— То не мое, конечно, дело,
Но лик запачкан весь у вас;
Простите, что я так внезапно;
Мне имя — Йолс, а вас как звать? — спросило, улыбаясь, существо.
Б. Меня что-ли? Башта. А ты как тут оказался?
Пока Йолс отвечал, Башта собрал весь свой нос в кулак и вытер незваную Блямсь.
Й. Ах, бросили меня. Как аист,
Скитаюсь я по белу Свету.
И вот — не узнаю
И город этот, и людей…
А кто есть вы? Откуда и куда
Вы держите свой путь на бусе?
Б. На каком автобусе?! Я — на лодке. Вообще-то, я ищу одного человека. У тебя курить есть?
Й. Да, да, пожалуйста! Возьмите! /протягивая пачку Башта/
Вы интригуете меня.
Могу ли я осведомиться,
Зачем вы ищете его? /достает трубку, закуривает сам/
Б. Я… ну… в общем… я люблю его. Классное курево.
Й. О! Это замечательно! /курит, не вдыхая дым/
Решусь поздравить вас.
Но почему он здесь не с вами?
И где находится сейчас?
Б. Больше месяца назад он пропал. Теперь я пытаюсь его найти, но как-то /выпуская дым через ноздри/ безуспешно. Я даже не знаю, почему он исчез. Слушай, а че ты так странно говоришь, а?
Й. Простите мя великодушно,
Приятней так мне выражать
Надежды, мысли и слова,
Что так бурлят внутри меня.
В некоторых местах дно Забыть-Реки настолько близко подбиралось к ее поверхности, что от самой Реки уже мало что оставалось. Круглые камешки, остатки рачков и маленьких рыбешек, только наполовину наполненные водой, сверкали, если Солнце опускало свои лучи на них, и совсем не проявляли себя, если какая-нибудь заблудившая лодка приставала к ним. И тогда люди, прогуливающиеся по набережной Реки, кричали тем, кто в лодках: "Отчаливайте!".
Лодка, как и сам хозяин, была на мели. В то время, как послышался нарастающий грохот и зазывающий шум катера, молодой человек в никакого цвета куртке и в затасканного вида джинсах щедрыми жестами разбрасывал по Реке какие-то бумажки; проезжая мимо лодок, он смотрел на тебя таким безграничнолюбящим ничего-не-значащим взглядом, который мог заставить душу уйти в пятки и спрятаться там за грязные носки, а затем вернуться назад, разлиться сгущенным молоком по зубам мудрости, которыми сердце пожирает любимого человека, и заразить их неизлечимым кариесом с летальным исходом, благодаря которому людей окрыляет лишь одна мысль о нем, об этом взгляде. Никто не мог отказать молодому человеку, и все послушно брали раздаваемые бумажки. Не был исключением и Башта.
— Странная какая-то бумаженция. На, посмотри, — Башта протянул листочек Йолс.
Тот оглядел его со всех сторон, на нем ничего не было написано.
Й. Я крайне изумлен
И не понятно мне,
Что рекламируют они
Престранным образом таким. /выкидывает бумажку за борт/
Бумажка слегка коснулась холодной воды и тут же намокла. На глянцево-белой поверхности сначала появились мокрые морозные пятна, и в следующий же миг на чистом листе проступили буквы: Д А Й М А. Зеркала всеми своими частями заторопились, передавая друг другу эту последовательность букв, и вскоре везде: и в уважающем себя зеркале, и в небольшой ничего не значащей стекляшке, — любой мог прочитать имя ДАЙМА. Оно играло вместе с лучами солнца в своем отражении, так и норовя попасть кому-нибудь в глаз.
— Это ОН!!! — закричал Башта, — Держи весла! Грести умеешь?
Й. Только под себя …
Йолс схватил весло и кое-как вонзил его в Реку, та отозвалась тысячами разбитых зеркал и гоготом еще секунду назад тихо спящих, а теперь беспардонно разбуженных чаек, хлопающих во все стороны, так и не понявших, что происходит.
— На бумаге что-то написано! Надо вернуть ее! Там, наверное, написано про НЕГО! Ну, давай же! — Башта никак не мог устроиться в лодке, но весло не выпускал. Они мчались во всех направлениях, силясь поймать улизнувшую бумажку, но тщетно. Зеркала, разбитые по всей Реке мелкими островками, только сбивали их с пути, манили их к себе, но как только насад приближался к зеркальцу, то прятали свои прелести и отражали лишь серую обыденность. Лодке пришлось научиться не замечать себя (дело это было не из простых), но и такая хитрость не помогла найти бумажку. Проплыв приличное расстояние, выбившись из сил, но так и не найдя листочка со словом 'ДАЙМА', искатели бумажки сложили весла. Башта пытался читать выловленную из Реки газету. На первой странице большими печатными буквами значилось: RZECZPOSPOLITA, белый окоронованый орел держался за литеру O. Читать про Egzystencjalne abecadlo Башта не хотелось, к тому же, Йолс отвлекал его разговорами.
