Рамзес остановился возле разбитой статуи. Осветив ее факелом, он узнал Исиду. Треснутое лицо богини было странным образом похоже на лицо его молодой супруги Калы. Но не это удивило Рамзеса. Это с какой же силой надо было толкнуть каменную статую в человеческий рост, чтобы она упала и разбилась? Сам принц не участвовал в общей бойне, он слышал только крики. Жуткие, нечеловеческие крики. Но и его руки были в крови, для себя он оставил отца и брата. Самых главных врагов, самых близких, а потому и самых опасных. Рамзес переступал через статую с ощущением, словно он переступает через живого человека. Подойдя к лестнице, ведущей в подземелье, принц резко обернулся. Подняв над головой факел, он всматривался в темноту, из которой проступали очертания разгрома и холодных стен. В этом дворце он родился и провел свое детство. Именно в этой галерее он соревновался в беге со старшим братом Аменемхетом. Но все это уже в прошлом. Точнее, у него теперь нет никакого прошлого. Прислушиваясь к своим чувствам, Рамзес не мог дать себе ответ, получил ли он то, чего желал?
Спустившись в подземелье, принц поежился от холода, его путь лежал в самую дальнюю комнату. У подземелья были свои галереи, потайные комнаты, комнаты пыток, правда, ими много лет никто не пользовался. Это был тоже дворец, но только подземный. Его отец редко сюда спускался, он больше интересовался женщинами и всевозможными увеселениями, тогда как Рамзес собрал все секретные планы дворцовых подземелий, у кого-то купив их, а у кого-то и просто украв.
Принц толкнул дверь. В ноздри ударил запах крови. Рамзес зажег факелы, которые были прикреплены к стене, потом закрыл дверь.
Перед ним стояло семь низких столов. С белых простыней, которыми накрыли убиенных, медленно стекала кровь. Рамзес провел рукой по лицу, будто стирал с себя какое-то воспоминание. Он знал, что видит их всех в последний раз, так как на обряде погребения каждый из них будет лежать в отдельном саркофаге. На загробную жизнь ненависть Рамзеса не распространялась, поэтому все семь саркофагов он приказал изготовить именными.
Принц подошел к двум крайним столам и приподнял простыни. Дыхание Анубиса уже коснулось двух молодых девушек, его младших сестер Аминисхем и Нефернефертахи, тела были холодными. Рамзес их почти не знал. Когда он был изгнан из царского дворца, они были еще совсем маленькими. Он не видел сестер много лет, не имея ни малейшего представления о их жизни, и деяниях. Только на своей свадьбе, на которую они были приглашены, ему представили двух молодых и хорошо сложенных девушек. Но для него они так и остались незнакомками.
Под следующей простыней лежал его племянник Сенусерт, сын старшего брата Аменемхета. Ему шел десятый год, и у него уже была невеста. Для Рамзеса он был опасным врагом, он тоже мог претендовать на престол. Мальчик был убит во сне, он остывал с улыбкой на устах. Видимо в тот момент, когда меч вонзился в его сердце, он видел прекрасные и добрые сны.
А вот и сам Аменемхет. Высокий, красивый, прекрасно сложенный. Любой смертный признавал в нем сына Ра. Он лучше всех управлял боевой колесницей, стрелял из лука, являлся победителем всех спортивных соревнований. Аменемхет был достоин престола. Но и он, Рамзес, считал себя достойным высшей власти. Вдвоем им было бы тесно. Принц провел рукой по волосам брата.
– Ты впервые проиграл, Аменемхет. Но я позабочусь о тебе и твоей семье в загробной жизни. Там у тебя будет все, что было здесь.
Рамзес поцеловал брата в лоб.
Под следующей простыней лежала супруга его старшего брата Нефербаха. Ее лицо было искажено судорогой. Руки крепко держали живот, так она пыталась защитить еще неродившееся дитя. Жрецы предсказали ей второго мальчика. Рамзес знал о большой любви Нефербахи к детям и ее безобидности. Но дитя под сердцем тоже может требовать свои права на престол. Ведь у всех у них в жилах течет царская кровь Ра.
Рамзес тревожно всматривался в лицо матери. Оно было гордым и спокойным. На мгновение ему показалось, что она просто спит. Но нет, она не спала, на груди было большое красное пятно. «Значит, она умерла хорошо, – подумал Рамзес, – быстро и без боли». Он провел пальцами по ее лицу.
– Как же долго мы с тобой не виделись, мама… Как же долго мы с тобой не разговаривали… У тебя единственной я за все прошу прощения. Прости, что ты дала жизнь тому, кто у тебя ее отнял. Но иначе я не мог поступить.
Поцеловав ее в губы, принц закрыл простыней ее лицо.
А вот и последний, седьмой стол, седьмой труп.
