«Всех дел не переделаешь…»
Всех дел не переделаешь,Всех писем не напишешь,Всех книг не перечтешь, —Всё ближе стужа белая,Зимой последней дышишь,Последний ветер пьешь.
И вспыхнула магнезия,Поймала блеском головуХолодную в гробу, —Но ты, моя поэзия,Не в раме гладиоловой,Не желтый блик на лбу, —
В тебе движенье теплое,Тебе вольней и выше,Чем побежденной мне:Как в летнем небе облаку,Как ласточке под крышей,Хвоинке на сосне.
«Мальчик бросил камень в пруд…»
Мальчик бросил камень в пруд,По воде круги идут:
Кольца зыби золотойНа воде его густой.
Кто о камне пожалел?Камню – каменный удел.
Пусть лежит себе на днеВ безнадежной тишине.
«Лиловой кляксой ярко расплылось…»
Лиловой кляксой ярко расплылосьНаписанное в день еще недавний –Бессмысленно, и горько, и теплоХимическим карандашом на ставне,
Когда уже решили, что — конец,Когда прощать не стало больше силы.Легко и пусто пальцам без колец,Губам без слов «любимая» и «милый».
Осталась только ласковая естьВ округлых «л» подчеркнутого слова.Шел ливень. Смыл. И вот – нельзя прочесть.Всё утонуло в лужице лиловой.
«Так проходили дни впотьмах…»
Так проходили дни впотьмах,Был плеск дождя несносен, —Зевая, подошла зимаИ заменила осень.
И вдруг в линялом феврале,Совсем непроизвольно,Как будто звон по всей землеПролился колокольный.
И жидкий, лиловатый лес,Продутый сквозняками,Стал чудом из семи чудесИ в заговоре с нами:
То пряча пальцы в рукава,То растирая щеки,Мы долго спорили сперваО Бунине и Блоке.
И март зажег голубизну,Овеял светом дали, –Но лес таил свою веснуИ мы свою скрывали, –
Пока не зацвели кусты,И вдруг, в конце недели,Мы очутились — я и ты –В доверчивом апреле.
«Мы поднялись развилиной ствола…»
Мы поднялись развилиной ствола,Но ты — на солнце, крепче, тяжелее,А я — слабей, я к северу рослаИ тенью счастлива была твоею.
Бывало, с ветром бросится листваМоя к тебе — и этот теплый шорохБыл нам и хлеб, и ласка, и слова,Ни в чьих не слыханные разговорах.
Но молнии высокий произволНас расщепил и слабый сук отбросил,И он лежит, безлистый, на откосе,И одинок твой уцелевший ствол.
Ни слез, ни боли. Только пустотаИ отдых на земле, которой стану…А солнце на стволе залечит рануИ засверкает с каждого листа.
«Если б нам деревьями…»
Если б нам деревьямиВырасти пришлось,И тогда, наверное,Мы росли бы врозь.
Мы молчим, послушные,Жмуримся на свет,Чтобы не подслушалиТе, кому не след.
Только в бурю, издали,В сумерки и гром,Чтобы нас не выдали,Ветками кивнем.
И порой — таинственно –С солнечных высот –Лист, такой единственныйВетер принесет.
«Наш город мягко смыт туманом…»
Наш город мягко смыт туманом,Я в нем бреду, как в тонком сне…Быть может, я – за океаном,Опять в потерянной стране.
Быть может, ты сейчас нежданноКо мне сутулясь подойдешьИз душной нежности тумана –На призрак пасмурный похож.
И приглядевшись близоруко.И узнавая: «Это ты?»Но, как во сне, уронишь рукуУ заколдованной черты.
В тумане может всё присниться,И то, чего давно уж нет.В тумане даже наши лицаМоложе на семнадцать лет.
«Любовь не кончилась — она…»
Любовь не кончилась — онаЖивьем разлуке отдана,Чтоб в снах и в песнях длиться, –И влагой перья вороша,Слетает к ней моя душа,Как в летний полдень птица.
Она – прозрачный водоемВ именьи облачном моемИ с радугой в соседстве, –Где всё былое во плоти,Где можно бусинку найти,Потерянную в детстве.
Где можно молодость опятьЦветком ромашки ощипатьПо лепестку — до «любит»…Любовь не кончилась — онаМне светит с голубого дна,Из самой тихой глуби.
«Подниму, и вздохну, и брошу…»
Подниму, и вздохну, и брошу –Пусть другой найдет на пути.Счастья слишком большую ношуНе по силам уже нести.Для таких вот – слабых, усталыхЕсть у Бога иной запас:Видишь россыпь радостей малых?Видишь, сколько? Они – для нас.
«Я, странник запыленный…»
Я странник запыленный,Ищу в пути приют,А мне воды соленойНапиться подают, –
Смеются у порога,Но я покорно пью:У всех своя дорога,Я выбрала свою.
«Я всё дальше в море уплываю…»
Я всё дальше в море уплываюИ никто не ждет на берегу.Я еще борюсь, еще живая,Но вернуться больше не могу.
Море всё пустынней и огромней,Глуше рокот отошедших скал…Только бы меня никто не вспомнилИ теперь обратно не позвал!
«Пахнет горькой водой и медузами ветер прибрежный …»
Пахнет горькой водой и медузами ветер прибрежныйИ спешит, и, споткнувшись, лохматится пеной волна.Что мне сила моя, что моя бесполезная нежность, –Мне она не нужна, потому что тебе не нужна.
Если верной волной я вослед поплыву пароходу,И твои берега захлестнет мой зовущий прибой,Ты, как эта скала, оттолкнешь мою горькую воду,И она отойдет, не опознана даже тобой.
«Был зябок недоспанный…»
Был зябок недоспанныйВокзальный рассвет.В нем слезы, как оспины,Оставили след.
А воздух подслушанныйБыл горек и чист,Как тонко надкушенныйСиреневый лист.
Над болью напрасноюБлаженно горя,Вставала прекраснаяЧужая заря.
Но, дрожью железноюТрясясь и звеня,Мы были отрезаныОт нового дня.
«Пусть захлопнулась перед нами…»
Пусть захлопнулась перед намиСамоцветного счастья дверца –Не скудеет земля цветами,Не скудеет надеждой сердце.
И под небом чужого края,Немотой его светлой глуби,Изнывая и умирая,Мы живем. Мы поем. Мы любим.
Может – близится праздник света?Новым хмелем вскипает чаша?..Нет безумней мечты, чем эта.Нет святее тоски, чем наша.
«По песчинке стачивалась боль…»
По песчинке стачивалась боль,Размывалась медленными днями,Притуплялась, – так морская сольИ вода шлифуют жесткий камень:
И теперь он гладок, словно плод,Округленный, не остроугольный, –В нем лишь тяжесть, что еще гнетет,Но не может оцарапать больно.
«От горя удаляясь, отдыхая…»
