– Интересно. – Он полностью повернулся ко мне лицом. – Но вот в чём дело, это может быть твоей игрой.
– Моей игрой?
– Месть. Ты сказала, что заставишь его пожалеть об этом. Ты знаешь лучший способ сделать это? – Он понижает голос, чтобы Дерек не услышал. – Потерять свою девственность со мной.
– Ты, должно быть, не в своём уме, если думаешь, что я позволю тебе прикасаться ко мне. – Я откидываю волосы назад. – Если бы мы были последними двумя людьми, оставшимися на этой планете, и наши дети были единственной надеждой человечества, я бы проголосовала за вымирание.
Губы Дерека кривятся в улыбке в зеркале заднего вида, и я улыбаюсь ему в ответ. Он понимает меня.
– К сожалению, к это взаимно. – Говорит Эйден. – Единственная хорошая вещь в тебе – это твоя способность выводить Нэша из себя.
Я складываю руки на груди.
– Почему к сожалению?
– Потому что я не смогу трахнуть тебя и победить его.
– Кто тебе сказал, что это должно произойти на самом деле? – Я ухмыляюсь. – Мы просто должны заставить его поверить, что это так.
Эйден отражает мою ухмылку, его, однако, кажется более волчьей.
– Мне нравится ход твоих мыслей, Куинс.
– Я приму это за комплимент.
– Что ты скажешь, если мы станем союзниками и раздавим его?
– Раздавим его как?
– В каком-то смысле он упадёт к твоим ногам, как щенок.
Я этого не хочу. Я только хочу, чтобы он почувствовал боль, которую причиняет мне. Я хочу причинить ему боль так же сильно, как он причиняет боль мне.
Я хочу, чтобы он смотрел в зеркало и сдерживал крики, потому что заставляет меня чувствовать себя невидимкой.
С той ночи я никогда не была для него невидимой. Но в последнее время он проходит мимо меня и здоровается в Вероникой и Саммер, но не со мной. Он улыбается им, но никогда мне.
Как будто он наказывает меня за то, чего я никогда не делала. Ладно, может быть, я сделала то же самое, но он начал это.
Или это сделала я?
Я не помню. В любом случае, он виноват. Я отказывают проигрывать ему или кому-либо ещё.
Я снова фокусируюсь на Эйдене.
– Как ты собираешься это сделать?
– Дай мне свой телефон.
– Что ты будешь с ним делать? – С подозрением спрашиваю я.
– Просто дай его.
Я разблокирую устройства и передаю Эйдену.
Он что-то печатает, потом показывает мне. Он написал Коулу с моего телефона.
Сильвер: Мы отослали папочкиного водителя и угадайте, что мы сделали?
Коул просматривает сообщение, но не отвечает.
Губы Эйдена растягиваются в ухмылке, когда он снова печатает. Он так погружается в детали, что даже упомянул, как я обращаюсь к своему отцу.
Он отправляет ещё одно сообщение и показывает его мне.
Сильвер: Эйден трахнул меня так сильно, что мне так больно, и я не могу пошевелиться.
Я задыхаюсь, желчь подступает к горлу от образа, который он нарисовал в голове Коула обо мне.
– Зачем ты это сделал?
– Разве ты не хочешь, чтобы он так думал?
– Да, но не таким образом.
– Поверь мне, ему нужно получить грубые детали, чтобы отреагировать…. –Он замолкает и достаёт свой телефон. На экране вспыхивает имя Коула. – Вспомни дьявола.
– Ты собираешься отвечать? – Шепчу я.
– Нет. Лучше держать его в напряжении, тебе не кажется?
– Ну, конечно.
Это моя месть. И я не бросалась и не занималась сексом просто назло ему, но Коул та думает.
Это единственное, что имеет значение.
Мой телефон гудит от сообщения с неизвестного номера. Эйден начинает смотреть его, но я выхватываю телефон.
Я не хочу, чтобы он, из всех людей, знал об этой части моей жизни. Мы могли бы быть союзниками, но я не доверяю Эйдену, ни капельки. Если он думает, что раскрытие этого принесёт ему какую-либо пользу, он сделает это в мгновение ока.
Один взгляд на текст заставляет мою кожу покалывать.
