Июль 1905. Рогачевское шоссе
«Не мани меня ты, воля…»
Не мани меня ты, воля, Не зови в поля!Пировать нам вместе, что ли, Матушка-земля?Кудри ветром растрепала Ты издалека,Но меня благословляла Белая рука…Я крестом касался персти, Целовал твой прах,Нам не жить с тобою вместе В радостных полях!Лишь на миг в воздушном мире Оглянусь, взгляну,Как земля в зеленом пире Празднует весну, —И пойду путем-дорогой, Тягостным путем —Жить с моей душой убогой Нищим бедняком.
Июль 1905
«Оставь меня в моей дали́…»
Оставь меня в моей дали́,Я неизменен. Я невинен.Но темный берег так пустынен,А в море ходят корабли.
Порою близок парус встречный,И зажигается мечта;И вот — над ширью бесконечнойДуша чудесным занята.
Но даль пустынна и спокойна —И я всё тот же — у руля,И я пою, всё так же стройно,Мечту родного корабля.
Оставь же парус воли бурнойЧужой, а не твоей судьбе:Еще не раз в тиши лазурнойЯ буду плакать о тебе.
Август 1905
«Девушка пела в церковном хоре…»
Девушка пела в церковном хореО всех усталых в чужом краю,О всех кораблях, ушедших в море,О всех, забывших радость свою.
Так пел ее голос, летящий в купол,И луч сиял на белом плече,И каждый из мрака смотрел и слушал,Как белое платье пело в луче.
И всем казалось, что радость будет,Что в тихой заводи все корабли,Что на чужбине усталые людиСветлую жизнь себе обрели.
И голос был сладок, и луч был тонок,И только высоко, у царских врат,Причастный тайнам, — плакал ребенокО том, что никто не придет назад.
Август 1905
«В лапах косматых и страшных…»
В лапах косматых и страшныхКолдун укачал весну.Вспомнили дети о снах вчерашних,Отошли тихонько ко сну.
Мама крестила рукой усталой,Никому не взглянула в глаза.На закате полоской алойПокатилась к земле слеза.
«Мама, красивая мама, не плачь ты!Золотую птицу мы увидим во сне.Всю вчерашнюю ночь она пела с мачты,А корабль уплывал к весне.
Он плыл и качался, плыл и качался,А бедный матросик смотрел на юг:Он друга оставил и в слезах надрывался, —Верно, есть у тебя печальный друг?»
«Милая девочка, спи, не тревожься,Ты сегодня другое увидишь во сне.Ты к вчерашнему сну никогда не вернешься:Одно и то же снится лишь мне…»
Август 1905
«Там, в ночной завывающей стуже…»
Там, в ночной завывающей стуже,В поле звезд отыскал я кольцо.Вот лицо возникает из кружев,Возникает из кружев лицо.
Вот плывут ее вьюжные трели,Звезды светлые шлейфом влача,И взлетающий бубен метели,Бубенцами призывно бренча.
С легким треском рассыпался веер, —Ах, что значит — не пить и не есть!Но в глазах, обращенных на север,Мне холодному — жгучая весть…
И над мигом свивая покровы,Вся окутана звездами вьюг,Уплываешь ты в сумрак снеговый,Мой от века загаданный друг.
Август 1905
«Утихает светлый ветер…»
Утихает светлый ветер,Наступает серый вечер,Ворон канул на сосну,Тронул сонную струну.
В стороне чужой и темнойКак ты вспомнишь обо мне?О моей любови скромнойЗакручинишься ль во сне?
Пусть душа твоя мгновенна —Над тобою неизменнаГордость юная твоя,Верность женская моя.
Не гони летящий мимоПризрак легкий и простой,Если будешь, мой любимый,Счастлив с девушкой другой…
Ну, так с богом! Вечер близок,Быстрый лёт касаток низок, Надвигается гроза, Ночь глядит в твои глаза.
21 августа 1905
«В голубой далекой спаленке…»
В голубой далекой спаленкеТвой ребенок опочил.Тихо вылез карлик маленькийИ часы остановил.
Всё, как было. Только страннаяВоцарилась тишина.И в окне твоем — туманнаяТолько улица страшна.