Й.О, мой любимый "ензык польски",
Один из самых шепелявых на земле:
Huknal wystrzal… /"Ту-дух" изображает выстрел/
Jeklo!
/хватается за грудь/
Step dokola milczy.
/dадает, корчась от боли/
Ej, dzis jeszcze hetman wysledzil trop wilczy! /вскакивает, широко улыбается/
[Публика аплодирует с апломбом. ]
Б. /молчит/
Й. /запыхавшись/ Послушайте, мой друг,
А сколько стоят свечи?
Не стоит убиваться
По мелочам таким.
Б. Он мне нравится, и я просто хочу найти его.
Й. Зачем он вам?
Кругом полно других.
Вы без труда найдете
Достойную замену.
Б. Послушай, я люблю его и не хочу искать ему замену. Я уверен, что он меня тоже любит. /смотря на последние ряды в партере/ Просто что-то случилось. Я /уверенно/ найду его.
Й. Я в ваших пылких изреченьях
Увидел доказательство того,
Что склонен к привыканью человек.
Как наркоман привык колоться в вену,
Как свойственно смеяться Гуинплену,
Так и любить, дышать, смотреть, мечтать,
Пить, кушать, прыгать, думать и страдать,
И даже жить — не больше чем наркотик.
Б. … и даже жить? По-твоему жизнь — это тоже наркотик?
Й. То самый беспощадный наркотик среди всех
Ты жизнью инфицирован с рожденья.
И сколько не лечись от сей заразной хвори,
Победа ей достанется. Ты не согласен, нет?
Б. Раз уж мы заговорили на такую тему, то мне кажется, что победит Смерть.
Й. Как никогда вы правы!
Ведь Жизнь и Смерть — синонимы,
Одной монеты стороны,
Невзрачный синкретизм.
Б. Даже не смотря на то, что последнее слово я не совсем /покашливает/ расслышал, я, пожалуй, соглашусь с тобой. Но что же тогда наши жизни?
Й. Всего лишь промежуток
Меж тем, как вверх подбросит
Судьба монетку вашу,
И тем, как Рок прихлопнет
Ее назад к земле.
Б. И все?
Й. Потом им интересно: Орел ты или Решка,
Ценнейший экземпляр в коллекцию возьмут.
У этих нумизматов рука уже набита:
Чего ты стоишь, сразу они определят.
Б. Так в чем же смысл жизни?
Й. Замереть в полете — зависнуть "у паветры",
А, может, на ребре попробовать стоять.
Б. Так что же тогда любовь в твоем денежном измерении?
Й. Кто как подзалетит:
Вы угадать не в силах,
С какой монетой вас
Прихлопнут в этот раз.
Б. Да-а, интересно, интересно. Но все эти разговоры — не больше, чем разговоры. Мы поговорим, пообсуждаем что-нибудь, поспорим, посоглашаемся, а реальная жизнь останется реальной жизнью./вздыхает/
Й. Вы больше месяца в терзаньях,
Раздумьях тщетных и исканьях!
Мой друг, скажите, наконец,
Что все-таки случилось между вами?
Б. Ну что что? Все просто. Было поздно, мы сидели в каком-то баре, пили кофий. Потом нас выгнали, потому что у нас не было клубных карточек. Пришлось куда-то идти. В Пищаловском все уже закрылось, «Риф» в тот день не работал, тогда нас подбросили к Старому Рынку, знаешь, там Замчище…
Й. /явно издеваясь/ Там чище Зам, но почему?
Б. Очень смешно. /обиженно/ Не хочешь слушать, зачем спрашивал?
Й. Не обижайтесь, Башта.
Все! Молчу! Ни слова!
Б. Ну так вот. Мы с Дайма гуляли по Людамонту и набрели на Хотел. А затем — все как во сне… Такого уже давно не было… Мы долго не могли заснуть, он все что-то рассказывал, я помню: чтото безумно захватывающее, какую-то легенду или притчу. Я так и не дослушал ее до конца, я заснул раньше, чем он закончил ее рассказывать.
Й. Какая непростительная блажь:
Сидеть без клубной карточки в кафе!
Но возмутительней всего:
Заснуть, когда вам притчу речут!
Б. Когда я проснулся на следующий день, его уже не было. Сначала я даже не заметил этого… /с отвращением/ какой-то выродок лежал на нашей кровати, закутавшись в одеяла. Таких уродов я ни разу в жизни не видел! У меня все внутри перевернулось! Хорошо, что он спал. Я тихонько оделся и выбежал на улицу. Черт! Только сейчас вспомнил: я в номере свою шапку забыл, черную такую. На ней еще сбоку барвинок был вышит. Точно, забыл!
Й. Кто это был, мне зело интересно,
Истории сией я требую конца!/смекнув, что был груб, извиняется:/
Повествование свое
Прошу вас продолжать.
Б. Не знаю. Я был так ошарашен, что просто сбежал. Дайма я больше не видел. Вот и все. Теперь я ищу его.
