было не сказал: с ума сошли? — Это же «Дженераль»! Л-люкс!
И они заспорили. Наверное, долго бы еще спорили, если бы не прервала Клава. Марко Иванович, оказывается, уехал в город, и девчурка очень опечалилась, что не состоялась встреча дяди с племянницей, при которой ей так хотелось присутствовать.
Надежда возвращалась с завода окрыленная. Встреча с друзьями, разговор с Морозовым, пребывание в цехе, даже спор со Страшком — все это вызывало такое чувство, словно она уже давно на заводе и сейчас, после успешно законченной смены, едет домой.
VI
Вечером собрались гости. И первым пришел тот, кого она совсем не ожидала у себя видеть.
— Ну вот и он! — защебетала Лариса, когда Надежда открыла дверь. — Знакомьтесь, целуйтесь, ревновать не буду!
И, кокетливо кивнув в сторону Нади, представила:
— Подруга души моей! — Потом в его сторону: — И друг сердца моего. Лебедушка мой! Его фамилия Лебедь! А коротко — Надийка и Аркаша. Да целуйтесь же, говорю!
Приготовившись раскланяться, он вдруг остановился как вкопанный. Растерялась и Надя, увидев «друга сердца».
— Да что это вы? — удивилась Лариса. — Словно испугались друг друга.
— Ты знаешь, Ларочка, — усмехнулся Лебедь, пытаясь преодолеть неловкость. — Сегодня в автобусе произошла неприятная история. И Надежда Михайловна, наверное, увидела во мне хама.
— Хама? Ха-ха!..
— Но… пожалуйста… входите, — запинаясь, промолвила Надежда. Что ж теперь скажешь, если этот франт оказался женихом Ларисы. — Чего ж вы остановились? Проходите!
— Не могу, пока не простите, — сказал он, не сводя с нее умоляющего взгляда. — Я сам себя проклинаю, что так случилось. Но что мне оставалось делать? Мне срочно нужно было на завод. Ларочка знает. Сижу в трамвае как на иголках. Вдруг трамвай с рельсов…
— Ой, Лукинична, дайте водки! — расхохоталась Лариса. — Водки! Будем сначала мирить, а потом знакомить!.
— …Я к автобусу — там очередь. А времени десять минут осталось…
«Может, и в самом деле я не права?» — подумала Надежда.
— А тут еще и радикулит разгулялся: давняя напасть. Стоять не могу. Да разве в автобусе оправдаешься!
«Вот оно что! А я думала, он нахал».
Он протянул ей руку, не сводя с нее широко открытых, на редкость красивых глаз, в которых светилось искреннее раскаяние и мольба, и шутливо добавил:
— Ну хоть чуточку простите. Поверьте, как на духу перед вами…
— Пожалуйста, пожалуйста! — конфузясь в свою очередь, уже искренне пригласила его Надежда.
Вслед за первой парой почти одновременно вошли соседи: длинная Килина Макаровна с бойким Страшком и Крихточка со своим тихим и худым Тихоном. Муж Крихточки — слесарь листопрокатного цеха — в противоположность своей экспрессивной жене был человеком смирным и застенчивым. Смотрел он на каждого так, словно боялся его случайно обидеть.
Страшко, заметив Лебедя, развел руками и стал заикаться от восторга:
— Как, и в-вы тут? П-п-приятно видеть. Оч-чень п-приятно!
Он шумно поздравил Лебедя с каким-то очередным изобретением, щедро осыпал его комплиментами и, обращаясь к Наде, не без гордости заметил:
— С-слышите, золотко? Это наш Эдис-сон!
Тихон, застенчиво улыбаясь, по обыкновению слегка кивал головой, как бы подтверждая изобретательские успехи Лебедя. А тот, в свою очередь, с подчеркнутым дружелюбием посмотрел на Надю, и в его взгляде она прочитала укор: «Слышите? А вы чуть не приняли меня за негодяя».
Только Крихточка и Килина Макаровна холодно встретили Лебедя. Они даже не поздоровались с ним, словно и знакомы не были. Крихточка сразу же затараторила о беспорядках. Обсуждать разные недостатки в городе, да и не только в городе, перемывать косточки начальству — было ее излюбленной темой. И в этом она была непревзойденным мастером. Начнет, бывало, с завмагов — это были ее злейшие враги — и постепенно доберется до самого высокого начальства. Всем достанется. Вот и сейчас — обрушившись на очереди в магазинах, она бросала такие колючие взгляды в сторону Лебедя, будто именно он и являлся главным виновником этого зла.
Было видно, что обе кумы не одобряли выбора Ларисы. Им явно не нравился ее избранник.
Но у Надежды уже складывалось другое мнение о Лебеде, особенно после прихода Страшка и Тихона. До этого она не слышала о его производственных успехах, не знала, что он инженер. А теперь, когда он сел рядом с Ларисой и на них упал свет, Надю поразила и его внешность: он просто красавец. И Надежда порадовалась удаче подруги.
Вскоре пришел и Сашко Заречный, подтянутый, сияющий, с большим букетом цветов. Назначение Надежды к нему в отдел преобразило его: он был сегодня особенно приветлив со всеми и, казалось, светился счастьем.
Собрались уже все, кто обычно бывал у Шевчуков в такой день. Отсутствовали только главные: не вернулся из части Василь да почему-то замешкался дядя.
Впрочем, едва вспомнили дядю, как в передней послышался шум: бесцеремонное хлопанье дверью, тяжелый топот и покряхтывание, будто туда ввалились с мороза и стряхивали снег.
— Легок на помине! — усмехнулась Лукинична.
Дядя, конечно, не один: с ним тетка Марья — это уже третья его жена, проворная и голосистая донская казачка; с ним, как всегда, и Чистогоров Михей Михеевич со своей тихой, как тень, щупленькой Фатьмой, уже поблекшей, но когда-то красивой татаркой. В гостях, на вечеринках Марка Ивановича никогда не видели без Чистогорова. С того далекого времени, когда их обоих на одной скамейке отстегали розгами казаки за участие в забастовке, судьба никогда не разлучала их. Вместе пережили три войны и три революции, вместе начинали и строительство на берегах Днепра.
Надежда, услышав дядин голос, как девчонка, бросилась ему навстречу. Она готова была повиснуть у него на шее и расцеловать его. Но он неожиданно отстранил ее. Молча прошел в комнату и сдержанно попросил две рюмки. Не спеша, тяжело посапывая, вытащил из кармана бутылку и широкой ладонью легко выбил пробку.
Чистогоров, так же молча, торжественно встал с ним рядом.
В комнате воцарилась тишина. Даже голосистая тетка Марья, словно околдованная чародейством мужа, не посмела обнять племянницу.
Марко Иванович неторопливо налил рюмки — одну Наде, другую себе, и они оба молча, будто сговорясь, дружно чокнулись. Надежда слышала, что у ее отца была привычка — вот так приветствовать доброго человека после длительного отсутствия. Катальская привычка. Защемило сердце. Чокнулась и залпом выпила всю, до дна.
Но дядя неожиданно налил себе еще одну. И, только выпив вторую, будто впервые увидел племянницу, раскрыл ей свои объятия.
— Ну, здорова була, товарищ инженер! Здравствуй, Надийка. Поздравляю… моя… я… — И, прижав ее к себе, как маленькую, чудно всхлипнул.
— И-их! Полило! — медью зазвенел голос тетки Марьи. — Подставляй, Лукинична, таз, не то все полы зальет!
Надежда жалась к
