— И ты никогда не оставишь меня?
— Никогда.
— О, боже, как я боюсь… — Она снова начала колебаться.
— Сделай это ради меня, детка. Ради нас. Я люблю тебя.
— Я сделаю это, — сказала женщина. — Жди меня.
Престон слышал, как она положила трубку рядом с аппаратом. Затем — тишина. Он закурил еще одну сигарету и выдохнул струйку дыма в темноту. Затем вытянул перед собой руку, чтобы убедиться, что она не дрожит. Но в комнате было слишком темно. Он по-прежнему крепко прижимал к уху трубку. До слуха доносились еле слышные звуки музыки. Очевидно, Джейнис заснула, забыв выключить радио. Она часто так поступала. Он припомнил маленький белый радиоприемник на туалетном столике у ее постели. Как невинно звучала эта музыка, как не соответствовала происходящему там. Струйка пота побежала вниз по — его спине между лопатками. Он подумал, какая сейчас погода в Нью-Йорке. Он курил и ждал, ждал и курил. Ему вдруг показалось, что в трубке послышались шорохи, затем — сдавленные рыдания.
Он не заметил, сколько прошло времени. Телефон словно стал частью его самого, такой же жизненно важной, как рука или нога. Музыка сменилась тишиной. Она обволокла его, отделяя от того, что происходило за три тысячи миль отсюда. Струйки пота теперь потекли по груди. Сердце билось учащенно. По всей вероятности, прошло уже пять минут, может, и десять. Ничего… Ничего… И вдруг вновь ее голос, тихий, безжизненный.
— Ларри?
— Джейнис.
— Все кончено, Ларри. Он умер. Я убила его. Так, как ты сказал. Как будто усыпила. Он выглядит таким маленьким и спокойным.
— Ты уверена?
— Абсолютно. Я подержала зеркало перед его ртом, как это делают в фильмах. Оно не замутнело. Он мертв. — Ее слова стали поспешными и отрывистыми. — Говори со мной, Ларри. Здесь так тихо. Ради всего святого, скажи что-нибудь.
— Тебе не о чем беспокоиться.
— Он лежит так неподвижно.
— Джейнис, послушай меня. Тебе нужно сделать кое-что еще.
— Как скоро ты вернешься?
— Скорее, чем ты думаешь.
— И ты никогда не покинешь меня?
— Я же сказал, никогда.
— Извини, мне нужно было услышать это снова. Спасибо. Что ты хочешь, чтобы я еще сделала?
— Возьми одеяло с постели. Заверни его в одеяло.
— Что дальше?
— Убедись, что на улице никого нет. Затем подгони машину к двери дома. Затащи его в машину, как можно скорее.
— Я вряд ли смогу это сделать.
— Ты должна смочь. Он не тяжелый, ты же сама говорила.
— Милый, я так боюсь.
— Я рассчитываю на тебя, Джейнис.
— Я люблю тебя, Ларри.
— Ты готова?
— Да, только скажи, чем все это кончится.
— Все кончится хорошо.
— И ты будешь со мной через месяц?
— Да.
— И мы поженимся?
— Конечно.
— И ты всегда будешь любить меня? И никогда не покинешь?
— Нет.
— И ты станешь великим актером. И каждый вечер, когда ты будешь приходить с работы, я стану встречать тебя обедом. В доме будет чистота. Мы выпьем вина. И будем целовать друг друга. Скажи, что так и будет.
— Джейнис!
— Скажи мне. Пожалуйста. Я так нуждаюсь в поддержке. Ведь я убила его. Я убила моего бедного пьяного мужа, которому только сорок три года.
— Конечно. Все будет так, как ты сказала. Именно так, даю тебе слово, — сказал мужчина, как бы лаская ее своим голосом.
— Ты — это я. А я — это ты.
— Да, конечно. Только поторопись, пока не стало светать.
— Ты мне позвонишь?
— Через час. Ты должна все закончить через час.
— Я хотела бы, чтобы ты был со мною.
— Я тоже. Но надо реально смотреть на вещи.
— Я думаю о тебе каждую секунду.
— Я тоже.
— Ты не возненавидел меня за то, что я сделала?
— Нет. Я люблю тебя.
— Повтори.
— Я люблю тебя.
— Я сделаю все, — она чуть помолчала. — Позвони мне через час.
— Обязательно.
— Это я и хотела услышать. Теперь я спокойна.
— Ты сможешь избавиться от тела?
— Смогу.
— После того, как положишь его в машину, поезжай по шоссе вдоль восточного побережья. Помнишь тот док, где мы останавливались, поблизости от 16-й улицы?
— Помню. Ты там в первый раз поцеловал меня. О, милый…
— Подъезжай к доку. Убедись, что вокруг никого нет, а затем сбрось тело в воду. Потом отгони машину и оставь ее где-нибудь подальше от своего дома. Не забудь надеть перчатки. Когда все сделаешь, возвратись домой.
Последовало молчание.
