К тому времени, как мы с Хелен заканчиваем с выпечкой, я притворяюсь, что хочу спать. Хелен говорит мне воспользоваться любой комнатой дальше по коридору, чтобы вздремнуть, пока мой торт «Сникерс» не будет готов.
И я определённо заберу его с собой домой. Мне не нужно рассказывать маме об этом.
В тот момент, когда я ложусь на кровать и кладу голову на мягкую подушку, я каким-то образом засыпаю.
Мне снится свадьба Хелен и папы. Я улыбаюсь, даже счастлива, и на мне платье принцессы, как в том ремейке Золушки, но только розовое.
Потом, я вижу, кто стоит рядом со мной на их свадьбе.
Коул.
Коул станет моим братом.
Он смеётся так громко, что я, вздрогнув, просыпаюсь.
Чёрт возьми. Почему я не подумала об этом до того, как придумала план?
Я была слишком сосредоточена на одиночестве папы и Хелен, чтобы забыть маленькую, но ужасную деталь того, что Коул станет моим братом.
Нет. Неа.
Мне придётся найти других людей для Хелен и папы. Я никогда не буду жить под одной крышей с этим грубым, глупым…
– Плохой сон?
Я ахаю и чуть не спрыгиваю с матраса. Коул сидит рядом со мной, прислонившись к изголовью кровати, и читает Харуки Мураками «Норвежский лес». Его волосы влажные и падают на его лоб. На нём хлопчатые брюки и простая белая футболка, что означает, что он только что вышел из душа.
Я не могу не вдыхать аромат его геля для душа. Это похоже на корицу и специи, и я так странно привыкла к этому в последнее время.
Я вытираю рот на случай, если там слюни или что-то подобное.
– Ч-что ты здесь делаешь?
– Это моя комната. – Говорит он, не отрываясь от книги.
Он часто так делает, читает. Как ботаник, заставляющий всех девушек смотреть на него и говорить, что он такой обалденный. Такой привлекательный. Такой горячий. Он не так.ой
– Это не твоя комната.
Я бросаю беглый взгляд, чтобы убедиться. Конечно это не так. Учитывая, что я ставлю перед собой задачу избегать его комнаты, я бы знала, если бы это было так.
– Я заставил тебя посмотреть.
– Ты такой придурок.
Я складываю руки на груди, пристально глядя на него.
Мы остаёмся в таком положении на секунду дольше, чем нужно. Он читает, в то время как я продолжаю свирепо смотреть, пытаясь понять, что, черт возьми, девушки находят в нём привлекательного.
Да, у него красивые глаза, которые кажутся таинственными, как верхушки деревьев, до которых никто не может дотянуться. У него мягкие и немного длинные волосы, так что, я думаю, это тоже круто. На его в целом приятно смотреть, да.
Но его личность прогнила.
Почему же он продолжает так сильно привлекать всех?
– Ты ходила на благотворительное мероприятие с Эйденом? – Тихо спрашивает он, всё ещё глядя в свою книгу.
– Именно. Мы были с папой и дядей Джонатаном.
– И что ты делала?
– Нам было весело.
– Опиши веселье, Бабочка.
– Мы говорили с некоторыми друзьями папы и дяди Джонатана, и они сказали, что мы умные дети, которые станут идеальными наследниками наших отцов.
Я усмехаюсь от этого воспоминания, и мне нравится, когда люди сравнивают меня с папой.
– Потом мы ели, играли в шахматы, танцевали и…
– Ты танцевала? – Он обрывает меня, наконец отрывая голову от книги, чтобы взглянуть на меня.
Я киваю.
– Как?
– Что ты имеешь ввиду, как? Мы немного потанцевали вальс.
– Вальс, – повторяет он, глядя на меня. И если бы я не знала, что Коул никого не бьёт, даже в шутку, я бы выбежала из комнаты.
Тишина тянется до тех пор, пока не становится неловко. Я ненавижу долгие периоды молчания, это заставляет меня нервничать. Мамин голос эхом раздаётся в моей голове снова и снова.
Леди никогда не чувствует себя неловко.
– Потом мы с Эйденом вышли на улицу, – продолжаю я. – Мы пробрались и съели больше десерта за спиной персонала и…
– Заткнись.
– Ты же сам спросил, как нам было весело.
– А теперь я говорю тебе заткнуться.
