Остин положил руку Кэму на плечо и начал тихо говорить совершенно неважные вещи. Он надеялся, что так отвлечёт парня от ада, который, возможно, разворачивался у того внутри.
Одновременно Остин осторожно протирал мочалкой кожу вокруг ран. К счастью, вода в ведре была ещё относительно чистой, и прежде чем взяться за тампоны и крем, Остин подумал, что хорошо бы получше смыть кровь.
Но сначала он набрал в две кружки воды — Кэму скоро захочется пить. Впрочем, им, запертым во влажном аду, обоим скоро захочется пить, но без воды Остин сможет протянуть дольше Кэма.
Вытирая верхнюю часть тела парня, он продолжал говорить о всяких пустяках. Остин рассеянно рассказывал о дочери, когда заметил, что Кэм сильно дёрнулся при повторном прикосновении к рёбрам и пробормотал под нос проклятие. Что-то сломано? Потому что в этом случае всё очень хреново. Если это перелом, то Остин ничем бы не помог. Антисептический крем, тампоны, бинты и небольшой набор для накладки швов предназначались только для обработки поверхностных ран.
Если честно, Остин не знал, для кого продолжал говорить. Возможно, для себя, чтобы сохранить воспоминания и не потерять свою личность, или для Кэма, чтобы тому было на чём сосредоточиться. Неважно, потому что поза сокамерника слегка изменилась, как и его дыхание, и причина уже не имела значения. Кэм начал расслабляться, вот что было важно.
К тому времени, когда Остин постарался по максимуму смыть с парня кровь и пот, вода в ведре стала бурого цвета во флуоресцентном свете верхних ламп.
— Кто, чёрт подери, — прокашлял Кэм, — называет дочь Райли?
«Значит, вот на чём он сосредоточился», — подумал Остин иронично.
— Рад слышать, что ты снова вернулся к своей старой доброй «вежливости», — кивнув, произнёс он с подчёркнутой медлительностью. — Я так назвал свою девочку.
В честь младшего брата, который умер в детстве от лейкоза.
— Разве я говорил, что оно ужасно? — заершился Кэм. — Просто, ну-у… — Кэм пожал плечами и почувствовал боль. — Это же мальчишечье имя.
— Ты нравишься мне куда больше, когда задыхаешься и не можешь говорить, — резко отреагировал Остин. — Да что с тобой, чёрт подери, не так? — Остин провёл стерильным тампоном с кремом по нижней челюсти Кэма и тот, дёрнувшись, напрягся. — У тебя что, проблемы с дыханием? И, кстати, почему ты вечно перебираешь пальцами?
Остин снова раздражённо покачал головой и попытался сосредоточиться на ранах. И ещё он подумал, что хорошо бы нанести антисептик и на запястья. Пусть наслаждается свободой без наручников, пока есть возможность.
— Не твоего ума дело, — выдавил Кэм сквозь сжатые зубы.
***
Но совсем скоро это стало делом Остина. Кэм рассказал. И поскольку Остин ненавидел чувствовать себя беспомощным, он начал изучать информацию о расстройстве Кэма в свободное время, которого теперь было навалом.
— Уже поздно ехать домой, — не открывая глаз, произнёс Кэм устало. — У тебя есть планы на завтра?
Остин подавил зевок и, выловив из кармана телефон, установил будильник. Если вернуться до отъезда Джейд на работу, то проблем быть не должно.
— Вообще-то нет. Я сижу с Райли, а когда Джейд вернётся домой, встречаюсь с Анджело.
Анджело был их физиотерапевтом и работал в собственном кабинете недалеко от больницы.
— Чем занимается твоя жена?
Остин потянулся назад и положил на журнальный столик очки с телефоном.
— Она работник медико-социальной службы. Оценивает, нужна ли пациенту помощь после выписки из больницы.
Остин снова лёг набок лицом к Кэму и автоматически закинул руку тому на талию.
— Черт, как же я вымотался.
Затем подтолкнул обоим под головы подушку, а Кэм, на ощупь пошарив сзади, нашёл лёгкое одеяло и натянул его на себя и Остина.
— Это намного лучше, чем пол.