— Джейнис, ты слышишь меня? Все надо сделать как можно скорее.
— Я слышу, — отозвалось тихо в трубке.
— Ты умница, моя девочка.
— Я сделаю это ради тебя. Я бы никогда не сделала этого ради другого. Начинает светать.
— Тогда поторопись.
— Хорошо… Ларри?
— Что?
— Ничего… О, господи, как я боюсь!
— Спокойно. Спокойно.
— Доброй ночи, любимый. Будь со мной.
— Я с тобой на всю жизнь..
Раздался щелчок, линия разъединилась. Он мягко положил трубку на рычаг. В комнате по-прежнему было темно и прохладно. Это ночная прохлада в Калифорнии ему была по душе. Он зажег последнюю сигарету и смял в комок пустую пачку. Спустя минуту вновь снял трубку и набрал номер полицейского управления Лос-Анджелеса. Прокашлялся, пока его соединяли. Он должен говорить убедительно.
— Мое имя Ларри Престон, — сказал он дежурившему у пульта сержанту. — Я актер. Живу на Юкка-стрит, недалеко от бульвара Сансет. Примерно десять минут назад мне позвонила из Нью-Йорка жена моего приятеля. Она находилась в состоянии истерики, путалась в словах, поэтому я не знаю, говорила ли она правду. Но она клялась, будто только что убила своего мужа. Сказала, что не могла больше выносить его издевательств. Она намеревается спрятать тело в автомобиле и выбросить его в воду с причала, что поблизости от 16-й улицы. Она говорила, как полоумная. Я полагаю, что надо немедленно предупредить полицию в Нью-Йорке.
Он также описал серый «форд», сказал сержанту, в каком направлении она поедет, и извинился за то, что не может сообщить номер машины. Сержант поблагодарил его за содействие и заверил, что незамедлительно свяжется с полицией в Нью-Йорке, а после сообщит ему о результатах принятых мер.
Закончив и этот телефонный разговор, Престон просидел неподвижно еще минуту, прокручивая в уме все спорные моменты своей версии, и убедился, что, если вдруг его вызовут для дачи свидетельских показаний, неувязок не будет. Все выглядело совершенно правдоподобно. Подумав, что ему нечего опасаться обвинения в соучастии, он сделал последнюю затяжку и ткнул окурком в пепельницу. Затем встал, прошел сквозь темноту в спальню, проскользнул в постель и натянул на себя одеяло. Простыни все еще сохраняли тепло. Он лежал очень тихо, с открытыми глазами, уставившись в потолок, почти не дыша. Ему не спалось.
Спавшая рядом с ним брюнетка заворочалась, перевернулась на бок.
— Кто звонил? — спросила она.
— Друг.
— Тебя долго не было, — заметила женщина голосом, глубоким ото сна и полным скрытых обещаний.
— Надо было уладить одно дело.
— И как, ты уладил его?
Глазами, уже привыкшими к темноте, он посмотрел на ее длинные черные волосы, разметавшиеся по подушке. Потрогал их и обмотал одну прядь вокруг пальца.
— Кажется, уладил.
— Я соскучилась, — сказала женщина.
— Скажи еще что-нибудь ласковое. — Он опустил руку и стал легко поглаживать ее по спине.
Ее звали Дарлин. Она заключила контракт со студией как актриса. Газетчики в Голливуде уже стали упоминать их имена вместе в своих комментариях.
— Ммм… Какая у тебя легкая рука, — сказала она.
— Да, действительно легкая.
Он улыбнулся и продолжал водить ладонью по желобку вдоль спины до тех пор, пока она не повернулась, промурлыкала что-то и притянула его к себе.
Арнольдо Лопес
Самосуд
Солнце, словно огромный огненный зрачок, медленно опускалось в серую сонливую глазницу вечера. Такого красного солнца вышедшая из небольшого дома женщина, как ей показалось, еще не видела. Она пересекла дворик и направилась по дороге к поселку. Женщина подумала, что никто не удивится, если встретит ее. Время от времени она ходила в поселок, чтобы отдать заказанные ей для шитья вещи, купить продукты. И сегодня люди бы тоже решили, что она для этого идет в поселок. Однако сейчас женщина направлялась туда с иной целью.
На протяжении всего пути она останавливалась несколько раз, разглядывала росшие по обочинам дороги фруктовые деревья, раздумывала над тем, не вернуться ли ей обратно и забыть обо всем. Однако неумолимая сила заставляла ее двигаться дальше. Сила, которой было пятнадцать лет и имя которой — Розария.
Проходя мимо парка, где уже начинали прогуливаться влюбленные парочки, и старики на скамейках обсуждали, как лучше переустроить мир, она вновь остановилась, чтобы понаблюдать за полетом майских жуков. Женщина решила, что жизнь прекрасна несмотря ни на что. Но вскоре ее лицо вновь приняло серьезное выражение. Она решительно направилась к стоящему на углу улицы, окрашенному в розовый цвет просторному особняку.
