Наконец, он находит свой пистолет, поворачивается, чтобы отправить меня на тот свет. И вот тогда я всаживаю ему в живот всю обойму, поскольку эти негры очень живучи…
Выходит, не дал я возможности убить меня. Думаю, никогда не дам, если проклятого негра распознаю после его новой реинкарнации.
Еще несколько секунд сержант размышляет и почти неслышно говорит:
— С тех пор прошло восемнадцать лет.
Небо в зарешеченном окне темнеет. Сумерки проникают вовнутрь. И поскольку сержант не зажигает свет, мы сидим в полутьме. Однако я вижу, что выражение его лица уже вовсе не доброжелательное и дружелюбное, каким оно было раньше, в начале разговора. Он смотрит на меня, не мигая, тяжело. Затем берет пузырек с таблетками, вытряхивает несколько штук и проглатывает. Говорит:
— Аспирин. Голова ужасно разболелась. Просто раскалывается. Между прочим, сколько тебе лет, паренек? Восемнадцать?
Мэнн Рабин
Легкая рука
Телефон прозвонил трижды, пока он проснулся. Потребовалось еще два долгих звонка, прежде чем он выбрался из темной спальни, прошел по коридору в еще более темную гостиную и разыскал телефонную трубку.
— Вызывает Нью-Йорк, — послышался голос оператора. — Просят мистера Ларри Престона из Лос-Анджелеса.
— Ларри Престон у аппарата, — пробормотал он еще сонным голосом. — Соедините.
Последовала пауза, а затем он услышал ее голос, торопливый и задыхающийся.
— Милый, это Джейнис. Я разбудила тебя? Извини, пожалуйста. Но мне необходимо с тобой поговорить. Я схожу с ума.
Последние остатки сна улетучились из его головы. Комната стала приобретать знакомые очертания. Он нащупал кресло, стоявшее рядом с телефонным столиком, и сел.
— Не нервничай. Расскажи, что произошло.
В последний раз он разговаривал с ней почти три дня назад.
— О, Ларри, это ужасно. Он заявился сегодня ночью. Полчаса назад. Пьяный, вдрызг пьяный. И начал меня бить.
В трубке послышались рыдания.
— Как он узнал, где ты живешь?
— Сказал, что справился обо мне в конторе. Там ему дали мой новый адрес. Послушай, он сказал, что никогда не согласится на развод. Ты бы его видел: он орал и ругался, грозился разделаться со мной и с тобой. О, милый, что нам делать? Я совсем запуталась, мне так одиноко, когда тебя нет рядом.
Он слышал, как она плачет.
— Успокойся.
— Как я хочу, чтобы ты был здесь, со мной. Я не могу без тебя. Когда ты вернешься? — В ее голосе звучала мольба.
В темноте он представил, как она сейчас выглядит — осунувшаяся, испуганная, с растрепанными белокурыми волосами.
— Скоро. Как только закончатся съемки. Примерно через месяц.
— Это слишком долго. Позволь мне приехать. Хочешь, прямо сейчас я побегу, полечу к тебе? Только бы быть вместе. Я так соскучилась.
— Ты же знаешь, это невозможно. Сейчас я не могу допустить скандала. Я ждал этого шанса всю жизнь.
— Я знаю, милый. Прости меня. Ты великолепный актер. И я — последняя на свете, кто хотел бы погубить твою карьеру.
Он подождал, пока не убедился, что полностью владеет собой.
— Где он сейчас?
— Муж? Валяется на полу. Полностью отключился. Не представляю, что будет, когда он придет в себя.
Престон протянул руку к пачке сигарет, которую оставил у телефона. Во рту пересохло. В темноте он нащупал начатую консервную банку с пивом и чуть было не опрокинул ее. В трубке вновь раздался плач. Он зажег сигарету и подождал.
— Извини, — сказала она через минуту, — но я больше не могу. Я уже спала, когда он заявился. С тех пор, как ты уехал, я рано ложусь спать. По вечерам смотрю немного телевизор. Вот и все мои занятия.
Престон прервал ее.
— Каким образом он очутился у тебя? Если на машине, то где она?
— Да, он приехал на своем сером «форде». Оставил машину прямо напротив дома. Я даже вижу ее отсюда.
— Кто-нибудь видел, как он вошел? — спросил Престон, стараясь говорить как можно спокойнее.
— В Нью-Йорке почти четыре часа. Все спят. И, к тому же, ты же знаешь, что это за улица. Одни фабрики. Ты ведь не забыл с тех пор, как уехал?
Он пробормотал, что помнит все. И снова замолчал. Чувствовал, как она ждет, что он скажет. Слышал, как она дышит на расстоянии в три тысячи миль.
— Ларри?
— Я слушаю.
— Что мне делать? Он невыносим. Вдруг он в самом деле не согласится на развод?
— Да, это проблема.
— Почему ты так спокоен?
— Я думаю, — сказал он.
И это было правдой. В голове рождалось множество мыслей. Он даже восхитился, насколько острым оказалось его мышление сразу же после сна. Ведь все можно решить очень просто, надо только обнажить существо дела.
— Ты любишь меня, Джейнис?
— О, милый, как ты можешь спрашивать? Ты же знаешь, ради тебя я готова на все.
