— Надеюсь, вы понимаете ситуацию! Обстановка на границе тревожная, возможны любые провокации — издалека начал генерал-майор.
Его взгляд будто желал разглядеть затейливый узор обоев за спиной Максима, — Назначаю вас на должность командира батальона, который начнете формировать сами. Начальника штаба и замполита подберем. Опытных сержантов, по одному на каждый готовый дот, дадим. По готовности займете южный участок майора Угрюмова. У вас есть вопросы, капитан Ненашев? [41].
Внезапно обернувшись комбатом, Ненашев глубоко задумался. Снял и старательно протер очки. Близоруко посмотрел на стол, и начал что-то подсчитывать.
«Ну, чисто бухгалтер, ей богу», — вздохнул Михаил Иванович. Следовало вопросов не задавать, коротко ответить «есть» и убраться с глаз долой. Таких «командиров» к доту на выстрел нельзя подпускать. Но большой некомплект артиллеристов вынуждал руководство использовать любые «кадры» [42].
Максим старательно запоминал лежавшую на столе карту, с нанесенным размещением войск и складов в крепости. Комендант УР имел, наверное, самую подробную карту. Пусть крепость и потеряла былое значение, укрепрайон имел на нее виды, намереваясь использовать бетонные форты как часть обороны города.
Слово «крепость» означало не только территорию под будущим музейным комплексом, но и форты в радиусе шести-семи километров от цитадели.
— Есть вопрос, товарищ генерал-майор. Может, разрешите мне последовательно сформировать все три, требуемых Генштабом, батальона? Поставлена же такая задача, верно? — начал Максим, запретив себе все претензии к Пазыреву. Если он начнет судить каждого по несделанным грехам, то надо было застрелиться сразу в поезде.
— Какими еще столичными слухами изволите поделиться? — с издевкой спросил готовый взорваться Пазырев. Это кто же успел поделиться с капитаном совершенно секретной телеграммой?!
— За мной идет бумага с новым сроком. Первый батальон прикажут предъявить в округ к первому июля, товарищ генерал. Вот такие у меня слухи, — смиренно ответил Ненашев, развел руками и грустно улыбнулся.
— Они что там, все рехнулись? — неожиданно вырвалось у Пазырева.
— Инициатива не наша. Военно-инженерное управление, узнав сроки, упиралось, как могло.
Михаил Иванович задумался о принимаемых наверху решениях. К чему такая спешка? Не смотря на тревожность ситуации, войны, по его мнению, скоро не предвиделось. Идет какая-то политическая игра, а он человек военный. Вермахту, после оккупации Югославии и Греции, еще долго приводить себя в порядок, для переброски войск необходимо время, а лето неумолимо начиналось [43].
Жизнь наркомата в Москве для этого Ненашева — секрет Полишинеля. Очень определенные мысли вызвал факт получения капитаном назначения именно в столице. И на переподготовку в «златоглавую» капитан не запросто так попал. Ну, а если оценить внешний вид капитана и его первый, оценивающий Пазырева взгляд, то вывод очевиден.
Михаил Иванович резко сменил тон.
— Капитан, а где вы служили раньше?
— Три месяца, как призван из запаса, — честно ответил Максим и сразу запаниковал. Пазырев ждет продолжения, а выдать-то нечего. Личное дело Ненашева, доставленное фельдъегерем, наверняка в отделе кадров. Порядок такой и фантазировать нельзя. Эх, дурачок! Сказал бы: «нет вопросов», повернулся через плечо, да и свалил с глаз долой!
«Ну, что, засланец, делать будем?», издевательски пробурчал внутренний голос, — «Бьем компактным генералом окно и уходим огородами?»
А что, хватать удобно! У командиров и здесь ремень крепкий.
Начальник штаба укрепрайона Реута, высокий, худощавый человек с умным лицом и выбритой головой, посмотрел на смущенного Максима и покачал головой. Понятно, не хочет ворошить прошлое. С личным делом капитана он успел ознакомиться.
Неплохую аттестацию дали ему ровно за год до увольнения майора Ненашева из Красной Армии. Толковый парень, но шпалу сняли за дело.
— Скромничает капитан. Три года назад он служил в штабе Киевского УРа, — вмешался полковник. Имел он свои виды на Максима. Реута еще полгода назад руководил штабом стрелковой дивизии и всей специфики службы в УРе не знал, надеясь заполучить толкового помощника. Но сердитый на всех Пазырев решил все сам.
Для генерала ситуация немедленно прояснилась. Повеселел и Максим, соображая, что к чему. Примеры командного или кланового хождения во власть известны еще в лета до нашей эры. Вот так длинная рука могутного Тимошенко, правителя Наркомата обороны, чуть зацепила Брестский укрепрайон.
