— Славная рыбалочка будет нынче! — потирая от удовольствия руки, произнес Олежка и вприпрыжку побежал обратно. — Эй вы, сони! Вставайте! Всю рыбалку проспите!
— Тише, горластый! Наташу разбудишь.
— Так ведь пора!
— Ничего. Пусть она поспит еще немного. Мы с тобой и сами управимся.
— Ну и пусть спит. Мне-то что. Только она сама просила… — с обидой сказал Олег и, развязав свой рюкзак, почти с головой влез в него, видно отыскивая что-то.
Кожин занялся костром: Подбросив в него охапку сучьев, он обернулся и посмотрел на спящую Наташу. Та ежилась от утренней прохлады. Александр тихонько подошел к девушке и, стараясь не разбудить, бережно укрыл ее своей шинелью.
Наташе стало теплее. Заложив обе ладошки под правую щеку, девушка продолжала безмятежно спать.
— Ну, теперь все пропало, — вытянув наконец из рюкзака взлохмаченную голову, с грустью произнес Олег.
— Что случилось? — обернулся к нему Кожин.
— Банку с червями забыл дома.
— Так у нас же были черви, когда мы вечером переметы ставили?
— Так то ж крупные!.. Их только на переметы и хватило. А что помельче — в другой банке были. Придется бежать в Сосновку… А что? Я мигом слетаю.
Кожин не успел в ответ и слова промолвить, а Олег уже мчался в ближайшую деревню.
— Куда это Олежка побежал? — проснувшись, спросила Наташа.
— За червями.
— Вот чудак. Ему обязательно хочется угостить нас ухой.
— А разве это плохо? Я бы не прочь отведать хорошей ухи.
— Представьте, я тоже.
Они посмотрели друг на друга и… рассмеялись.
— Ой, кто это укрыл меня шинелью? — вскакивая на ноги, спросила Наташа.
— Это, наверное, Олег. Я костром занимался.
Наташа недоверчиво посмотрела на Александра, но ничего не сказала. Подошла к костру, погрела руки.
Было уже совсем светло, но солнце еще не всходило.
— Сколько времени? — спросила Наташа.
— Три тридцать две.
— О, скоро взойдет солнце. Пойдемте во-он туда. На вершину холма. Оттуда лучше будет видно.
Молодые люди пересекли луг и вступили на давно неезженную лесную дорогу. Они шли, а с обеих сторон им низко кланялись молодыми ветвями деревья. Их ноги мягко ступали по зеленому травянистому ковру, разрисованному темно-малиновыми гвоздичками, голубыми колокольчиками и множеством других не менее красивых цветов.
По обочинам дороги стояли огромные сосны и ели, подпирающие своими вершинами голубое утреннее небо. Они образовали в лесу длинный зеленый коридор, прикрытый сверху пахучими кронами.
Александр и Наташа вышли к противоположной опушке. Поднялись на холм с двумя деревцами на вершине. Отсюда было видно все как на ладони…
Над Подмосковьем медленно, величественно поднималось солнце, поджигая снизу облака багровым пламенем.
Было тихо-тихо. Веяло прохладой, пахло цветами и утренней росой. Наташа стояла возле молодых березок и любовалась восходом солнца. Она была такой же молодой и красивой, как эти березки. Такой же свежей, как это утро, эти цветы.
— Вы только поглядите, Саша, какое чудесное утро, какой замечательный восход солнца! Я раньше никогда не видела такого утра…
А Кожин видел только Наташу. Перед его глазами была только она — одна-единственная. Ему захотелось сделать для нее что-нибудь хорошее, такое, чтобы запомнилось на всю жизнь. Но ничего подходящего не приходило на ум. И тут он увидел цветы. Ими было густо усеяно подножие высотки, зеленая поляна и вся окрестность. Кожин сбежал вниз и быстро-быстро стал рвать цветы. Нарвал большой букет и передал Наташе. Затем заметил в сторонке кусты черемухи. Они стояли, словно невесты в кружевных, белоснежных подвенечных платьях. Кожин, не задумываясь, ринулся к ним и начал ломать ветки с нежно-белыми гроздьями очень пахучих цветов. Наломал целую охапку и снова передал Наташе. Потом стал ломать еще и еще. Ломал до тех пор, пока чуть не завалил ее цветами.
— Что вы делаете со мной, Саша? — взмолилась девушка.
Кожин остановился. Перевел дыхание. Возбужденными, любящими глазами посмотрел в ее встревоженное лицо.
— Я люблю вас, Наташа, — тихо произнес Кожин. — Очень люблю….
Лицо девушки вспыхнуло румянцем. Она опустила глаза и стала смотреть себе под ноги. Кожин с волнением следил за ней, ждал ответа. Наташа долго молчала. Потом, не выпуская из рук охапки цветов, спустилась с высотки и медленно зашагала по лесной тропинке. Александр шел рядом и тоже молчал.
