Будила не сразу понял, что опасность миновала. Он был взвинчен до предела и едва сдерживал желание выпустить пулю в голову сидящего рядом человека. Ему хотелось крушить и уничтожать все вокруг, пока рядом не останется одна лишь бессловесная пыль. Только так он мог разрядить свои ненависть и страх, которые бурлили в его темной душе. Но какие-то остатки разума еще шевелились в его черепной коробке, и Будила смирил свой необузданный порыв.
В руках у его спутника был руль, и уничтожать водителя было просто глупо. Прежде нужно было хотя бы остановить машину. Но как раз этого Будиле совсем не хотелось делать. В каждой тени, мелькающей за окном автомобиля, ему мерещилась фигура милиционера, каждый громкий звук казался выстрелом, следующие позади машины представлялись погоней.
Маршрута Будила сознательно не выбирал – действовал наугад. Несколько раз он требовал повернуть машину в первый попавшийся переулок, который казался ему более безопасным, чем другие. Так продолжалось до тех пор, пока они не выехали вдруг на какой-то пустырь, прилегающий к железной дороге. Здесь было пустынно, и Будила понял, что спасен.
Он приказал остановить машину. Водитель затормозил, осторожным движением выключил мотор и, избегая смотреть Будиле в глаза, замер на своем месте. Он был очень бледен, но старался не выказывать страха. Не распускал нюни, не молил о пощаде. Будила это оценил.
– Ну что, обосрался, водила? – спросил он уже почти добродушно. – Не боись! Будешь вести себя правильно, жив останешься. Тебя как зовут-то?
– Григорием, – глухо ответил шофер.
– Ну так, Гриша, свою кликуху я тебе говорить не буду, чтобы ты себе мозги не забивал, – сказал Будила. – У тебя крыша и так небось поехала… Времени у меня мало, поэтому давай без лишних ля-ля… Комплекция у тебя пожиже моей, но все равно – пальтишко с шапкой я у тебя забираю. Мой тулуп ментам уже глаза намозолил… А без покрышки чердак зябнет.
– Забирай, – спокойно сказал водитель. – На заднем сиденье все.
– И это… – пробормотал Будила, стаскивая с плеч свою вышарканную дубленку. – Бабло гони! Все, что есть – баксы, «деревянные» – контора все принимает. Можно рыжьем тоже, брюликами… – он засмеялся.
– Нет у меня рыжья, – негромко сказал шофер. – А деньги… Вот все, что есть.
Он полез во внутренний карман и вытащил тоненькую пачку. Будила выхватил деньги у него из рук, пересчитал.
– Две четыреста… – буркнул он, пытливо вглядываясь в лицо шофера. – Не накалываешь, водила? А то разговор другой будет!
– С чего мне накалывать? – спокойно ответил Григорий. – Сейчас ты шишку держишь. Мне мое здоровье дороже.
– И правильно, – кивнул Будила, успокаиваясь. – Здоровье, его ни за какие бабки не купишь… Ну, спасибо и на том. Теперь вот что, друг – ты, конечно, ничего не понял, хотя и все видел. А ведь меня подставили, Гриша! По-черному подставили! Поэтому хочу тебя кое о чем спросить: ты, случайно, не знаешь, кого это мы там у вас с корешем завалили?
Григорий впервые посмотрел на Будилу и несколько удивленно заметил:
– Ты что же, не знаешь, кого завалил?
– В том и дело! – с досадой ответил Будила. – А мне очень это знать надо, чтобы кое с кем поквитаться, понимаешь? С тем, кто меня навел на этого человека.
– Извини, ничем не могу тебе помочь, – сказал Григорий. – Я ведь не там живу. Хозяина привез – у него там партнер по бизнесу проживает. Вот его я знаю – Стоковский Арсений Валентинович. Он режиссер, всякие шоу устраивает – с фейерверками, балетами всякими… Да чего ты волнуешься? По телику в новостях все равно скажут, кого сегодня убили.
– Мне не до телика, Гриша! – помотал головой Будила. – Я тут один как перст. Даже телевизора нет. Был один кореш, и того замочили… И новостей мне мало, понимаешь? В новостях не скажут, кому было нужно, чтобы этого мужика замочили. Мне нужно знать, чем он занимался, понимаешь?
– Слушай, я тебе сейчас один телефон дам, – волнуясь, сказал Григорий. – Этого самого Стоковского. Он же сосед, должен знать. Только ты уж будь человеком – отпусти меня!
Оказывается, он все это время буквально изнывал от страха, и тот наконец прорвался наружу.
– Я по два раза не повторяю, – угрюмо ответил Будила. – Сказал, что отпущу, значит, в натуре отпущу! Давай телефон и уматывай!..
Водитель быстро достал из бардачка ручку и клочок бумажки. Написал на нем несколько цифр.
