Итак, в самом центре Мира-Города образовалась чёрная дыра. Хотя информации не оставалось уже ни в одном из микромиров, она продолжала поступать из других вселенных. Близился предел плотности. За ним последовал бы взрыв, который уничтожил бы вселенную. Предотвратить его я не мог – дело уже давно зашло слишком далеко. Единственное, что я ещё мог сделать – это остановить время.
Ты не мог не обратить внимания на чехарду со временем. В одних местах оно идёт быстрее, в других – медленнее, в третьих – идёт в обратном направлении. Но в целом по Миру-Городу временные течения сбалансированы так, что общая скорость движения времени равняется нулю.
Сегодня одичавшие потомки некогда цивилизованных народов в основном исповедуют культ Великого Информатора – но это не значит, что я сохраняю над ними власть. Держать в повиновении дикарей – это всё равно, что оккупировать дождь. Время от времени вспыхивают войны. Некоторые из племён срываются с мест и отправляются завоёвывать чужие города. Так из Посейдонии ушли атланты. Они не смогли вернуться – потому что вместе с ними ушло их время. После ухода атлантов Посейдония стояла пустой, затем сюда пришли вэлы – антропоморфные обитатели города Ганьур, который в физической вселенной находился на планете Куапар, вращающейся вокруг Поллукса. Недавно в Посейдонию вторглись орды бесплечих гуллапов. Эти покрытые шерстью прямоходящие с головами лис движимы какой-то могущественной энергией, которой я не могу разгадать – ибо она не имеет информационных координат. Их – несметное количество, они убивают вэлов и Вестников и продвигаются к Цитадели. Они убеждены, что все беды Города – от отсутствия времени, их цель – пустить часы Цитадели. Самое странное – я не знаю, откуда эти существа, каким миром порождены – их родиной не является ни один из микрогородов, составляющих информвселенную.
Теперь о том, что требуется от тебя. Существуют знания, которые не имеют информационных форм и потому не доступны мне. Речь идет о знаниях древнего племени интуит, населявшего некогда страну Лемурию. По неизвестным причинам интуит отказались жить, но их знания не погибли и перешли к чаттакам. Цивилизация чаттаков тоже погибла – по всей видимости, это тоже было самоубийство. Но знания интуит снова не погибли – когда твои корабли возвращались на Атлантиду, среди твоих пленников был очень глубокий старик, хранивший эти знания. Возможно, он не мог умереть до тех пор, пока не передаст этих знаний. Во всяком случае, тогда ему было уже триста лет. Атлантида исчезла, и тебе пришлось плыть в Америку. Здесь старый пленник передал знания интуит жрецам Толлана, и ещё одно племя – тольтеки – добровольно ушло из жизни. Затем пришёл черёд ацтеков. Многие удивляются, с какой лёгкостью Кортесу удалось поработить многотысячный народ: на самом деле для ацтеков это была не война, а самоубийство.
С приходом конкистадоров знания интуит теряются. Зловещую роль в этом сыграл инквизитор Бартоломе Дос Косас: он с фанатическим рвением уничтожал в огне всё, что имело отношение к языческой ереси. Впоследствии он, однако, спохватился, и с таким же рвением пытался спасать всё, что ещё уцелело: по всей видимости, он вспомнил, кем был в прежних жизнях и зачем пришёл в мир под именем Дос Косас. Человеческая жизнь на земле слишком коротка: чтобы завершить начатое, человеку приходится возвращаться снова и снова. Все твои возвращения на Землю вызваны заботой о знаниях интуит. Ты уже вспомнил, что прежде был Пернатым Змеем, но ещё не знаешь, почему. Я открою тебе это: цель жизни Пернатого Змея состояла в том, чтобы перевезти в Толлан старого жреца чаттаков, хранившего знания интуит. Прошло десять тысяч лет, и ты снова пришёл, на этот раз под именем Бартоломе Дос Касаса. Не прихоть судьбы и не усердие в Боге забросили тебя в Новый Свет: твоей бессмертной душе не давали покоя книги тольтеков, хранившие память интуит, ты опасался, что варвары, пришедшие из-за океана, уничтожат их. По иронии судьбы, ты сам уничтожил то, что пришёл спасать, а когда опомнился, было уже поздно…
Для полноты картины недостаёт ещё одной твоей жизни эта жизнь скрыта во тьме, но нетрудно предположить, когда и кем ты жил впервые. Это произошло в стране Лемурии, и ты был там Верховным Жрецом или Хранителем знаний интуит. Или их Богом. Иначе чем объяснить то, что ты постоянно возвращаешься, что тебе – и никому другому – постоянно не дают покоя знания, принадлежавшие этому древнему народу, погибшему так давно, что о нём помним только мы с тобой.
