Во вторник, когда я приезжаю в исследовательскую лабораторию, он уже ждет меня перед дверью, чтобы поделиться своим великим провидением. На нем черные шорты, черная майка и огромные темные очки. Не знаю, одевается ли он так, чтобы выглядеть еще более чудаковато, или всерьез считает, что черная одежда лучше оттеняет его бледную кожу. Майк должен проводить меня в здание. Вы можете мне не поверить, но существуют помещения, куда даже я, абсолютный диктатор, не могу войти без сопровождения, и это одно из них.
— Добро пожаловать, — говорит он с еле заметной ноткой иронии, свидетельствующей о том, что на самом деле он так не думает, потому что я никогда не был желанным гостем в технических лабораториях. Я доставляю этим парням сплошные неприятности.
Команда разработчиков iPhone трудится в бетонном бункере без окон и со свинцовой крышей, чтобы не дать конкурирующим компаниям возможности шпионить за нами с самолетов. Коридоры в здании напоминают лабиринт, который должен искажать звуковые волны и затруднять подслушивание с помощью электронных устройств. Каждую неделю в помещениях производится поиск «жучков».
Это здание имеет лишь две двери, и обе снабжены устройствами для обнаружения приборов подслушивания и металлоискателями, как в аэропортах. Охрана осуществляется силами бывших израильских спецназовцев. Мы входим внутрь, проходим через сканер сетчатки глаз, а затем попадаем в вестибюль. Израильтяне ощупывают нас глазами, но ничего не говорят.
iPhone настолько секретен, что мы используем только кодовое наименование проекта «Гаутама». В личном общении и в переписке по электронной почте запрещено даже само слово «телефон». Чтобы еще больше повысить степень безопасности, три четверти наших инженеров работают над фальшивыми прототипами. Они даже не знают, занимаются ли реальным продуктом или фальшивкой.
Майк ведет меня через бетонный лабиринт в конференц-зал. Инженеры уже ждут нас, хрустя печеньем и попивая кофе. Вид у них удрученный.
— Намасте,[8] — говорю я, делая легкий поклон и складывая ладони перед грудью, как бы подчеркивая тем самым, что очень уважаю их математические мозги. — Я чту Будду, живущего в вас.
Они что-то недовольно ворчат и мычат в ответ. Несколько человек делают такой же приветственный жест. Я абсолютно уверен, что они меня ненавидят. Да, я забыл сказать одну вещь: инженеры — самые большие засранцы в мире.
— Вчера я работал до полуночи, — начинаю я, — и у меня появились кое-какие соображения по поводу платы. Нам необходимо полностью переделать ее.
Со всех сторон слышен недовольный ропот, и Майк говорит:
— Стив, прежде чем начинать изменения, я хотел бы напомнить, что существующая конструкция платы обеспечивает наилучшую передачу сигнала. Это оптимальное решение. Его нельзя изменить только по той причине, что вам не нравится, как оно выглядит.
Я напоминаю ему, что, во-первых, для меня не существует слова «нельзя», а во-вторых, мне известно, что они готовы меня убить, но им придется признать, что я знаю толк в конструировании. Мне очень жаль, но эта плата слишком уродлива для iPhone.
— В ней нет сбалансированности, — говорю я. — Вот тут слева торчит эта длинная штуковина…
— Это микросхема памяти, — перебивает меня один из инженеров.
— …которая ничем не уравновешивается справа. А вот эта большая деталь…
— Это микропроцессор, — вновь перебивает меня этот умник.
Я останавливаюсь и в упор смотрю на него. Это полный мужчина с волосами, собранными сзади в хвост и бородкой клинышком. Он одет в майку с изображением покойного Кеннеди.
— Эта большая деталь, — повторяю я, — должна размещаться строго по центру, а не сбоку. Две маленькие золотые штучки справа должны быть выстроены в одну линию. У вас тут есть еще куча полосок, тонких с одной стороны и толстых — с другой, и между ними неравномерные промежутки. За работу, ребята. Все это надо переделать. Мне нужна абсолютная симметрия.
Майк говорит, что если мы разместим микросхемы в том порядке, как я предлагаю, то весь блок не будет работать.
— У нас потеряется сигнал, — заявляет он.
— А вы попробуйте, — настаиваю я. — Сначала сделайте, а потом посмотрим.
В разговор вступает все тот же умник:
— При всем уважении к вам мы все же инженеры-электроники. Я думаю, вам не помешает, если я немного посвящу вас в суть происходящего.
Он встает, подходит к доске и начинает читать мне лекцию о том, как электрический ток протекает через схему. Я знаю, что он сейчас считает себя великим героем, бросившим вызов тирану. Вот только он не замечает, что все остальные сидят, опустив головы и глядя на свои руки, словно стадо овец, стыдливо отворачивающих глаза, когда волк уносит одну из них.