— Что ты… а-а. Точно.
М-да, в последний раз, когда они спали так близко, было не так удобно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Чёрт, даже не напоминай, — проворчал Кэм и подвинулся так, что их лбы на подушке коснулись. — Спокойной ночи.
Кэм заснул первым, а Остин понял, что безотрывно смотрел на мужчину, который начал представать в новом свете. Хотя, может, и не совсем новом. Оба постоянно крутились вокруг друг друга, и вполне возможно, что это была не просто дружба. Да, Остину хотелось быть с другом, но это не объясняло постоянное стремление сделать ещё один шаг, чтобы держать Кэма в пределах досягаемости. Один из них всегда совершал это небольшое движение, чтобы быть ближе.
***
Когда через пару часов Остин открыл глаза, вставать ещё было рано. Вялый и полусонный, он лениво подумал, с чего вдруг проснулся.
Не из-за Бурбона точно, потому что щенок спал в углу комнаты на чём-то очень похожем на диванную подушку. Ответ пришёл сразу, как только Остин понял, что лежал вплотную к Кэму. Перекатившись во сне, он теперь обнимал парня со спины, и Остин подавил стон, почувствовав, как утренним стояком упирается между чужих упругих ягодиц.
Кэм спал крепко, но неспокойно. Скорее всего, он и разбудил Остина, прижавшись теснее, и теперь тот испытывал более чем противоречивые чувства. В то же время Остин был ещё в полудрёме. Не очень хорошее сочетание… в зависимости от того, как на это смотреть.
Слишком сонный, чтобы оставаться на месте. Слишком сонный, чтобы получать физическое удовольствие от их позы.
Вполне проснувшийся, чтобы задуматься, простое ли это удобство или всё же влечение. Вполне проснувшийся, чтобы понимать, что ему здесь не место.
Слишком сонный, чтобы можно было не париться.
Остин позволил себе нырнуть обратно в сон, но какой-то крохотной частью сознания остался на поверхности. Погружаясь в размытые сны и чувствуя прижимавшееся тело друга, он придвинулся всего на дюйм и обнял Кэма на уровне груди. Она была покрыта пушком каштановых волосков, куда светлее, чем у Остина. Но больше всего Остина притягивало другое: слабый запах стирального порошка и лосьона Кэма после бритья. Было жарко, но одновременно уютно, так что уйти хотелось в последнюю очередь.
***
Почувствовав Остина, Кэм начал просыпаться. На долю секунды он замер, готовый дать отпор, но поняв, что рядом человек, которому доверял свою жизнь, снова расслабился.
Однако расслабился не полностью. «Учуяв» прижимавшееся со спины крепкое тело, член Кэма дёрнулся, и его хозяин тихо выругался. Конечно, хотелось бы обвинить в этом лежавшего сзади мужчину, но если учесть то, как Кэм подался навстречу, вины Остина в этом не было.
Твою ж мать. Неподходящее время. Кэму тридцать четыре. Неужели ему нужно напоминание не вести себя как подросток? Остин не только женат, он ещё и натурал. Кроме того, в последнее время он стал самым близким другом.
— Господи, Остин, — проворчал Кэм хриплым ото сна голосом. — Если не проснёшься и не придёшь в себя, я нарушу одно из своих правил. — Кэм никогда не приводил домой своих пассий. Дом он считал святилищем, а не местом для быстрых перепихонов или напоминаний о пьяных ошибках. — И тебе оно не понравится. Отодвинься. — Кэм редко под кого-либо ложился.
— Что… — пробормотал Остин, ещё до конца не проснувшись.
Кэм, раздражённый и возбуждённый, толкнулся, прижавшись к внушительному утреннему стояку друга, и проворчал:
— Вот это. Убери его от меня.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Кэм и сам бы отодвинулся, не будь уже прижат к невысокой, где-то до талии, стенке, отделявшей зону отдыха и дверь в патио. Остин Хантли явно любил спать, утянув на себя всё одеяло или развалившись на целую кровать.
Мужчина сонно что-то пробормотал и медленно толкнулся бёдрами. Ягодицами Кэм почувствовал, насколько возбуждённым был друг.