— Хочешь забрать его к себе? — обратился Пазырев к Реуте.
Вот этого не надо! Чем дальше от штаба, тем лучше. Вон, сколько дров по дороге наломал, неизменно прокалываясь в мелочах.
— Товарищ генерал-майор! Так, когда предъявить батальон командованию? — буднично спросил Максим. Срок первого июля устраивал его, как никогда. Окончательный экзамен примет вермахт. Но крутиться надо, как белка в мясорубке.
На сердитое лицо капитана, изумленно смотрели две пары глаз.
«Эх, закусил удила», — вздохнул Реута. Про упрямство Ненашева он знал из личного дела. Стоило кому-то усомниться в компетенции майора, тот зверел, не щадя ни себя, ни подчиненных. Лучший огневой взвод, лучшая батарея, лучший дивизион и… будто надорвался он в тридцать восьмом, пустившись в тяжкие грехи.
Пазырев вопросительно посмотрел на полковника. Капитан ждал окончательного решения. После неторопливого шепотка Реуты, наклонившего к нему свою лысеющую голову, стало понятно, почему и зачем бывший майор теперь носом роет землю.
— Неужели успеете раньше первого июля? Или мы вас неправильно поняли?
— Товарищ генерал, мне нужно время для детального расчета. Я понимаю, что без бумаги оно выглядит несколько самоуверенно — Леута удивленно поднял бровь, а Пазырев посмотрел на часы, и покачал головой. Нет, он не станет ночевать на службе, то дело молодых.
— Я думаю дать капитану Ненашеву время до утра, пусть проработает предложение основательно.
*****
Вот, не было печали! Но назвался груздем, так ночуй в штабе.
Сделав взгляд человека, посланного за водкой, Ненашев резко отодвинул адъютанта в сторону. Тот, в первый раз, столкнувшись с будущим командиром, испытал настоящий шок.
— Товарищ капитан! — глотнув воздуха, произнес младший лейтенант.
— Иди отсюда, мальчик, не мешай!
Пишущий агрегат ему нужнее, и благословил его генерал в добрый путь. Зачем же делать такие большие глаза? Ах, даже так, жаловаться? Коменданту? Ну-ну, развивая в новом теле мелкую моторику, он погрозил адъютанту классической «козой». Результат Ненашев примерно просчитал, сдавая последний и окончательный экзамен. Это его армия, не постаревшая и спустя сорок лет.
«Тьфу, начал, как с хлестаковщины!»
Адъютант сначала оторопел, затем вспылил и резво кинулся к генералу, уже там мгновенно осознавая ошибку.
— Молодец, хотел сам вызвать. Остаешься ночевать в штабе. Надо помочь капитану Ненашеву за ночь подготовить для меня документы. Да, время позднее, не забудь организовать чай и бутерброды. Возьмешь у меня хлеб, сыр и колбасу.
Вот так число случайных ночных сидельцев удвоилось.
Пазырев хорошо понимал, что Ненашеву обязательно потребуются материалы из кадров, секретной части и оперативного отдела. Каким бы умным он не был, удержать все в собственной памяти невозможно. Если судить по личному делу, пустых обещаний Ненашев не давал и благополучно уволился из армии в неудачное время широко развернутой компании по отрезвлению армии.
В предложение комбата есть определенный резон.
При удаче снимать сливки — законное право Пазырева, как начальника.
Успех гарантировал Михаилу Ивановичу дальнейшее продвижение по службе, а может еще и орден. Такими, чуть ли стахановскими методами, отдельные артиллерийско-пулеметные батальоны никто не формировал.
Карать и миловать тоже в его власти. Не справится — быть ему вечным капитаном во веки веков. И, аминь! Но пусть Ненашев сначала серьезно подготовится. По документам многое станет ясно, авантюристы ему нужны.
Максим, тронул клавиши пишущей машинки и, разминаясь, дал две короткие очереди. Из-за дверей тут же вывалился весь красный адъютант коменданта и с удивлением прочитал две короткие строчки про чай и мягкие французские булки. Они отличались друг от друга только строчными и прописными буквами, зато видно начертание абсолютно всех букв русского алфавита, как результат удара литерных рычагов в шлицах.
Ненашев каким-то машинальным жестом хлопнул правой рукой по столу, матеря не пошитые кем-то тапочки для кота, и, выхватив лист, пристально вгляделся сквозь него в лампочку. Букву «е» слегка заедало, как бы намекая, что пояснительную записку надо «пэчатать» сразу с легким грузинским акцентом.