— Да помогите же мне! — взмолилась Наташа. — Руки онемели.
Александр взял у нее часть цветов.
И снова Наташа молча шагала по лесной дорожке, слыша сбоку прерывистое дыхание Кожина. Наконец она остановилась и не совсем уверенно проговорила:
— Напрасно все это, Саша… Я не могу…
После этих слов она долго молчала. Не произнес ни слова и Кожин. Только сердце билось в груди часто-часто и дышать стало труднее.
— Не обижайтесь на меня, Саша… Я знаю, что причиняю вам боль. Но… иначе я не могу. Мы очень давно дружим с Женей…
* * *
Возвратившись из деревни и не найдя своих друзей на месте, Олег начал ловить рыбу. Недаром же он, заядлый рыбак, ехал сюда! Клев был такой хороший, что мальчик еле успевал подсекать рыбу и вытаскивать ее из речки.
— Эх вы, рыбаки! Смотрите сколько!.. — заметив Кожина и Наташу, с радостью воскликнул Олег и вдруг умолк. По их лицам он понял, что между ними произошло что-то неладное.
Наташа подошла к костру, села на пенек и, глядя на огонь, задумалась.
— Много наловил? — приблизившись к Олегу, спросил Кожин.
— Много. А вы не хотите половить?
— Да нет, не хочется что-то… — опустившись рядом с Олегом, ответил Александр.
— А почему? Поссорились, да? — тихо, так, чтобы слышал только Кожин, спросил Олег.
— Ну что ты выдумываешь?! Просто нет желания.
Но эти слова не убедили Олега. Он знал, что так просто настоящий рыбак не станет отказываться от хорошей рыбалки…
«Все полетело вверх тормашками — не удастся ни порыбачить как следует, ни ухи поесть на вольном воздухе, ни позагорать на солнышке! — сердился мальчик. — Они теперь ждут не дождутся, чтобы я скорее свернул удочки. А я и не подумаю! Пусть уезжают! Что я, без них дороги не найду?»
Домой молодые люди возвращались без Олежки. Он наотрез отказался уезжать с рыбалки так рано. Решили, что Кожин проводит Наташу к ее матери, посмотрит город, а в пять часов дня будет ждать Олега на вокзале.
До города шагать пришлось довольно долго. Прошли лес, две небольшие деревни и только тогда увидели Березовск. Он был расположен на горе, и потому вся его западная часть хорошо просматривалась. Издали первым бросался в глаза большой собор, выстроенный из красного кирпича. Он стоял левее дороги, над самым обрывом, и его позолоченные купола сверкали на солнце.
Перед самым городом дорога, по которой шли Наташа и Кожин, свернула влево и стала спускаться в овраг, потом начала загибать вправо и пошла вдоль возвышенности, на которой расположился Березовск. Затем она медленно вскарабкалась вверх, еще раз свернула влево и побежала по городу, утопающему в белоснежье буйно цветущих садов.
В другое время Александр, наверное, радовался бы этой красоте. Но сейчас он ничего не видел вокруг. После объяснения с Наташей все померкло для него. Он шел и думал только о том, чтобы скорее добраться до школы, проститься с Наташей и остаться одному со своими нерадостными мыслями.
Наконец девушка подошла к двухэтажному зданию школы, в которой теперь и работала, и жила Надежда Васильевна. Открыла калитку, прошла во двор.
— Вы не хотите повидаться с мамой? — спросила она.
— Нет, Наташа… Как-нибудь в другой раз.
— Если вы не зайдете, она обидится.
— Прощайте и… и, пожалуйста, простите меня. Может, я не должен был говорить об этом…
Наташа подала ему руку и, когда Александр протянул ей свою, крепко пожала ее.
— До свидания, Саша. Я никогда не забуду ваших слов… того, что вы сказали мне сегодня. Мне никто не говорил так искренне, как вы. Обещайте, что мы останемся друзьями. Обещаете?
— Прощайте, — еще раз сказал Кожин.
Домой он приехал поздно вечером. Ужинать не стал. Прошел к себе в комнату, стянул с ног сапоги, не раздеваясь, лег на тахту, долго лежал с открытыми глазами и думал о том, как трудно и как нескладно сложилась его судьба. Все было в его жизни: и смерть родной матери, и скитания по стране в поисках лучшей доли, и годы учебы, и бои на Хасане… Не было только женщины, которая бы полюбила его чистой, нежной любовью.
«Ч-черт, я какой-то неприспособленный… Другие парни живут совсем не так, как я… Живут легко, весело. Влюбляются, женятся, радуются детям, а я как прокаженный, которого все обходят стороной… — думал Кожин. — Обходят, обходят, обходят…»
