Вот чем окончились все его хлопоты.
Слуги испугались, бросились на помощь господину. Смотрят, а он едва живой. Влили ему в рот глоток воды. Насилу пришел он в себя. Взяли его слуги за руки и за ноги и бережно спустили с крышки котла на землю.
Младший чиновник окончательно пришёл в себя, разжал кулак, чтобы увидеть целебную раковинку, извлечённую из гнезда.
И что же?! Он всё это время крепко сжимал не раковинку, а катышек старого птичьего помета.
Все дни напролет он сокрушался, что не достал заветной раковинки. Горше того, он стал всеобщим посмешищем. С тех пор, если выпадет кому маленький успех после тяжких испытаний, то говорят: «Ну и досталось ему счастье – с малую раковинку!»
* * *
И вот, наконец, сам микадо (верховный правитель страны) услышал о несравненной красоте Кагуя. Призвал он к себе старшую придворную даму по имени Фусако и повелел ей:
– Слышал я, что живет на свете девушка по имени Кагуя. Говорят, отвергла она любовь многих богатых и высокородных людей, никого и знать не хочет. Ступай: погляди, какова из себя эта гордячка.
Фусако, выслушав высочайшее повеление, отправилась немедля в дом старика Такэтори. Там ее почтительно встретили как посланницу государя. Фусако сказала старухе:
– Государь услышал, что в мире никто не сравнится красотой с твоей дочерью. Велел он мне хорошенько на нее посмотреть и доложить ему, правду ли гласит молва.
– Пойду поскорее скажу ей, – заторопилась старуха и стала упрашивать девушку: – Выйди сейчас же! Прибыла посланница от самого государя!
Но Кагуя-химэ и тут наотрез отказалась:
– Нет, не выйду к ней ни за что. Совсем я не так уж хороша собой, как люди говорят. Стыдно мне на глаза показаться государевой посланнице.
– Ах, не будь ты дерзкой упрямицей! Разве можно ослушаться повеления самого микадо? – ужаснулась старуха.
Кагуя и бровью не повела. Так и не вышла на смотрины из своих покоев.
Делать нечего, вернулась старуха к государевой посланнице ни с чем.
– Горько я жалею, но дочь наша по молодости, по глупости ничего и слушать не хочет. Нрав у нее уж очень строптивый. Не согласна она показаться вам. – Сокрушалась старуха.
Придворная дама стала сурово выговаривать старухе:
– Государь приказал мне поглядеть на Кагуя. Как же я осмелюсь вернуться, так и не взглянув на нее ни разу?
Но Кагуя не поддавалась никаким уговорам. Пришлось посланнице доложить государю о своей неудаче.
Микадо воскликнул:
– Да, многих людей погубило жестокосердие этой девушки!
Можно было подумать, что он отступился от задуманного. Но на самом деле мысль о гордой красавице глубоко запала ему в сердце. Призвал он пред свои очи старика Такэтори и молвил ему:
– Приведи сюда ко мне твою дочь Кагуя. Слышал я, что она прекрасна лицом, и потому на днях послал одну придворную даму посмотреть на нее и убедиться, правду ли говорят люди. Но дочь твоя наотрез отказалась к ней выйти. Худо делают родители, которые позволяют своим детям такие дерзостные поступки.
Старик Такэтори почтительно ответил:
– Моя дочь не хочет служить при дворе, и я никак не могу победить ее упрямство. Однако пойду домой, еще раз сообщу ей государеву волю.
– Так и сделай! – сказал микадо. – Ведь ты ее вырастил, как же ей тебя не послушаться! Уговори Кагуя пойти на службу во дворец, а я за это пожалую тебя придворной должностью.
Старик Такэтори радостный вернулся домой и стал всячески уговаривать девушку:
– Государь обещал сделать меня, простого человека, чиновником! Неужели ты и теперь станешь упрямиться?
– Да, что ты ни говори, а я твердо решила: не пойду во дворец служить государю, – стояла на своем Кагуя-химэ. – Будешь меня силой принуждать, я из дома убегу куда глаза глядят!
– Что ты, что ты! – испугался старик. – На что мне чины и почести, если я не увижу больше свое дорогое дитя! Но все-таки скажи мне, почему тебе так не хочется служить государю? Чем это худо?
– Ты думаешь, я пустое говорю? – отвечала Кагуя-химэ. – Заставь меня насильно пойти в жены к государю и увидишь, что тогда будет! Многие до сих пор любили меня неподдельной, верной любовью, я и то всех отвергла! Микадо думает обо мне всего-то день-другой. Что скажут люди, если я уступлю его мимолетной прихоти? Стыдно мне будет.
– Пусть хоть весь свет тебя осудит, тебе-то, что до этого? – возразил старик. – Но делать нечего, пойду во дворец, передам государю твой отказ.