Я складываю ладони в молитвенное положение. Я излучаю полный покой. Когда он заканчивает свою лекцию, самым тихим и нежным голосом, на который только способен, я спрашиваю:
— Извините, пожалуйста, как вас зовут?
— Джефф, — отвечает он.
— Джефф. Отлично. Значит так, Джефф, положите, пожалуйста, фломастер и покиньте здание. Свою карточку оставьте в помещении охраны. Майк вышлет вам все документы на дом сегодня же вечером.
— Что? Я уволен?
— Вы на удивление быстро все схватываете. Ну да, ведь вы же инженер.
Ближе к вечеру Майк Динсмор заходит ко мне в кабинет и начинает рассказывать, что Джефф и не думал меня оскорбить, что у него неприятности дома, что жена неизлечимо больна, а у них трое детей, причем один из них инвалид, и чтобы его перевозить в коляске, нужен автомобиль особой конструкции…
— Вот как? Я ведь и понятия не имел.
Он стоит и ждет чего-то, а я никуда не спешу.
— Так что? — спрашивает он наконец, не выдержав молчания.
— Майк, кто в отделе кадров отвечает за ваш департамент? — спрашиваю я.
— Тед Райбстайн.
— Отлично. Подождите минутку.
Я нажимаю кнопку и прошу Джареда, чтобы он соединил меня с Тедом Райбстайном.
Когда Тед берет трубку, я говорю:
— Тед, это Стив. У меня тут Майк Динсмор. Я сейчас пришлю его к тебе, чтобы ты подготовил все документы на его увольнение. И еще на одного парня, который у него работает. Его зовут Джефф, а фамилии не знаю. Майк тебе все объяснит.
— Нет вопросов, — отвечает Тед.
Майк стоит с отвисшей челюстью. Я отворачиваюсь от него и начинаю просматривать почту в компьютере. Спустя некоторое время я замечаю, что он все еще стоит, возвышаясь над письменным столом, как какой-то рыжий монстр из «Властелина колец», и нервно сжимает кулаки.
Я снова звоню Джареду и прошу его, чтобы из охраны прислали Ави и Юрия.
— И скажи им, чтобы захватили «Тейзер».[9]
После этих слов монстр мигом покидает кабинет.
11
Мне часто задают вопрос о моем стиле руководства, особенно с тех пор, как на выпускной церемонии в Стэнфордском университете я прочел свою выдающуюся речь и все поняли, какой я невероятно глубокий мыслитель. В интернете появились различные слухи, будто не я сам сочинял эту речь, а заплатил наемным писакам. Могу сказать на этот счет только одно: «Думайте все, что вам заблагорассудится». В речи нашли несколько грамматических ошибок и немало поиздевались надо мной по этому поводу. Но на самом деле это из поздравительных открыток, за чтением которых я провел полдня в магазине, чтобы собрать необходимый материал для выступления.
Мой подход к руководству людьми отличается от общепринятого, как и все остальное в компании «Apple». Я никогда не соглашусь с традиционными наставлениями таких экспертов по менеджменту с Восточного побережья, как Джек Уэлч. Так, например, Уэлч советует составлять массу отчетов, чтобы люди всегда были в курсе дела, как обстоят дела в компании. Моя точка зрения: ни в коем случае. На самом деле от руководителя требуется совершенно противоположное: никогда не рассказывайте людям, как обстоят дела. Пусть они сами догадываются. Пусть они чего-нибудь опасаются. В противном случае они будут чувствовать себя слишком вольготно и комфортно. Источником творчества является страх. Вспомните художников, писателей, композиторов, которые лихорадочно трудятся в своих студиях, боясь, что умрут с голода, если не выполнят свою работу. Вот так рождаются великие произведения. То же самое относится и к сотрудникам компаний «Apple» и «Pixar». Каждый день они приходят на работу, зная, что этот день может стать для них последним. И они работают, как черти, уж можете мне поверить.
А почему? Потому что ими движет страх. Посмотрите на паршивые автомобили, которые собирают в Детройте, где никто никого не боится. И сравните их с тем, что делается во Вьетнаме. Или взять мост из кинофильма «Мост через реку Квай». Только не говорите мне, что мост получился таким хорошим, потому что его строили англичане, которые слывут перфекционистами. Да бросьте. Я люблю англичан, но это не те люди, которым свойственна качественная работа. У вас когда-нибудь был «Ягуар»? По-моему, этим все сказано. Настоящим мотивом для этих ленивых и тупых англичан был страх перед коварными и жестокими японцами. Поставьте жизнь человека в опасность, и вы вправе ожидать от него отличной работы.