Казалось бы, после гибели мексиканских текстов тебе уже нечего возвращаться – но ты пришёл снова. Зачем? Ответ один – затем, чтобы вспомнить. Чтобы восстановить в памяти тексты интуит. Видимо, они очень важны, если тебе понадобилась четвёртая жизнь. Никому из приходивших на Землю ещё не удалось жить на ней четырежды: сам Иисус прожил на ней только три жизни.
В этих знаниях нечто очень важное, некая первооснова сущего. Ты должен вспомнить это – без него нам не обнаружить ошибки, которая была допущена много тысяч лет назад и в конце концов привела к гибели Мира-Города. Исправить эту ошибку я смог бы легко – я могу проникать далеко в прошлое, и для меня нет ничего невозможного.
Да пребудет с тобой Бог.Гадир IХ,Царь Атлантиды,Великий Информатор».
Зарра ослабила зажимы и потянулась вынимать лист: когда её пальцы вместо обычной пустоты натолкнулись на гладкую бумагу, она вздрогнула и сорвала с глаз повязку. Её взгляд упал на запечатанную страницу, и глаза расширил ужас:
– Что это… Северин, что это… – пролепетала она деревенеющим языком. Хорошо, что догадался завязать ей глаза, подумал Басаврюк.
– Ничего страшного. Это всего лишь текст. В большом мире очень многие печатают тексты.
– Это буквы… Это я сделала… – не слыша его, шептала девушка. – Я делала буквы… значит, я ведьма? Теперь меня сожгут на костре?! – её лицо исказила судорога, из глаз брызнули слёзы.
– Успокойся, Зарра, – Северин обнял её за плечи: она сжалась и дрожала в его объятьях, как перепуганный зверёныш. – Успокойся, ты тут ни при чём, – он ласково гладил её волосы, плечи, грудь. – Это Великий Информатор. Он использовал твои руки, чтобы написать мне письмо.
– Мои руки? – Зарра перевернула руки ладонями вверх и уставилась на них с выражением ужаса и изумления. С её полуоткрытых губ был готов сорваться крик: Северин подался вперёд и закрыл их своими. Не переставая её целовать, он со всей нежностью, на которую был способен, гладил и ласкал её напрягшееся и дрожащее тело. Его ладони как будто обнимали её колени, плечи, бедра, груди, живот. Прошло ещё немало времени, прежде чем Зарра перестала дрожать, ужас в её глазах подернулся дымкой желания, она вздохнула и прильнула к Северину. Но к тому времени Северин и сам уже не в силах был от неё оторваться.
…Они прильнули друг к другу в последний раз, вжались друг в друга, слились так тесно, что на какое–то время всё перестало существовать, забились единой дрожью и отпрянули. Северин почувствовал, что на него смотрят. Он обернулся и увидел в окнах дома напротив бесчисленные лица.
По крайней мере, здесь я был с ним честен. Он с самого начала знал, что за каждым его движением неотрывно следят тысячи и тысячи глаз.
12
Догадка казалась столь невероятной, что он обозвал себя сумасшедшим. Покосился на Зарру – нет, она слишком красива для этого.
А если всё-таки. Ведь и Кетсаль Коатль счёл бы безумием сводить смысл своей жизни к доставке на другой конец света какого-то старика, о котором он так ничего и не узнал? Что если Зарра существует только для того, чтобы передать ему весть от Великого Информатора? Северин вспомнил пылающие города ацтеков, разбитые статуи Кетсаль Коатля и себя над ними – Бартоломе Дос Косаса, инквизитора, приплывшего обратить в истинную веру погрязший в язычестве народ. Вспомнил, как перед ним простирались ниц огромные толпы меднолицых людей, их гордые вожди и мудрые жрецы – ведь они поклонялись ему, а не Эрнану Кортесу, Кортеса они терпели только, как рабы терпят любимого пса своего хозяина.
Тогда он думал, что они поклонились в его лице пастырю Господа, и даже слёзы светлой радости выступили в его глазах. Теперь он понял, что ацтеки приветствовали не чужого Бога, а своего – Бога по имени Кетсаль Коатль – Пернатый Змей, который был с ними много тысяч лет назад, ушёл от них, пообещав вернуться – и вернулся. Как они могли узнать его – через столько веков, в одеждах служителя чужого культа, в незнакомом, к тому же чисто выбритом лице инквизитора?
Воспоминания из прежних жизней возвращались к нему – непроизвольно, накатами, как волна набегает на берег. Однако из самой первой жизни он так ничего и не вспомнил – она продолжала оставаться покрытой непроницаемым мраком.
Он встал, прикрыл одеялом безмятежно спящую Зарру и начал одеваться. Было уже светло: игрушечный уют комнаты Зарры притягивал, впивался в душу кошачьими коготками и умолял остаться. В какой-то миг он подумал было забрать Зарру с собой, но тут же одёрнул себя – ведь он отправляется не на загородную прогулку.