Неизвестный номер: Мне нравятся новые часы.
Я получаю подобные сообщения в течение последних нескольких недель. Сначала мне понравилось, как кто-то похвалил мою игру на пианино и сказал, что у меня самые лучшие платья.
Именно когда сообщения начали описывать мой распорядок дня и одежду, которую я носила на улице, я поняла, что у меня может быть преследователь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Единственная причина, по которой я проигнорировала это, заключается в том, что это были просто безобидные сообщения. Кроме того, папочка готовится к важной внутренней кампании. Я ни при каких обстоятельствах не буду рассеивать его внимание.
Мама тоже участвует в этой кампании, и, если она узнает об этом, она поднимет шум и расскажет об этом в социальных сетях. Это последнее, чего я хочу.
Так что пока что я решали держать это при себе. Если это станет более настойчивым или жутким, я скажу папе, или, может быть, Фредерику. Он разбирается в пиаре, так что будет знать, как с этим справиться.
Сначала мы подъезжаем к моему дому.
– Дерек, пожалуйста, отвези Эйдена домой.
– Я буду держать Нэша на грани. – Эйден подмигивает. – Это будет так весело.
Нет. Это не весело. Возможно, я и хочу отомстить Коулу и не позволю ему отодвинуть меня на задний план, но мне это не нравится.
Это просто необходимость.
Эйден, однако, находит в этом наибольший восторг.
Я уже собираюсь выйти, когда папочка заглядывает в пассажирское окно.
– Эйден, отлично. Присоединяйся к нам.
Улыбка автоматически появляется на моём лице в тот момент, когда я вижу его. Я выскакиваю из машины и сжимаю его в объятиях.
– Папочка! Что ты делаешь дома так рано?
Он приглаживает мои волосы назад – это привычка, которую он завёл, когда у меня была лихорадка, ещё с тех по, как я была маленькой, и обычно это снова погружает меня в сон. Даже сейчас, когда я выросла, он всё ещё делает это.
Мне всегда нравилось, когда я болею. Это единственный раз, когда мои родители ухаживают за мной всю ночь без ссор.
Папочка – высокий мужчина с более тёмным оттенком светлых волос, чем у меня. Его светло-карие глаза под солнцем превращаются в завораживающие карие.
На нём костюм-тройка итальянского покроя, и он всё ещё в кожаных ботинках, что означает, что он недавно вернулся домой. Обычно он переодевается в свитер-кардиган, как только выходит из офиса. Если только у него нет компании.
Его следующие слова подтверждают мои подозрения.
– Нам с Джонатаном нужно обсудить кое-что важное с тобой и Эйденом.
– Это по поводу сбора средств? – Спрашиваю я.
– Давай поговорим в доме. – Папочка кивает своему водителю. – Спасибо, Дерек. На этом всё.
Эйден идёт за нами внутрь, а я продолжаю держаться за папочкину талию. У меня такое ощущение, будто я не видела его целую вечность. В последнее время он не только был занят, но и мама приходила без предупреждения, требовала, чтобы я проводила с ней время, и жаловалась, что я больше ни при каких обстоятельствах этого не делаю.
Чувство вины часто срабатывает, и я оказываюсь в её квартире, прежде чем осознаю это.
Мы идём в папин кабинет. Он такой же большой, как конференц-зал, с фотографиями в чёрных рамках предыдущих лидеров Консервативной партии, на которых Папочка смотрит снизу-вверх.
Дерево и люстры дают представление о древних корнях Папочки и о том, как сильно он верит в классику с современным уклоном. У всего в его кабинете есть своё время и место. Ты никогда не найдёшь бумаги, сложенные друг на друга или в беспорядке.
Он весь в законе и порядке до такой степени, что использует это в качестве лозунга своей кампании.
Посередине есть стол для совещаний с доской для презентаций и всем прочим.
Мы проходим в соседний зал с коричневыми кожаными диванами и креслами. Дядя Джонатан уже сидит там, потягивая скотч из стакана и просматривая в своём планшете что-то похожее на показатель FTSE 100* (Financial Times Stock Exchange Index – Английский фондовый рынок, отражающий состояние и развитие экономики Великобритании).
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