Он захлопывает книгу, и, хотя звук не громкий, я вздрагиваю на месте.
Мне, пожалуй, пора идти. Не только для того, чтобы вырваться из этой атмосферы, но и для того, чтобы найти папочку до того, как мой план вступит в действие.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Покажи мне свои сиськи. – Говорит Коул из ниоткуда.
Мои глаза так сильно распахиваются, и я сглатываю, как будто это каким-то образом сотрёт то, что я услышала.
Его лицо остаётся нейтральным, хотя губы подёргиваются, как будто он улыбается – или ухмыляется.
– Н-нет!
Я скрещиваю руки на своей груди.
– Я мог бы из увидеть, когда ты спала.
Если бы моя челюсть могла упасть на пол, это произошло бы примерно сейчас. Я натягиваю простыню на грудь, мой голос тихий и неподходящий.
– Т-ты сделал это? Я имею в виду, увидел их?
– Нет. Будет веселее, если ты сделаешь это.
– Ну, я не буду этого делать.
Я сужаю глаза.
– В конце концов, ты сделаешь это, так что можешь начать прямо сейчас.
– Хорошая попытка. Нет.
Он пожимает плечами, будто это самое обычное явление в мире. С тех пор, как у меня начала расти грудь, Ронан и Ксандер не перестают спрашивать о них, например, могут ли они их потрогать? Нет. Неужели я пялюсь на них весь день? Нет. Могут ли они получить фотографию для сравнения с другими имеющимися у них фотографиями? Нет – и я даже не спрашивала, какие ещё фотографии у них есть.
Коул ни разу не обратил на них внимания. И это первый раз, когда он упомянул о них. Но у Коула есть способ наблюдать за вещами, который никогда не намекает на то, что он на самом деле думает или чувствует.
– Ты хочешь посоревноваться? – Спрашивает он.
Я вздёргиваю подбородок.
– Каковы ставки?
Я научилась всегда спрашивать о ставках, прежде чем мы начнём, потому что Коул играет нечестно. Я действительно начинаю думать, что он проигрывает только потому, что подыгрывает.
И это удар ниже пояса по моей гордости.
– Если ты выиграешь, я кое-что для тебя сделаю. Никаких вопросов. И наоборот.
– Я не покажу тебе свою грудь, Коул.
– Ты имеешь в виду сиськи?
Моё лицо горит. Ну почему он должен быть таким грубым?
– Ну, я их не показываю.
– Хорошо.
– Серьёзно?
– Да. Обещаю.
– Что за вызов?
Он бросает книгу мне на колени.
– Выбери страницу, а затем скажи мне прочитать любую строчку.
– Это смешно. Ты же не мог выучить всю книгу наизусть.
– Тогда ты победишь.
Я покусываю нижнюю губу, обдумывая это. У Коула отличная память, но она не заходит так далеко, как запоминание книги. Я знаю, потому что вчера он читал что-то под названием «Тошнота».
Только Коул стал бы читать такие странные книги, когда все остальные мальчишки прячут порно. Ронан и Ксандер, конечно, такие.
Если он настолько глуп, чтобы заключить это пари, так тому и быть. Я открываю книгу, пряча её подальше от него.
– Ты будешь моим рабом в течение недели, Коул.
– Это то, чего ты хочешь?
– Я заставлю тебя пожалеть обо всём, что ты со мной сделал.
Я останавливаюсь на странице, и строка сверху привлекает моё внимание.
– Страница сто восемьдесят восемь, параграф второй.
Самодовольная улыбка приподнимает мои губы, и мой разум уже полон различных способов, которыми я буду мучить Коула.
– «Не бери в голову. – Сказал я. – У нас обоих есть много чувств, которые нам нужно выразить открыто. Так что, если ты хочешь взять эти чувства и разбить ими кого-нибудь, разбей меня. Тогда мы сможем лучше понять друг друга».
Он даже не сбивается с ритма.
Мои глаза, должно быть, увеличиваются вдвое, когда я смотрю то на него, то на книгу. Это же одна и та же строчка, слово в слово.
Нет. Нет.
Я тыкаю на него пальцем.
– Ты жульничал!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Ты прятала книгу так, словно от этого зависела твоя жизнь, Бабочка. Ты думаешь, я смог бы сжульничать?
– Тогда ты знал, что я собираюсь выбрать это.
