Ночью окрест – дымное зарево: горит сухая трава на склонах гор. А утром «Маяк» сообщает, что в Баглане афганские комсомольцы проводят воскресник по уборке города. И помогают им в этом советские воины из Ограниченного контингента. Солдаты смеялись, но не зло, а презрительно. Кто-то сказал: «У них там – другой Афган».
* * *
Подполковник Б., замполит полка, прекрасно стрелял. А молодое пополнение, прибывшее в июле, азов огневой не знало. Б. спрашивал на стрельбище: «Что же вы два месяца делали в учебке?»
– Строили там всякое…
А вскоре роту, полностью укомплектованную из молодых, сажают на вертолеты. Одним из последних запрыгивает в «вертушку» Б. Он, кстати, не должен был лететь на эту операцию. Но чуяло сердце, что добром она не кончится.
«Духи», которых батальон блокировал в кишлаке, видели, какое подразделение прибыло последним, как неумело окапывалось. И ночью, собрав местных жителей, пошли на прорыв. С ходу смяли молодняк. Те и половину боекомплекта израсходовать не успели. Раненых добивали камнями.
Б. нашли в неглубокой траншее утром. С двумя пулями. В груди и голове. Посмертно наградили орденом Ленина.
Вот такой была расплата за «военное строительство».
* * *
Схоронившись за дувалом от шальных пуль, два солдата-таджика пекут лепешки на листе кровельного железа.
– Вот берем муку, соль, комбижир…
– А хлеб?
– Неделю уже не видим. Вы ешьте. Пока горячие – хорошие.
Костер на дизтопливе чадит нещадно. Черные руки, серая мука. Черные лепешки…
* * *
Застава в кишлаке Алиабад. На высоте – хорошо укрепленный пост. Бруствер обложен кипами хлопка. К землянке ведет дорожка, вымощенная белыми кругляшками.
– Консервы, – поясняет сержант.
– Пустые банки?
– Зачем пустые? Полные. Эта «красная рыба» уже поперек горла встала. А если кто захочет – отсюда возьмет…
«Красная рыба» – частик в томатном соусе – действительно приедалась быстро. Многие болели животом. Кислые были консервы.
* * *
Афганцам, с которыми довелось общаться, было совершенно наплевать на столь важные для нас названия горных вершин, перевалов, дорог. «Черная» гора, «Белая» гора. Но вот речные долины они знали хорошо, как и названия кишлаков. Здесь разнобоя не было. Горные тропы для них были неведомы. Разве что старики смутно вспоминали особенности караванных путей.
Было ясно одно: стоим у отрогов Гиндукуша, в его восточной, не самой высокой части. На запад тянулись Кох-и-Баба, Банд-и-Туркестан и Сефид-Кух, но это уже к Ирану и Туркмении. Афганцы боялись гор и старых троп через перевалы. Бормотали, что душманы именно там. Причем во всех горах сразу.
* * *
На полях – ячмень, рис, пшеница, хлопок, конопля, опийный мак. Реже – кукуруза, бахчевые культуры. Хорошие, ухоженные виноградники и скудные фруктовые посадки – урюк, гранаты, яблоки. Много ореховых деревьев. В дело у крестьян шел речной тростник, его использовали для возведения заборов, хозяйственных построек и плетения циновок, которыми подбивали потолки и устилали полы в глинобитных домах.
* * *
Из всего, что я узнавал об афганцах (пуштунах), складывалось следующее впечатление: жестоки, скрытны, вероломны. Особых предрассудков не имели. Таджики, как истинные евреи мусульманского Востока, традиционно были скаредны и хитры. Узбеки себе на уме и крайне недоверчивы. Туркмены, те близко нас не подпускали. Впрочем, туркмен был загадкой и в СССР. Чтобы это ощутить, нужно было совсем немного пожить в Советской Туркмении.
Древний образ жизни, включая обработку земли деревянной сохой, обмолот цепами и пр. был обычным в кишлаках и успешно сочетался с японскими грузовиками, антибиотиками и бытовой техникой.
И еще я почувствовал святую ненависть «детей разных народов» в Афганистане друг к другу. Это обстоятельство удачно использовала центральная власть при формировании карательных отрядов. Вот так и надо воевать в горах!
Пуштуны иногда осторожно говорили о том, что они потомки главнокомандующего войсками Сулейман ибн Дауда (мир с ними обоими!) некоего Забора Авгана. (В канонических текстах Священного Писания похожего имени я не обнаружил.)