Пошел он во дворец и доложил микадо:
– Я, ничтожный старикашка, обрадованный государевой милостью, всячески уговаривал Кагуя пойти служить государю. Но эта негодная упрямица отказалась.
– А, так-так! – воскликнул микадо. – Ведь дом твой, старик, стоит возле самых гор. Что, если я сделаю вид, будто собрался на охоту? Может, мне удастся увидеть Кагуя словно невзначай?
– Хорошая мысль! – одобрил старик Такэтори. – Только ты, государь, притворись, будто случайно попал в наши края, без цели, без умысла… Войдешь вдруг в мой дом и застанешь ее врасплох.
Микадо сразу же назначил день для охоты. Внезапно, без предупреждения, вошел он в дом к старику и увидел девушку, сиявшую такой чистой красотой, что все вокруг светилось.
«Она!» – подумал микадо и приблизился к ней. Девушка попыталась было убежать, но микадо схватил ее за рукав. Она проворно закрыла лицо концом другого рукава, но поздно! Государь уже успел увидеть ее. «Нет ей равных в целом мире!» – подумал он и, воскликнув:
– Больше я с тобой не расстанусь!
Кагуя-химэ молвила ему:
– Если б я родилась здесь, в этой стране, то повинна была бы идти во дворец служить тебе. Но я – существо не из этого мира, и ты совершишь дурной поступок, если силой принудишь меня подчиниться тебе.
Но микадо и слушать не захотел:
– Как это может быть? Идем со мной, идем!
Подали паланкин, но только хотели посадить в него девушку, как вдруг – о чудо! – она начала таять, таять, одна тень от нее осталась.
«Значит, и правда Кагуя-химэ существо не из нашего мира», – подумал микадо и взмолился:
– Не буду больше принуждать тебя идти со мной во дворец, только прими свой прежний вид. Дай мне еще один раз взглянуть на тебя, и я удалюсь.
Не успел он это вымолвить, как прекрасная дева приняла свой прежний образ и показалась ему еще желанней прежнего. Еще труднее стало ему вырвать из своего сердца любовь к ней. Щедро наградил микадо старика Такэтори за то, что тот доставил ему радость увидеть Кагуя. А старик устроил роскошный пир для сотни придворных, сопровождавших государя на охоту.
Микадо собрался в обратный путь с таким чувством, будто, расставаясь с девушкой, оставляет с ней свою душу.
С той поры все приближенные женщины лишились в его глазах своей былой прелести. Только одна Кагуя безраздельно царила в его сердце! Так он жил одиноко, в мечтах о ней, позабыв о других женщинах, и с утра до ночи сочинял любовные послания. И девушка тоже, хотя и противилась его воле, писала ему ответные письма, полные искреннего чувства. Наблюдая, как сменяют друг друга времена года, микадо сочинял прекрасные стихи о травах и деревьях и посылал их Кагуя. Три долгих года они письмами утешали друг друга.
* * *
С самого начала третьей весны люди начали замечать, что каждый раз, когда полная луна взойдет на небе, Кагуя становится такой задумчивой и грустной, какой ее еще никогда не видели.
Слуги пробовали ее остеречь:
– Не следует долго глядеть на лунный лик. Не к добру это!
Но едва Кагуя оставалась одна, как снова принималась глядеть на луну, роняя горькие слезы.
И вот однажды девушка вышла на веранду и, по своему обыкновению, печально о чем-то задумалась, подняв глаза к сияющей ярким светом луне.
Домашние сказали старику Такэтори:
– Случалось, Кагуя и раньше грустила, любуясь на луну, но не так, как теперь. Неспроста это!
Стал старик спрашивать у дочери:
– Скажи мне, что у тебя на сердце? Почему ты так печально глядишь на луну? В твои годы тебе только бы жизни радоваться!
– Ни о чем я не грущу! – ответила Кагуя. – Но когда я гляжу на луну, сама не знаю отчего, наш земной мир кажется мне таким темным, таким унылым!
Старик было успокоился. Но спустя некоторое время, вошел он в покои Кагуя и увидел, что она опять сидит, печально задумавшись.
Старик встревожился.
– Дорогая дочь, божество мое, о чем ты опять задумалась? Что заботит твое сердце?
– Ни о чем особом я не думаю, – отозвалась Кагуя. – Просто любуюсь на луну.
– Не гляди на луну, умоляю тебя! Каждый раз, когда ты смотришь на нее, у тебя такая печаль на лице!
– А как мне на нее не глядеть? – вздохнула девушка.
И каждый раз, в светлые ночи, она выходила на веранду и неотрывно смотрела на луну долгим тоскующим взором. Только в темные ночи Кагуя была по-прежнему беззаботна. Но лишь вечерняя луна появлялась на небе, как она принималась вздыхать и грусть затуманивала ее лицо.
