Он свернул к дому, толкнул покосившуюся калитку, поднялся на крыльцо. Дверь была, как всегда, не заперта. Внутри стоял застоявшийся запах перегара и плесени. С мороза это чувствовалось особенно явственно. Будила недовольно покрутил носом, пробормотал: «Сучка немытая!» – и вошел в комнату. В темноте заскрипели пружины, и женский голос что-то неразборчиво пробормотал во сне. «На кровать перебралась, – подумал Будила. – Ничего, на полу доспишь, если чего…»
Он включил свет и с шумом выставил на стол бутылки. Екатерина вздрогнула, открыла глаза и села. Мутными глазами она посмотрела на Будилу, явно его не узнавая, но потом увидела водку, и взгляд ее прояснился.
– Стучать надо, когда к женщине входишь! – заплетающимся языком произнесла она и спустила ноги с кровати.
– Я сейчас стукну! – с угрозой сказал Будила и швырнул в угол шапку.
И в этот момент за окном заурчал мотор, с визгом затормозила машина, захлопали дверцы, и грубые шаги загремели по дорожке к дому. Будила, широко раскрыв глаза, посмотрел на Екатерину.
– Это что такое? – тихо спросил он.
Она недоуменно пожала плечами. Будила метнулся в сени, машинально нащупывая в кармане пальто пистолет. Шаги уже грохотали по крыльцу. Тяжелый кулак забарабанил в дверь над самым ухом Будилы.
– Открывай! Есть кто дома? – заорал мужской голос.
– Да ты постой, Кружков, тут открыто! – рассудительно заметил второй голос. – Только ты осторожнее – может, у этого гада нож?
Будилу точно током долбануло. Он, уже не сомневаясь, выхватил из кармана пистолет и навел его на дверь. Она распахнулась.
Всего мгновение Будила мог видеть на фоне серебряного сумрака силуэты людей в форменной одежде и тень милицейского «УАЗа» за калиткой. В ту же секунду он выстрелил.
Раздался крик ужаса и боли. Милиционеров словно смело выстрелом с крыльца. Будила с силой захлопнул дверь и задвинул засов. Потом прижался спиной к стене и прислушался.
– Твою мать! – доносилось со двора ошеломленное злое бормотание. – Кружков, как ты?.. Ах, сука!.. Что сделал, падла! Он же Кружкова замочил… Васильев! Васильев, ты оглох, что ли? Быстро свяжись по рации со «Скорой»! У нас Кружкова замочили! И передай в дежурную часть – вышли на опасного преступника. Предположительно, на которого ориентировка – на того, про которого сегодня особое распоряжение было… Да, и давай быстрее!.. Ну, Кружков, как ты? Дышишь? Дыши, брат!..
«Вот, сука, я прокололся! – с ненавистью и отчаянием подумал Будила. – Все знают, мусора легавые! Где же это я так? Теперь все – выбирай, Будила, или зона, или геройская смерть на воле. Ладно, поживем пока, посмотрим…»
Он прислушался к суете во дворе и крикнул, надсаживая легкие:
– Вы, падлы ментовские! Слушайте сюда: кто сунется – сразу мочу любого! У меня выбора нет, а патронов целый ящик!
Он прихвастнул, но на милиционеров его слова произвели впечатление. Они притихли, и только один крикнул в ответ угрюмо:
– Не валяй дурака! Террорист-одиночка нашелся! Сейчас ОМОН нагонят – фарш из тебя сделают, придурок! Сдавайся по-хорошему!
– Хрен вам! – уже с азартом обреченного заорал Будила. Его вдруг осенило, и он торжествующе добавил: – У меня заложник, понятно?
Даже во дворе не выдержали – засмеялись.
– Это Катька, что ли? – спросил кто-то. – В зад ее себе заложи – там ей самое место!
Кровь ударила Будиле в голову. Он выстрелил через дверь на голос. Во дворе растерянно вскрикнули, а потом послышались злобный мат, лязг затвора, и длинная очередь из автомата вспорола дверь перед самым носом Будилы. Он похолодел и, медленно скользя спиной по шершавой стене, перебрался из сеней в комнату.
– Свет, сука! – крикнул он Екатерине.
Та, протрезвевшая и перепуганная, поняла его с полуслова – метнулась к выключателю, щелкнула кнопкой. Комната погрузилась во тьму. Будила одеревеневшими ногами подошел к столу, свернул с бутылки пробку и прямо из горлышка высосал половину.
– Все, Катерина, – сказал он, ставя бутылку на место. – Скоро на твоем доме доску поставят – мемориальную. Здесь закончилась биография Будилина Николая Антоновича, хорошего человека… Пионеров к тебе будут водить, – и он невесело засмеялся.
– Выпить-то налей напоследок! – отозвалась Екатерина.
