Её слова эхом отдаются в моей голове, как извращённая песня, из тех, в которых мне хочется разбить компакт-диск о стену.
Я продолжаю заполнять свою голову мыслями о том, что Сильвер не стала бы опускаться или делать что-то назло. Она в некотором роде сноб и считает, что губить себя глупо.
Но опять же, она начала тусоваться с этими ублюдками после того, как я поцеловал её и сказал, что она не так уж и плоха по сравнению с другими.
Она мстительна и отказывается проигрывать, даже когда ей плохо.
Блядь.
Я подрываюсь с кровати и выскакиваю на улицы. Я останавливаюсь у бассейна и смотрю на светящуюся голубую поверхность. Я постоянно думаю, что она каким-то образом покраснеет.
Причина, по которой я каждый раз останавливаюсь и смотрю на него, не в страхе, а в моей потребности в хаосе.
Я подхожу к этому бассейну только тогда, когда Сильвер плавает с мамой в её цельном костюме. Её соски просвечиваются сквозь материал, и я всегда подхожу ближе, чтобы лучше их рассмотреть. Затем после того, как я насытился, я рассказываю ей об этом, просто чтобы увидеть, как её глаза расширяются, а щёки краснеют.
Я запрыгиваю на свой велосипед и направляюсь к дому Эйдена. Не проходит и минуты, как небо разразилось дождём. Я промокаю за считанные секунды, но не перестаю крутить педали, даже когда вода затуманивает мне зрение. На полной скорости это занимает у меня пятнадцать минут. Я тяжело дышу, а на улицах никого нет. Это почти что сцена из криминального триллера.
И, может быть, мне следует с этим покончить преступлением.
Как только я приезжаю, я бросаю велосипед и нажимаю на звонок. Их дворецкий впускает меня и предлагает полотенце, указывая, что уже за полночь. Мне на это наплевать, так что нахуй его и его полотенце.
Я взлетаю по лестнице в комнату Эйдена. Когда я врываюсь во внутрь, уже темно. Только когда вдалеке ударяет молния, я вижу его силуэт. Он сидит на кровати, уставившись на что-то перед собой. Я нажимаю на выключатель, и он щурится, когда я прерываю его занятие с шахматной доской. Он снова играл против самого себя. В темноте.
– Эй, Нэш. Ты тоже не мог уснуть?
Моё дыхание прерывается, грудь поднимается и опускается так сильно, что я смог бы говорить, даже если бы захотел. Капли дождя падают с меня, пропитывая ковёр.
Он наклоняет голову.
– Ты выглядишь как крыса, вылезшая из канализации.
– Сильвер не стала бы трахаться с тобой на заднем сиденье машины своего отца. – Я тяжело дышу. – Она консервативна, и мы оба это знаем.
– И всё же она это сделала. Я уже смыл кровь со своего члена. Я бы этого не сделал, если бы знал, что у тебя есть склонность к девственной крови.
Я задыхаюсь, как умирающая собака.
– Ты лжёшь.
Хотя я не могу сказать наверняка, учитывая его неизменные черты лица. Обычно я хорошо читаю выражения лиц людей и знаю, лгут они или блефуют. Я медленно пытался казаться совершенно невозмутимым, пока сам лгу.
Это не сложно. Вам нужно чувство вины, чтобы показать эти признаки на языке вашего тела. Я потерял эту способность давным-давно.
Проблема в том, что Эйден тоже утратил это, так что никогда не знаешь, когда он лжёт или говорит правду.
– А тебе то, что с этого, Нэш? – Он встаёт и направляется ко мне. – Ты не хочешь, чтобы я был с ней?
– Почему бы мне не хотеть, чтобы ты был с ней?
– Я не знаю. Дай-ка мне высказать дикое предположение. Хм. – Он притворяется, что думает. – Может быть, чувствуешь угрозу.
– Мечтай.
– Только не говори мне, что ты проделал весь этот путь на своём велосипеде посреди проливного дождя в полночь только для того, чтобы сказать мне, что тебе всё равно.
– Именно так и есть. Мне плевать. Я давно перестал заботиться о чём-либо. – Я делаю паузу, продолжая переводить дыхание. – И всё же Сильвер не сделала бы того, в чём ты пытаешься убедить себя и меня. Она во что-то верит.
– Как стабильность, закон и порядок?
– Да.