Рамзес не хотел смотреть на отца. Он и так знал, что лицо его синее, с вывалившимся языком, и обезображенное ужасом смерти. Принц удавил его собственноручно.
Прислонившись спиной к холодной стене, Рамзес вспомнил странные слова наставника. Он сказал их перед своим отъездом в Нубию, куда принц приказал ему отправиться. Он боялся, что наставник узнав о заговоре, попытается его пресечь. «Только всепрощение, способно продлить наш жизненный путь, и облегчить наш путь в загробную жизнь». Какое странное слово «всепрощение»? Много лет над ним насмехались, а порою откровенно глумились, и все это с позволения отца. И за какие такие заслуги он должен теперь всех прощать? О нет, он приготовил для своих насмешников и врагов, неожиданный подарок – ночь казней. Для этого ему пришлось собрать палачей по всему Кемету.
Рамзес почувствовал усталость и печаль заползавшую в его сердце. За одну ночь он пролил столько царской и людской крови, сколько еще никто не проливал на желтые пески Кемета. Боги, боги…поймут ли они его? Он нарушил гармонию равновесия, преступил закон и традиции, теперь страшные беды обрушатся на его род и земли Кемета. Именно так и скажет ему наставник, когда вернется из Нубии. Рамзес совсем не хотел это слышать. И вообще ему не нравится, что рядом с ним живет смертный, считающий фараона обыкновенным человеком.
Фараона!?
Рамзес впервые так подумал о себе. Да, да с этой ночи он больше не принц. Он фараон!
Владыка Верхнего и Нижнего Кемета. Строгий судья и справедливый повелитель. Вечноживой сын Ра.
– Да свершится воля богов, – прошептал Рамзес.
Дверь распахнулась. На пороге, с факелом в руках, стоял Пафнутий. Он был весь в крови, но глаза его светились безумным огнем. С этой ночи он не просто слуга принца, он слуга сына Ра.
– Ваше высо… величество, дом смерти и жрецы готовы к мумификации тел. Заказанные мною саркофаги уже привезены. Я могу их отсюда забрать?
– Да, конечно…
Пафнутий подошел к сидящему на песке Рамзесу, внимательно заглянул в его лицо.
– Что с тобой, Рамзес?
– Я просто прощался со своей прошлой жизнью, Пафнутий… Просто прощался… Я очень устал… Помоги мне подняться.
Плотно закрыв дверь, они направились к выходу.
Две скользящие тени, и сгущающийся за ними мрак.
– Мое сердце снедает печаль…
– Это ненадолго, Божественный.
– Почему ты так думаешь?
– Когда вы на голову возложите двойную корону, все пройдет.
– Я хочу, чтобы корону мне поднес Мефис.
– Так и будет, Божественный.
– А завтра… я назначу Мефиса верховным жрецом Гелиополиса.
– Твое Величество чего-то опасается? Кстати, он еще не вернулся из Вавилона.
– Ты же знаешь его Пафнутий, он может там и остаться. Я не хочу его терять. После такого высокого назначения он обязательно вернется.
– А наставник? Он из Нубии вернется быстрее Мефиса.
– Подготовь ему торжественную встречу, и…не забудь все приготовить к его похоронам. Закажи еще один саркофаг.
– На саркофаге должно быть его имя?
– Обязательно. В загробной жизни у него будет все то, что было и здесь. Рукописи, свитки, библиотека…
Выйдя на свежий воздух, Рамзес вздохнул полной грудью.
Решив, что распоряжения закончились, Пафнутий склонился в почтительном поклоне. Рамзес собрался с духом.
– Это еще не все, Пафнутий… Надо подготовится к операции…
– Какой, Божественный?
– К операции, – Рамзес тяжело вздохнул, было видно, что решение ему далось нелегко, – для моего возлюбленного друга. Я хочу уберечь его от предательски опасного врага и тем самым сделать неуязвимым. Только так он сможет долго жить и находится подле меня. А я смогу не опасаться его нечаянного предательства.
Пафнутий хрипло прошептал:
– От какого врага твое Величество желает освободить своего возлюбленного друга?
Взглянув Пафнутию в глаза, Рамзес твердо произнес:
– От языка.
Пафнутий стал белым. Царь и слуга, нарушая традиции и дворцовый протокол, напряженно смотрели друг на друга. Рамзес знал, что сейчас может быть все что угодно. Но он не был готов к худшему.
Наконец Пафнутий произнес:
– Все будет так, как желает твое Величество.
Рамзес смотрел, как, слегка шатаясь, Пафнутий шел к воинам на ходу отдавая им приказ выносить тела.
Утренняя прохлада освежала, отгоняя видения страшной ночи. На горизонте появились первые лучи солнечной ладьи Ра. Жизнь пробуждалась, цветы раскрывали свои бутоны, птицы чистили перья, над головой мягко шелестели пальмовые листья. Все живое готовилось к торжественному приходу Ра.