Глава 6
– Странная вещь! – сдержанно заметила Мария, садясь на постели и подтягивая колени к груди. – Ты, Гуров, постоянно сетуешь, что между нами что-то происходит, намечается трещина или что-то в этом роде, но никаких шагов мне навстречу ты делать не хочешь. Ты предоставляешь это мне. Я понимаю, со своей работой ты повенчался значительно раньше, чем со мной, и уж с ней-то у вас все в порядке. Но одни мои усилия ни к чему не приведут. Мы должны постоянно двигаться навстречу друг другу – хотя бы понемножку. Иначе жизнь неизбежно разводит нас в стороны. Ведь у меня тоже работа, от которой я не могу отказаться, и что же делать?..
Рядом с кроватью горел ночник, и белоснежная постель была покрыта теплым оранжевым цветом. В распущенных волосах Марии струилось темное пламя. Но Гуров этого не видел. Он стоял у окна и смотрел на ночную Москву. В его пальцах дымилась сигарета. Курил он редко, по особым случаям. Случай был как раз соответствующий.
– Ты болезненно реагируешь на мужчин, которые появляются около меня, – продолжала Мария. – Но ведь это часть моей профессии. И потом, мужчины воспринимают меня одну, их воображение не может представить меня в образе замужней женщины.
– Вообще-то, реагирую я не на всех мужчин, – пытаясь выдерживать легкий иронический тон, сказал Гуров. – Реагирую я только на этого бесцеремонного мальчишку, который вообразил себя всеобщим любимцем. Может быть, я излишне старомоден, но мне кажется, что его поведение переходит все границы.
– Он просто ведет себя так, как умеет, – объяснила Мария. – Не ухаживать за известной актрисой ему кажется неприличным. На мой взгляд, пока он не переступил никаких рамок. Как только я это почувствую, то сразу поставлю его на место.
– А нельзя сделать это чуть-чуть пораньше? – спросил Гуров. – В качестве превентивной меры, так сказать?
– Я хочу предложить другой вариант, – сказала Мария. – Просто попробуй быть немного ближе ко мне. Может быть, в самом прямом смысле будь почаще рядом.
– А в самом деле, ведь ты абсолютно права! – задумчиво сказал Гуров. – Мне нужно что-то менять. Нет, работу я бросать не хочу, но, может быть, стоит немного сместить приоритеты? Вести более светскую жизнь, больше бывать дома… В конце концов, жизнь многообразна, и надо этим пользоваться. Я буду работать над собой. И как первое доказательство этого – даю тебе слово, что обязательно пойду на юбилей вашего театра. Насколько я помню, он уже через неделю?
– Я рада, что ты это помнишь, – серьезно сказала Мария. – Да, юбилей состоится как раз под Новый год.
– Профессиональная память, – скромно заметил Гуров. – Но мое намерение искреннее, окончательное и обжалованию не подлежит. Все, торжественно обещаю, что у нас с тобой начинается новая жизнь!
– По-моему, твои иронические интонации здесь не совсем уместны, – недовольно сказала Мария. – Тем более что они явно заимствованы у твоего друга Крячко. Но для Стаса они органичны, а в твоем исполнении звучат фальшиво.
– Но это же и хорошо, – возразил Гуров. – Значит, я еще не до конца потерян. За бравадой я, как водится, просто пытаюсь скрыть смущение.
– Нет, ты неисправим! – вздохнула Мария. – В таком случае мне остается только одно – ловить тебя на слове и требовать исполнения торжественной клятвы. Теперь в первую очередь ты будешь не старшим оперуполномоченным, а мужем знаменитой артистки, светским львом.
– При одном условии, – заявил Гуров, раздавив сигарету в пепельнице и обернувшись к жене. – Это юное дарование исчезнет из твоей свиты раз и навсегда!
– Ты имеешь в виду артиста Емелина? – улыбнулась Мария. – Вообще-то это не моя проблема. Думаю, что когда рядом со мной постоянно будет закаленный в боях рыцарь…
Гуров присел на край постели и обнял жену.
– Он всегда рядом, – сказал он, нежно целуя ее в висок.
Мария подняла глаза и прижалась к его крепкому плечу. И в этот момент прозвучал мелодичный сигнал мобильного телефона. Гуров почувствовал, как напряглось тело жены, и ее волнение мгновенно передалось ему самому. Он виновато посмотрел на часы – шел второй час ночи.
– Вот и все, кончилась сказка… – с неловким смешком произнесла Мария, высвобождаясь из объятий.
– Черт знает что такое! – пробормотал Гуров. – Но…
– Да уж послушай, пожалуйста! – сказала Мария. – Не будем же мы притворяться, что тебя на самом деле не интересует этот звонок!
– Наверное, случилось что-то особенное, – неуверенно произнес Гуров, поднимая со столика телефонную трубку.
Но по мере того, как он вслушивался в слова невидимого собеседника, лицо его делалось все более жестким, замкнутым, и он все более становился похожим на себя, на того полковника Гурова, каким его знали друзья и враги – спокойным, целеустремленным и не ведающим компромиссов.
