…Белая декабрьская ночь, последняя бледно-желтая звездочка летит сомнительно вниз, на белом небе ни Луны, ни Млечного Пути…
РОЗДЕЛЪ WДИНАДЪЦАТЫ
W КГВАЛТЕХЪ, …
АРТЫКУЛЪ ВI
Естлибы хто девку … усильствомЪ згвалтовалЪ, а wная девка … за wнымЪ учынкомЪ волала кгвалту, за которымЪ воланьЕмЪ людибы прибегли на wны кгвалтЪ, а wнабы передЪ ними знаки кгвалту указала, …, а Естлибы wна хотела Егособе за муЖа мети, то будеть на ЕЕ воли, …
На то ее воля… Из-за слепой белой линии горизонта выскакивает первый лучик солового Солнца и скачет вперед. Белое брошенное гнездо остается слева, под крышей Белого Дома, в котором новобрачные готовятся к венчанию, а несчастная ласточка летит к Огненной Реке. Выпив трудной водицы, она направляется к Белой Церкви, туда, где пройдет малженский обряд. Тем временем все присутствующие с трепетом, веселым оживлением и белой малмазией в руках обсуждают последние новости на белой заснеженной лужайке перед домом. Из белой конюшни белый конюх в белой нарядной шубе выводит ярого коня, за ним выкатывают белые автомобили. Молодые садятся в белую коляску, конь манерно вышагивает. Обручница и жених в белом. Молодожены приглашают повиновацтво и гостей, рой людей в белых одеждах рассаживается по машинам… Белозубый конь резво бежит по белому бетонному проспекту, белые одежды пытаются улететь в Ветер, который, веселясь вместе со всеми, из праздного озорства срывает с целующихся белоснежные венки и подкидывает их высоко вверх… Невероятно громко звучит свадебная музыка. Белая Церковь сияет и улыбается своими широко распахнутыми белесыми воротами, белые люди ступают торжественно, и только невеста заметила ласточку, бьющуюся в окошечко под самим отбеленным куполом церкви, на котором выцвели белила: УОЦЙ; перышко молочного цвета падает ей в руку… Люди молятся и поют белые стихи:
…такъ ся розгори сердце твое до мене и до тела моего и до виду до моего… да подъ восточною стороною стоитъ есть три печи: печка медна, печка железна, печка кирпична… какъ оне разожглись и распалились отъ неба и до земли, разжигаются небо и земля и вся подселенная, такъ бы разжигало у рабы божiей … къ рабу божiю … легкое и печень и кровь горячу…
Крх-крх-кр…
Невеста хрипнет, хор сбивается. Перед белым алтарем обвенчанная белая пара держит в руках слишком быстро догорающие белые свечи, язычки белого пламени убегают, свечка в руках обручницы гаснет… На улице послышались шум и грохот, звук
барабанящих по окнам снежинок, люди шепчутся, говорят, пошел белый крупный снегопад, это неправда — всего лишь накрапывает снежный дождик. Удары грома, все стало черным, но молния вернула белый свет, буря снежинок… На улице светло, жених и невеста выходят из ворот церкви; больной белой горячкой дергает белый язык и звонит к вечерней; белая ворона граахает на крыше церкви,
ворона граахает на крыше церкви,
ворона граахает на церкви…
Огромный черный ворон прокаркал, пролетая над одиноким путником, спящим в лодке, проплывающей мимо замерзших заснеженных зеркал. Сон закончился.
[Занавес открывается. Слышится тект топора: тук-тук. На авансцену из разных углов выходят два актера, один в костюме Курицы, второй в костюме Запада. «Курица», обратившись к «Западу», поет петухом: кука-ре-ку-у-у-у. Взволнованный зритель в шестнадцатом ряду с нетерпением ждет. ]
АКТ ВТОРОЙ. ГРУДИ СВЕЖЕГО СНЕГА
Людям вода видится как вода,
рыбам — как величественный дворец,
небожителям — как драгоценное ожерелье,
голодным демонам — как густая кровь.
Догэн
Морозное воскресное утро третьего марта еще не успело вздохнуть полными людей улицами, и первые солнечные лучи не вогнали в краску и без того багряные с червоточинкой опавшие листья, как его сильная спящая рука с шумом упала за борт лодки, закачавшейся от внезапного торможения, и, сломав и так уже треснувшие зеркала, которые сверху облепили всю замороженную Забыть-Реку, чуть поежившись от холода, ослабила хватку, — кулак распустился, и пять стройных пальцев облизали свои острые отражения, коснулись жидкой внутренности Реки и оставили в ней и на зеркалах кровавые струйки, которые тут же замерзли.