— Тогда слушай меня. — Он наклонился, словно хотел приблизиться к ней. — Боюсь, что твой муж причинит нам кучу неприятностей. Ты дала слово, что сама все с ним уладишь, что вы обо всем уже договорились. Мне необходимо заботиться о своей репутации. Сейчас решается мое будущее.
— Что ты хочешь сказать?
— То, что я устал встречаться в полутемных ресторанах и красться к тебе по пустынным аллеям. Я думал, что все, наконец, разрешилось. А вместо этого — вновь волнения, как и раньше.
— Это не так, — в ее голосе звучала мольба.
— Нет, так. И будет так, покуда он маячит у нас перед носом.
Она вновь расплакалась.
— Ларри, я не знаю, что делать. Мне не нравится, что ты говоришь. Ты меня пугаешь. Скажи, что делать. Я поступлю так, как ты скажешь.
Он сделал затяжку, выждал время и продолжал, надеясь, что линия не прослушивается. Иного выхода не было.
— Он должен исчезнуть, Джейнис. Пока он рядом, у нас ничего не выйдет.
— Я не понимаю.
— Нет, ты понимаешь, — убеждал он. — Прекрасно понимаешь. Ты должна выбрать: или я, или он.
Он услышал, как у нее перехватило дыхание. Она попалась. Возможны колебания, протесты, но она на крючке.
— Ларри, ты говоришь, как сумасшедший.
— Или я, или он. Иначе нельзя. Это для нас решающая ночь.
— Но как? О чем ты просишь? Что ты хочешь от меня? — Ее голос звучал прерывисто, надломленно.
— Он лежит на полу без сознания, не так ли? Ты говорила, что пьяного его не добудиться часами. Все очень просто. Ты же сказала, что никто не видел, как он пришел. Улицы пустынны. Никто ни о чем не дознается.
— Но как? — Ее голос был столь напряжен, что казалось почти осязаемым.
— Возьми большую подушку, которая у тебя на кровати. Ту, что я привез со съемок из Атлантик-Сити.
— О, Ларри, нет. Я не могу. Не могу, — она пыталась прервать его.
Он продолжал, будто не слышал ее слов.
— Иди и возьми подушку, Джейнис. Ты говорила, что он небольшого роста, и лицо у него маленькое. Накрой подушкой лицо, навались на нее и держи пять минут.
— Ларри, я прошу тебя…
— Сейчас он мертв для мира. Так сделай его еще мертвее.
Она заплакала сильнее, словно пытаясь донести до него свою боль за три тысячи миль по телефонному проводу. Престон терпеливо ждал, наблюдая, как проплыл по потолку отблеск от фар машины, проехавшей по улице. Вокруг царила тишина, полная ночных звуков. Он внимательно посмотрел на горящий кончик сигареты.
— Ларри… — в ее голосе вновь послышалась мольба.
— Далай, что я говорю, Джейнис. Ты сама твердила сотню раз, что хотела бы видеть его мертвым. Нельзя упустить этот шанс. Он отравлял каждое наше счастливое мгновение.
— Но он — человеческое существо… Мой муж…
— Он — твое проклятье. И только. И будет им, пока жив. Если ты не решишься сейчас… — он замолчал, пытаясь сквозь тишину внушить ей нетерпение и гнев. И когда он вновь заговорил, в словах звучала непреклонность. — Больше я ничего не могу сказать тебе, Джейнис.
— Ларри! — закричала она. — Ларри, не вешай трубку. Пожалуйста, Ларри. Я покончу с собой, если потеряю тебя.
— Делай, что я сказал.
— Да, да. Все, что ты скажешь… Только я боюсь. Как я хочу, чтобы ты был со мной. Мне нужно, чтобы ты обнял меня.
— Скоро мы будем вместе… Скоро, — успокаивал он.
— Я вся дрожу. Лицо вспухло от его удара. Ты бы видел…
— Возьми подушку, Джейнис. Возьми. Надо избавиться от него раз и навсегда.
— Да, милый. Я люблю тебя. Скажи, что и ты любишь меня.
— Я люблю тебя. Думай, что я рядом с тобой.
— Да, да. Мы вместе.
— Иди, детка. Я подожду тебя.
— Ларри…
— Не надо больше слов. Помни, он — наше проклятье. Сделай это. Я пока буду думать, как нам быть дальше.
— И ты никогда не оставишь меня?
— Никогда.
— О, боже, как я боюсь… — Она снова начала колебаться.
— Сделай это ради меня, детка. Ради нас. Я люблю тебя.
— Я сделаю это, — сказала женщина. — Жди меня.
Престон слышал, как она положила трубку рядом с аппаратом. Затем — тишина. Он закурил еще одну сигарету и выдохнул струйку дыма в темноту. Затем вытянул перед собой руку, чтобы убедиться, что она не дрожит. Но в комнате было слишком темно. Он по-прежнему крепко прижимал к уху трубку. До слуха доносились еле слышные звуки музыки. Очевидно, Джейнис заснула, забыв выключить радио. Она часто так поступала. Он припомнил маленький белый радиоприемник на туалетном столике у ее постели. Как невинно звучала эта музыка, как не соответствовала происходящему там. Струйка пота побежала вниз по — его спине между лопатками. Он подумал, какая сейчас погода в Нью-Йорке. Он курил и ждал, ждал и курил. Ему вдруг показалось, что в трубке послышались шорохи, затем — сдавленные рыдания.
