оконечности необитаемого острова, – распорядился насобирать еще фруктов и наловить диких коз, чтобы в период военного конфликта население ни в чем не нуждалось. Впрочем, конфликт можно было считать исчерпанным. Робинзон не сомневался, что южане настолько напуганы и подавлены совершенным на них нападением, что не посмеют предпринять ответные действия, но на всякий случай распорядился выставить вокруг деревни круглосуточные дозоры, еще попросил одного мускулистого туземца сопроводить его до домашней пещеры. Заняв официальную должность Робинзона Северной оконечности, Робинзон не мог позволить себе рисковать своей жизнью и своим здоровьем, потому что отныне был ответственен не только за себя, но и за всех жителей туземной деревни, вместе взятых, поэтому и взял сопровождающего. У этого туземца, которого Робинзон заприметил еще во время нападения на деревню Южной оконечности и стал называть Дуболомом, были не только могучие мускулы, но и незамысловатое выражение лица, поэтому на роль охранника он подходил идеально.
– Сможешь защитить меня от опасностей? – спросил его Робинзон.
– Нуна… Мобуто… Памиро… – пробормотал Дуболом.
Сопровождаемый охранником, Робинзон добрался до домашней пещеры, поужинал захваченными из деревни припасами и завалился спать. Дуболому он приказал дежурить снаружи – на случай, если враждебным южанам вздумается напасть на первое должностное лицо Северной оконечности во время сна.
Потом Робинзон заснул.
День четвертый
Дуболом покидает пост. – Немного о диалектике. – Обучение туземцев человеческому языку. – Дуболом заинтересовывается. – Двадцатина в государственную казну. – Обучение туземцев арифметике. – Счетный прибор Головастика.
Проснувшись и выйдя из домашней пещеры, Робинзон обнаружил, что Дуболома нигде не видно: ни на выходе из пещеры, ни поблизости.
– Эй, Дуболом! – крикнул Робинзон, но никто не отозвался.
Робинзон не на шутку рассердился.
«Покажу я этому Дуболому! – подумал он с ожесточением. – Часовой не вправе покидать свой пост во время боевого дежурства, это каждому должно быть ясно. Если бы жители Южной оконечности прознали, где находится моя домашняя пещера, и напали на меня во время сна?! Если бы меня – Робинзона Северной оконечности необитаемого острова! – захватили в плен и привязали к моей ноге тяжелую и неудобную корягу, чтобы я не убежал, что тогда?»