ВЕСНА ВЕСНА ВЕСНА ВЕСНА Зазвонил телефон, но никто не поднял трубку. Он спал на спине, покоящейся в уютном носовом углублении насада, где все было оборудовано как нельзя лучше: посередине смог примоститься дисплей и винчестер. Рядом с ним лежали голосистый телефон, магнитофон, клавиатура и блок памяти, по всей лодке валялись разбросанные дискеты-трехдюймовочки. Справа сидел толстый телевизор, к спине которого был приклеен листик:
РАСПИСАНИЕ РАБОТЫ ТЕЛЕВИЗОРА БУДНИЕ ДНИ: с 19:15 до 21:0 °CУББОТА: с 19:30 до 22:00 ПРАЗДНИЧНЫЕ с 14:30 до 19:00 И ВЫХОДНЫЕ с 9:00 до 14:00 ДНИ: с 19:30 до 21:00 Течения Забыть-Реки пытались сдвинуть лодку со спящим человеком и увлечь ее за собой дальше по течению, но второй своей рукой возлежащий держался за бордюр, который уже весь выцвел и потерял свой благородный мокрого асфальта цвет. Время от времени тихие позеленевшие от голода водоросли цеплялись за невиданную досель преграду, и если с тротуара чья-нибудь обутая жестокая нога не сталкивала их назад в воду, то они так и оставались пребывать на замшевом рукаве куртки, в которую спящий затолкал свою руку. Озлобившись на неподдатливую руку, течения несли свои воды дальше, и следующие за ними, в знак солидарности, как бы объявив бойкот, пробегали мимо видящего сны человека, делая вид, что его вообще не существует; именно поэтому, когда он проснулся и первым делом посмотрел в зеркала на водной глади, то не увидел своего отражения. "Должно быть, меня больше нет…"
ВЕСНА ВЕСНА ВЕСНА ВЕСНА
Безликое множество ракушек и никчемных пресмыкающихся облепили со всех сторон карбас. Разбитые зеркала не замедлили опять похолодеть, в их трещинах можно было увидеть попавших туда случайно редких в эту пору здесь насекомых, а если невзначай присмотреться, то сквозь застывшую поверхность Забыть-Реки просвечивались конфетные обертки, мелкие монеты, телефонные карточки. Но не это придавало всему этому зрелищу что-то особенное. Внимательно закрой глаза, а потом очень быстро открой их — и сразу же заметишь белый сухой зубной порошок, пахнущий чемто нечищеным, сыплющийся отовсюду и падающий на все. Изнутри и снаружи все покрылось этим порошком, и вряд ли кто-нибудь сумел скрыться от него. Человек смотрел в зеркала и ничего, кроме скрученного в комочки порошка, не видел, и, если бы не пронзительная кусачая боль и кровь на руках, то ничто не смогло бы заставить его проснуться.
На небе среди веток слишком долговязых деревьев и голов непомерно длинновысоких людей пролетела в сторону Академии Паук стая ворон; некоторые изза снега казались белыми. Сквозь вопли и визги тварей летучих ему послышалось что-то сродни писку пигалиц, который плавно превращался из какафонии потрескивающих и размахивающих звуков в настоящий вопль, до неприличия громкий. Полусонный, он заставил голову изменить свое положение, чем в очередной раз задрал ее вверх. Наказание не застало себя долго ждать. Блямсь!
— Хорошо, что слоны не летают, — подумал вслух Башта.
Мелко накрапывающий дождик начал крапать все сильнее и настойчивее, когда внезапно появившийся на росстани двух набережных улиц клубок черно-темно-синих ниток, увеличивающийся в размерах, превратился в ворох сена. Он подскакивая мчался по направлению к Забыть-Реке со все нарастающей силой и весело перепрыгивал бордюры, разрываясь заразным смехом во все стороны. Башта посмотрел в сторону доносившегося грохота и увидел теперь уже груду камней, с дребезжащим гулом приближающихся к залежам морозных жидкостей. Не успев коснуться мерзлых зеркал, скопище булыжников взвыло и с булькающим ревом взмыло вверх стройным водяным столбом; дотронувшись до Неба, столб в ту же секунду разразился ярко-кармазиновым огнем и вбросился вниз головой в Реку. Темно-малиновая верхушка пламени не получила надлежащего приема и, обидевшись на отмороженные стекляшки, испарилась тысячью паров, которые уселись на проходящий мимо Ветер, умчавший их в неизвестном направлении; все покрылось густым слоем кремового тумана. Буйства природной стихии и крики о помощи не дали Башта развить свою мысль, и существо, упавшее в этот момент сверху ему прямо на колени, все распотрошенное и взъерошенное, с гривой черт-те-знаетчего на голове и со жвачкой в зубах, закутанное в тяжелую ситцевую маечку с надписью NO SEX after marriage, негромко поругивающееся и жалобно извиняющееся, не перефокусировало его внимания; Башта только взглянул вверх, скользнул метким взором на совершенно отличные друг от друга стеклянные проемы между стенами в зданиях, и в то время как пришелец сверху совершал слабые попытки познакомиться, Башта уловил взглядом некий лист бумаги, летевший ему точно на макушку.