– Вот, – сказал он, протягивая записку Будиле. – Арсений Валентинович… Он или рано утром дома, или поздно вечером. Очень поздно – работа такая, – рука у него мелко дрожала.
– Ладно, свободен! – разочарованно бросил Будила, пряча листок в карман, туда же, где лежал пистолет. – Тачку я пока забираю! Мне нужнее.
Григорий слегка вздрогнул, но прекословить не стал. Лишь слегка замялся, прежде чем взять с сиденья затрепанную дубленку Будилы. Но на улице вьюжило, и он не стал долго ломаться. Держа дубленку в руках, он выбрался из машины. Где-то рядом предостерегающе свистнул локомотив. Григорий отшатнулся и почти бегом метнулся к серой бетонной стене, тянувшейся вдоль полотна.
Будила словно очнулся. Он посмотрел по сторонам звериным взглядом и быстро пересел за руль. Завел мотор, с хрустом сдал назад, едва не завязнув в сугробе, наметенном вокруг сизых кустов, а потом погнал машину обратно, пока не выехал на широкую, забитую машинами улицу.
Ехать ему было некуда. Ничего, кроме грязной общаги, где ютилось две сотни бесправных строителей, у него не было. Была еще их любимая пивнуха – там же, в двух минутах ходьбы, но сразу в нее соваться не стоило, это Будила понимал отчетливо. Если люди шефа и будут его где-то искать, то именно там. А искать должен он. Он должен выяснить, кто этот долбаный шеф и чего ему надо было от убиенного раба божьего, кровь которого Будила еще не смыл со своих рук. А вот когда Будила это узнает, он найдет способ заставить шефа расплатиться. Десять тысяч баксов ему должны, а слово надо держать. Тех, кто не держит слово, жестоко наказывают. Слава богу, в руках у него опять есть серьезная игрушка. Патронов маловато, но это дело поправимое.
Только это все дело будущего, а нужно думать, что сейчас делать. И Будилу вдруг прошибло горячим потом. Он сообразил, что тачку, на которой он раскатывает, как король, давно уже ищут, и с минуты на минуту его может тормознуть любой сопляк-гаишник. От тачки нужно было избавляться как можно скорее.
Он повернул обратно, переехал через мост, всей шкурой ощущая опасность, и успокоился, лишь завидев в стороне, совсем рядом, зеленовато-сизый силуэт леса. Это было то, что нужно.
Он свернул к лесу, загнал машину за ближайшие деревья и без сожаления там ее бросил – решил, что здесь ее не скоро найдут. А сам отправился на автобусную остановку. Как ни крути, а кроме как в Тайнинское ехать было некуда.
Пальтишко жало в плечах, и шапка все время норовила съехать с макушки, но Будилу это не смущало. В старой шкуре было бы хуже. Он вспомнил, как по телевизору перечисляли их с Фертом приметы – еще после первого убийства – один к одному. И портреты словесные показывали. Не Репин, конечно, рисовал, но сходство тем не менее улавливалось.
Он сменил три автобуса, прежде чем добрался до Тайнинского. Как ни странно, здесь Будила почувствовал себя гораздо лучше. С Газаряном, который нанимал его на работу, Будила давно был в конфликте, и тот же Газарян пообещал лично открутить ему голову, если еще раз увидит, но все равно здесь было гораздо спокойнее. Да и не боялся он Газаряна, хотя по-хорошему бояться как раз следовало бы. Газарян водил дружбу с такими отморозками, которые за бабки мать родную удавят.
Помотавшись немного по улицам и преодолев искушение завалиться в пивную, Будила придумал, что ему делать. На самой окраине поселка жила Екатерина, одинокая и неприхотливая баба, услугами которой пользовалась добрая половина залетных работяг, истомившихся без женской ласки. Красотой Екатерина не отличалась, да и свежести была далеко не первой – разменяла уже пятый десяток, но зато она имела собственный домишко и за стакан-другой бормотухи была готова на все. В ее хате постоянно торчал народ, разношерстный и полупьяный, а иногда вспыхивали драки, переходящие в поножовщину. Место было беспокойное, но участковый, наблюдавший за порядком, был прикормлен и по пустякам не привязывался. Будила решил, что лучшего укрытия ему не найти. До вечера он отсидится, подлечит нервы крепкими напитками, пожрет хорошенько, а потом вернется к серо-зеленому дому.
Эта идея казалась Будиле чрезвычайно остроумной. Никто и не предполагает, что он решится вернуться, а тем более что будет искать какие-то концы. Почему-то Будила был железно уверен, что водила Григорий никому ничего не скажет. В душе необразованный Будила считал себя великим психологом.
Екатерина, как всегда, была дома и, как всегда, была навеселе. Будиле она искренне обрадовалась, но не потому, что так уж его обожала, а потому, что он приволок с собой целый пакет жратвы и пару бутылок водки. На правах дорогого гостя Будила прокантовался у радушной хозяйки весь этот длинный день.