– Это значит, что она сделала бы это со своим женихом, ты так не думаешь?
Я перестаю дышать на долгие секунды, пока мои лёгкие не начинают гореть.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– О чём ты, блядь, говоришь?
– С сегодняшнего дня мы с Сильвер помолвлены. Мы начинаем принимать поздравления, начиная с этого воскресенья. Ты можешь оставить подарок на почте.
– Вы что?
– Помолвлены? Она моя невеста? Мы поженимся и заведём детей? Кстати, это включает в себя ежедневный трах.
Я поднимаю кулак, чтобы ударить его, но ухмылка на его лице останавливает меня на полпути.
Он играет со мной. Он знает, что я никогда не прибегаю к насилию, и теперь он использует этот маскарад против меня.
– Давай. – Он указывает на мою руку. – Закончи то, что говорит тебе твоя голова.
– Это дело рук Джонатана и Себастьяна? – Спрашиваю я.
– И нас. Ничего бы не случилось, если бы мы с ней не договорились.
– Она согласилась.
Моя рука опускается, борьба внутри меня угасает, превращаясь в ничто.
Сильвер согласилась стать невестой Эйдена.
Какого чёрта эта штука ломается во мне?
– Конечно она сделала это. Это я. Кроме того, ты подтолкнул её в мою сторону, Нэш, и знаешь, что я теперь сделаю? Я буду играть во все игры, в которые ты никогда раньше не хотел играть.
– И ты будешь проигрывать каждый ёбаный раз.
Я поворачиваюсь, чтобы уйти.
– Не могу дождаться, – кричит он мне вслед. – У неё тугая киска, которую я с нетерпением жду, чтобы попробовать завтра.
Я замахиваюсь назад и на этот раз бью его кулаком в лицо. Он морщится, сжимая его, но громко смеётся, и звук этом разносится по комнате.
– Для чего это было, Нэш? Я чувствую запах ревности в воздухе?
– Это объявление войны. Возможно, это произойдёт не завтра, не в следующем году и даже не в следующем десятилетии, но я найду способ сломать тебя.
– Удачи с этим. А пока, пожалуйста, наслаждайся нашей с Сильвер помолвкой.
Я вылетаю из дома, прежде чем выбросить этого ублюдка из окна. Я запрыгиваю на свой велосипед и еду на нём под дождём.
В течение нескольких часов я просто петляю по пустым улицам, моя грудь тяжело поднимается и опускается, когда ливень побивает меня насквозь. Моя футболка прилипает к спине, а мокрые волосы прилипают к вискам.
В моей голове царит такой сильный хаос, что я не могу начать разгадывать его. Обычно мне нужно начало загадки, и независимо от того, насколько она запутала, я бы её разгадал. Я найду способ и решу этот ребус.
Не в этот раз.
На этот раз, как будто хаос не в моей голове, а в моей груди. Она болит и бьётся то в такт, то не в такт. Что-то подсказывает мне, что это не из-за дождя и холода.
Она испортила это.
Она испортила всё.
Она убила маленькую живую частичку в моей груди, и теперь я убью её в ответ.
Возможно, это произойдёт не сегодня или завтра, но Сильвер Куинс заплатит за эту боль. Я сделаю это мучительно и медленно, как то, что умирает у меня в груди.
Я возвращаюсь домой только около половины шестого утра, потому что мама скоро проснётся, и я не хочу её беспокоить.
Она достаточно волновалась за всю свою жизнь, когда был жив Уильям Нэш.
Я сбрасываю с себя мокрую одежду и полчаса стою под душем, прежде чем выйти и надеть форму, а затем присоединиться к маме внизу.
Звук жужжания останавливает меня у входа на кухню.
Мама.
Она поёт.
На это у неё ушло семь лет, но мама снова поёт, и делает это с улыбкой на лице, проверяя духовку.
Когда я был ребёнком, мама обычно пела мне перед сном или, когда готовила такой завтрак. У неё мягкий голос, созданный для колыбельных и сладких снов. На протяжении многих лет Уильям убивал этот голос. Она перестала петь и даже перестала писать. Последние три года его жизни она переживала кризис.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Она снова начала писать вскоре после его смерти, хотя и боролась с депрессией. Это была её отдушина, то, в чём она находила убежище. Однако она больше никогда не пела, и я подумал, что Уильям забрал её голос с собой.