Словно что-то недосказано,Что всегда звучит, всегда…Нить какая-то развязана,Сочетавшая года.
И прошла ты, сонно-белая,Вдоль по комнатам одна.Опустила, вся несмелая,Штору синего окна.
И потом, едва заметная,Тонкий полог подняла.И, как время безрассветная,Шевелясь, поникла мгла.
Стало тихо в дальней спаленке —Синий сумрак и покой,Оттого, что карлик маленькийДержит маятник рукой.
4 октября 1905
«Вот он — Христос — в цепях и розах…»
Евгению Иванову
Вот он — Христос — в цепях и розахЗа решеткой моей тюрьмы.Вот агнец кроткий в белых ризахПришел и смотрит в окно тюрьмы.
В простом окладе синего небаЕго икона смотрит в окно.Убогий художник создал небо.Но лик и синее небо — одно.
Единый, светлый, немного грустный —За ним восходит хлебный злак,На пригорке лежит огород капустный,И березки и елки бегут в овраг.
И всё так близко и так далёко,Что, стоя рядом, достичь нельзя,И не постигнешь синего ока,Пока не станешь сам как стезя…
Пока такой же нищий не будешь,Не ляжешь, истоптан, в глухой овраг,Обо всем не забудешь, и всего не разлюбишь,И не поблекнешь, как мертвый злак.
10 октября 1905
«Так. Неизменно всё, как было…»
Так. Неизменно всё, как было.Я в старом ласковом бреду.Ты для меня остановилаВремен живую череду.
И я пришел, плющом венчанный,Как в юности, — к истокам рек.И над водой, за мглой туманной, —Мне улыбнулся тот же брег.
И те же явственные звукиМеня зовут из камыша.И те же матовые рукиПровидит вещая душа.
Как будто время позабылоИ ничего не унесло,И неизменным сохранилоПевучей юности русло.
И так же вечен я и мирен,Как был давно, в годину сна.И тяжким золотом кумиренМоя душа убелена.
10 октября 1905
«Прискакала дикой степью…»
Прискакала дикой степьюНа вспенённом скакуне.«Долго ль будешь лязгать цепью?Выходи плясать ко мне!»
Рукавом в окно мне машет,Красным криком зажжена,Так и манит, так и пляшет,И ласкает скакуна.
«А, не хочешь! Ну, так с богом!»Пыль клубами завилась…По тропам и по дорогамВ чистом поле понеслась…
Не меня ты любишь, Млада,Дикой вольности сестра!Любишь краденые клады,Полуночный свист костра!
И в степях, среди тумана,Ты страшна своей красой —Разметавшейся у станаРыжей спутанной косой.
31 октября 1905
Бред
Я знаю, ты близкая мне…Больному так нужен покой…Прильнувши к седой старине,Торжественно брежу во сне…
С тобою, мой свет, говорю…Пьяни, весели меня, боль! —Ты мне обещаешь зарю?Нет, с этой свечой догорю!
Так слушай, как память остра, —Недаром я в смертном бреду…Вчера еще были, вчераЗаветные лес и гора…
Я Белую Деву искал —Ты слышишь? Ты веришь? Ты спишь?Я Древнюю Деву искал,И рог мой раскатом звучал.
Вот иней мне кудри покрыл,Дыханье спирала зима…И ветер мне очи слепил,И рог мой неверно трубил…
Но слушай, как слушал тогдаЯ голос пронзительных вьюг!Что было со мной в те года, —Тому не бывать никогда!..Я твердой стопою всхожу —О, слушай предсмертный завет!..В последний тебе расскажу:Я Белую Деву бужу!
Вот спит Она в облаке мглыНа темной вершине скалы,И звонко взывают орлы,Свои расточая хвалы…
Как странен мой траурный бред!То — бред обнищалой души…Ты — свет мой, единственный свет.Другой — в этом трауре нет.
Уютны мне черные сны.В них память свежеет моя:В виденьях седой старины,Бывалой, знакомой страны…
Мы были, — но мы отошли,И помню я звук похорон:Как гроб мой тяжелый несли,Как сыпались комья земли.
4 ноября 1905