* * *
В 40-й армии к весне 1981 года наладилась система ротации офицерских кадров, именуемая «заменой». Прежде чем отпустить того или иного командира или политработника из Афгана в Союз, ему загодя подыскивали «сменщика» во внутренних округах, убеждались, что он не имеет партийных и иных грехов, обеспечивали по возможности жильем, каким ни есть, заставляли отгулять отпуск, а затем направляли в Афганистан. Здесь новоиспеченный воин-офицер-интернационалист и прапорщик тоже прибывал, если не перехватывали по пути, в штабе армии, к месту службы, в течение установленного срока принимал дела и должность, и только потом офицер, подлежащий замене, убывал в Союз.
Время замены – подлое время. Сколько ребят, прошедших через «огонь-воду-трубы-зубы» в Афгане, погибали именно в эти считаные дни замены по самому глупейшему поводу. Командиры частей попросту запрещали «заменщикам» выезжать за боевое охранение. Но пули и мины словно искали именно эту категорию. «Заменщик» – этим сказано все. Сиди в части и не дразни Судьбу.
* * *
Надо же, сколько всякой дребедени было написано про Афганистан уже к весне 1981-го. Чтобы хоть что-то понять, приходилось по листочкам собирать сведения. Смотреть. Слушать. И самому делать выводы. Глупо было рисковать жизнью в стране, о которой знаешь только то, что она первой признала Советскую Россию.
Итак, в многочисленных брошюрах не было ни слова о том, зачем мы в Афгане, кроме как для выполнения интернационального долга. (Размер долга не указывался.) На политзанятиях личному составу талдычили про басмачей (!), банды, вооруженную оппозицию. Лидеров оппозиции (это уже для офицеров) обвиняли во всех смертных грехах, и в педерастии (активной) в первую очередь. В социалистические обязательства частей входили пункты типа «уничтожить басмаческое движение в зоне ответственности к исходу учебного периода», конкретные, количественные обязательства по уничтожению душманов нередко заставляли брать солдат и сержантов.
* * *
О БАПО (боевых агитационно-пропагандистских отрядах) следует сказать особо. В начале 80-х годов в Афганистане в наших дивизиях они были нештатными и небезопасными для окружающих.
Собственно «интеллектуальная», агитационная часть отряда состояла из звуковещательной станции – огромных динамиков, укрепленных на БРДМ (боевой разведывательно-дозорной машине) или на бронетранспортере. Этот «музыкальный центр» орал и бубнил на расстояние до пяти километров при попутном ветре. В отряд входили переводчик, как правило, лейтенант, призванный на два года, выдернутый из аудиторий восточного факультета Ташкентского университета, врач, медсестра, ансамбль песни и пляски – два-три узбека или таджика из солдат, умеющих играть на национальных инструментах, пропагандист. Боевая часть отряда (не забывайте – БАПО!) состояла из мотострелковой роты в полном вооружении. Иногда эта «культурная группа» усиливалась парочкой танков. Эти силы предпочитали агитировать огнем, отвечая на один выстрел в нашу сторону шквалом свинца.
Гуманитарная помощь, а это был самый волнующий момент митинга, обычно состояла из муки, риса, сахара, спичек, резиновых калош и старомодных сандалий, самых скромных школьных принадлежностей, игрушек и т. д.
Мы быстро поняли, что «помощь» следует распределять самим. Если поручить это провинциальным активистам, то до народа, а точнее, до отрядов самообороны, вчерашних банд, заключивших мирные договора с нами и новой властью, ничего не дойдет. Впрочем, куда ни кинь, нашей «помощью» торговали потом в местных лавочках – «дуканах».
В восточном секторе аэродрома, за боевым охранением, был яр. Представьте себе лощинку, усеянную останками бронетехники и автомобилей, ржавыми бочками, битым стеклом и мусором, изрезанную траншеями. Фон такой, что можно снимать итоги третьей мировой. Военная свалка – страшна! Вот здесь и оттачивали свое боевое мастерство десантники 56-й десантно-штурмовой бригады.
Проходили по железо-рваному лабиринту, по солярке, горящей в траншеях, со стрельбой из автоматов и подствольников, в полной экипировке, с метанием на ходу ручных осколочных гранат РГД-5 и РГО.
Помню, сделал снимок: у СПГ-9 (станкового противотанкового гранатомета) группа голых по пояс солдат. Чистят оружие. Хороший был снимок. Да где такое могли напечатать? Полуголый советский солдат в пустыне с «базукой»?!
* * *
Прошла по войскам очередная «секретная» информация.
Частые случаи заболевания желтухой (гепатитом) и малярией объяснялись в ней тем, что на пакистанской границе американцы устроили сеть из пятнадцати лабораторий, где выращивают зараженных кровососущих, а также чистую заразу, забрасывая ее в Афганистан. А гепатит косил по-черному. К середине лета до двадцати процентов личного состава «желтело», после чего перебрасывались на вертолетах в СССР для лечения, точнее, в среднеазиатские республики, в глухие, полусдохшие госпиталя на двадцать коек. А к концу года эта цифра кое-где доходила до сорока процентов.
