4 октября 1906
«Нет имени тебе, мой дальний…»
Нет имени тебе, мой дальний.Вдали лежала мать, больна.Над ней склонялась всё печальнейЕе сиделка — тишина.
Но счастье было безначальней,Чем тишина. Была весна.
Ты подходил к стеклянной двериИ там стоял, в саду, маняМеня, задумчивую Мэри,Голубоокую меня.
Я проходила тихой залойСквозь дрёму, шелесты и сны…И на балконе тень дрожалаЕе сиделки — тишины…
Мгновенье — в зеркале старинномЯ видела себя, себя…И шелестила платьем длиннымПо ступеням — встречать тебя.
И жали руку эти руки…И трепетала в них она…Но издали летели звуки:Там… задыхалась тишина,И миг еще — в оконной рамеЯ видела — уходишь ты…
И в окна к бедной, бедной мамеС балкона кланялись цветы…
К ней прилегла в опочивальнеЕе сиделка — тишина…
Я здесь, в моей девичьей спальне,И рук не разомкнуть… одна…
Нет имени тебе, весна.Нет имени тебе, мой дальний.
Октябрь 1906
Угар
Заплетаем, расплетаемНити дьявольской Судьбы,Звуки ангельской трубы.Будем счастьем, будем раем,Только знайте: вы — рабы.
Мы ребенку кудри чешем,Песни длинные поем,Поиграем и потешим —Будет маленьким царем,Царь повырастет потом…
Вот ребенок засыпаетНа груди твоей, сестра…Слышишь, он во сне вздыхает, —Видит красный свет костра:На костер идти пора!
Положи венок багряныйИз удушливых углейВ завитки его кудрей:Пусть он грезит в час румяный,Что на нем — венец царей…
Пойте стройную стихиру:Царь отходит почивать!Песня носится по миру —Будут ангелы вздыхать,Над костром, кружа, рыдать,Тихо в сонной колыбелиУспокоился царек.Девы-сестры улетели —Сизый стелется дымок,Рдеет красный уголек.
Октябрь 1906
Тишина цветет
Здесь тишина цветет и движетТяжелым кораблем души,И ветер, пес послушный, лижетЧуть при́гнутые камыши.
Здесь в заводь праздную желаньеСвои приводит корабли.И сладко тихое незнаньеО дальних ропотах земли.
Здесь легким образам и думамЯ отдаю стихи мои,И томным их встречают шумомРеки согласные струи.
И, томно опустив ресницы,Вы, девушки, в стихах прочли,Как от страницы до страницыВ даль потянули журавли.
И каждый звук был вам намекомИ несказа́нным каждый стих.И вы любили на широкомПросторе легких рифм моих.
И каждая навек узналаИ не забудет никогда,Как обнимала, целовала,Как пела тихая вода.
Октябрь 1906
«Так окрыленно, так напевно…»
Так окрыленно, так напевноЦаревна пела о весне.И я сказал: «Смотри, царевна,Ты будешь плакать обо мне».
Но руки мне легли на плечи,И прозвучало: «Нет. Прости.Возьми свой меч. Готовься к сече.Я сохраню тебя в пути.
Иди, иди, вернешься молодИ долгу верен своему.Я сохраню мой лед и холод,Замкнусь в хрустальном терему.
И будет радость в долгих взорах,И тихо протекут года.Вкруг замка будет вечный шорох,Во рву — прозрачная вода…
Да, я готова к поздней встрече,Навстречу руки протянуТебе, несущему из сечиНа острие копья — весну».
Даль опустила синий пологНад замком, башней и тобой.Прости, царевна. Путь мой долог.Иду за огненной весной.
Октябрь 1906
«Ты можешь по траве зеленой…»
Ты можешь по траве зеленой Всю церковь обойти,И сесть на паперти замшёной, И кружево плести.
Ты можешь опустить ресницы, Когда я прохожу,Поправить кофточку из ситца, Когда я погляжу.
Твои глаза еще невинны, Как цветик голубой,И эти косы слишком длинны Для шляпки городской.
Но ты гуляешь с красным бантом И семячки лущишь,Телеграфисту с желтым кантом Букетики даришь.
И потому — ты будешь рада Сквозь мокрую травуПрийти в туман чужого сада, Когда я позову.
Октябрь 1906
«Ищу огней — огней попутных…»
Ищу огней — огней попутныхВ твой черный, ведовско́й предел.Меж темных заводей и мутныхОгромный месяц покраснел.
Его двойник плывет над лесомИ скоро станет золотым.Тогда — простор болотным бесам,И водяным, и лесовым.
Вертлявый бес верхушкой елиПроткнет небесный золотой,И долго будут петь свирели,И стадо звякать за рекой…
И дальше путь, и месяц выше,И звезды меркнут в серебре.И тихо озарились крышиВ ночной деревне, на горе.
Иду, и холодеют росы,И серебрятся о тебе,Всё о тебе, расплетшей косыДля друга тайного, в избе.
Дай мне пахучих, душных зелийИ ядом сладким заморочь,Чтоб, раз вкусив твоих веселий,Навеки помнить эту ночь.
Октябрь 1906
Проклятый колокол
Вёсны и зимы меняли убранство.Месяц по небу катился — зловещий фонарь.Вы, люди, рождались с желаньем скорей умереть, Страхом ночным обессилены.
А над болотом — проклятый звонарьБил и будил колокольную медь. Звуки летели, как филины, В ночное пространство.
Колокол самый блаженный, Самый большой и святой,Тот, что утром скликал прихожан,По ночам расточал эти звуки.
Кто рассеет болотный туман,Хоронясь за ночной темнотой? Чьи качают проклятые руки Этот колокол пленный?
В час угрюмого звона я былПод стеной, средь болотной травы, Я узнал тебя, черный звонарь, Но не мне укротить твою медь!
Я в туманах бродил.Люди спали. О, люди! Пока не пробудитесь вы, —Месяц будет вам — красный, зловещий фонарь, Страшный колокол будет вам петь!
7 ноября 1906
«О жизни, догоревшей в хоре…»
О жизни, догоревшей в хореНа темном клиросе твоем.О Деве с тайной в светлом взореНад осиянным алтарем.
О томных девушках у двери,Где вечный сумрак и хвала.О дальной Мэри, светлой Мэри,В чьих взорах — свет, в чьих косах — мгла.
Ты дремлешь, боже, на иконе,В дыму кадильниц голубых.Я пред тобою, на амвоне,Я — сумрак улиц городских.
Со мной весна в твой храм вступила,Она со мной обручена.Я — голубой, как дым кадила,Она — туманная весна.
И мы под сводом веем, веем,Мы стелемся над алтарем,Мы над народом чары деемИ Мэри светлую поем.
И девушки у темной двери,На всех ступенях алтаря —Как засветлевшая от МэриПередзакатная заря.И чей-то душный, тонкий волосСкользит и веет вкруг лица,И на амвоне женский голосПоет о Мэри без конца.
О розах над ее иконой,Где вечный сумрак и хвала,О деве дальней, благосклонной,В чьих взорах — свет, в чьих косах — мгла.
Ноябрь 1906
